Обида - Юрий Орлов

Обратим внимание на воспитательную функцию описанного взаимодействия родителей и детей. Оказывается, что обидчивость ребенка необходима для нормального развития родителей. Мы привыкли считать, что именно мы, родители, воспитываем детей, но не замечаем, как любимые дети нас воспитывают, обижаясь, и тем самым наказывая чувством вины за каждую нашу оплошность.

На стадии детства это оправдано: ребенок помогает духовному созреванию родителей, т.е. превращает мужа и жену в папу и маму, вырабатывая у них с помощью обиды определенные черты поведения, необходимые для нормального культурного родителя и нужные для полноценного развития подрастающего человека. Но это не оправдано для взрослого, обидчивый человек инфантилен и с ним трудно быть вместе и тем более любить его. Следовательно, взрослый должен уменьшать свою идентификацию с любимым и скорректировать свои ожидания в сторону большего реализма. Но этому мешает, как мы видели, идентификация, отождествление себя с любимым. Это симбиотическое существование приносит больше страдания, чем радости, как в жизни сиамских близнецов.

Магическое сознание и обида

Реализм мышления — понятие сложное. Он, прежде всего, состоит в признании вещей, независимых от нас, когда они на самом деле независимы и наоборот. А если же вещь зависит от нас, а мы обращаемся с ней как с независимой, то мы безответственны. А когда мы признаем ее независимой, то мы глупцы. Глупость и безответственность дополняют друг друга. Нереалистичность мышления состоит в том, что мы считаем вещи, зависимыми от нас, в то время как они от нас не зависят. Этим мы позволяем относить нас к разряду самонадеянных глупцов.

Если под вещью понимать именно поведение этих вещей, то проблему зависимости и независимости вещей от нас придется поставить иначе. Чем определяется поведение мое и вещей? В том и другом случае приходится признать существование информационной основы поведения как человека, так и вещей. Магия состоит в признании тождества нашей мысли и духовной реальности вне нас. Одно из значений слова «духовный» состоит в определении его как некоего программирующего начала в упомянутом поведении вещей. Следовательно, приходится признавать, что магия состоит в принятии идеи, что программы нашего поведения и программы поведения мира имеют одну и ту же природу, и мы можем силой мысли влиять на поведение вещей. Известно, что сознание древних было магическим. В какой степени свойства магического сохранились в нас сегодня? Они проявляются в установке на то, что мир зависит от нашей воли. Главное, чтобы эта воля была сильна. А. Шопенгауэр даже написал книгу, назвав ее «Мир как воля и представление».

Наши обиды питаются энергией магического сознания, атавизмы которого еще остаются у нас до зрелости и даже старости. Магия, как мы уже сказали, состоит в первобытном отождествлении сущности мира с сущностью души. Поскольку путем мысли и воли мы регулируем свое поведение, то легко начинаем верить, что и движение мира тоже регулируется чьей-то скрытой мыслью и волей. Поскольку эти сущности считаются одинаковыми, то возникает убеждение, что с помощью мысли и желания можно управлять ходом внешней жизни, достаточно для этого хорошо сосредоточиться и правильно совершать магические действия. Кроме колдовства на этом держится многое другое в людях.

Магическое сознание в полной мере развивается в младенчестве: стоит ребенку закряхтеть или издать какой-то звук, как вселенная (мать, отец, близкие) приходят в движение для осуществления его воли. Ребенок чувствует себя центром своей вселенной, «приводит ее в движение», координирует свою связь с нею, поэтому любые препятствия со стороны вселенной вызывают гнев, обусловленный сопротивлением «нереального». У ребенка нет границ между Я и не-Я. Ребенок — величайший маг. Поэтому ребенок не реалистичен. Это размытое Я без границ, «океаническое чувство», естественно и допустимо для младенца, но не для взрослого, Однако атавизмы этого чувства в нас сохраняются и проявляются в эмоциях. На это как на источник эмоций впервые, к недоумению психологов обратил внимание писатель и философ Ж. П. Сартр.

Итак, обида возникает от потери чувства реальности. Другой человек способен обидеть меня лишь потому, что я отрицаю его реальность, его самостоятельность, его свободу; возмездие наступает немедленно: он оказывается реален, и притом реален совсем по-иному, чем ожидается мною. Если же не на словах, а на деле я признаю его реальность, он не может мне причинить обиды, даже если и укусит. Но эта боль не будет обидой, если я его признаю кусачим.

Понимание другого человека

Обдумывая свои ожидания, я начинаю лучше понимать себя. Понимание себя улучшает общение и у меня возникает надежда, что я буду реже обижаться. Приспособление в общении состоит еще и в том, чтобы понимать не только себя, но еще и другого; в данном случае понимать человека, который меня обижает. Ведь я уже знаю, что обида возникает оттого, что он ведет себя иначе, чем я его программирую. Именно это «иначе» и причиняет мне боль.

Итак, «Почему он ведет себя именно так, а не иначе?» На первый взгляд кажется, что для полного ответа на вопрос нужно заняться изучением психологии личности и поведения. Но я предлагаю поступить просто:

Поставить себя на место обидчика

Это потребует от меня взглянуть на ситуацию с позиций другого, в данном случае глазами моего обидчика.

Итак, он вел себя иначе. Применим к обидчику известный нам ключ 1.

Знает ли он о том, как он должен был бы вести себя в этой ситуации?

Тут могут быть только следующие варианты ответов:

• не знает; нам иногда кажется, что другой человек знает о моих мыслях и намерениях. На самом же деле он не знает. Именно это чревато ошибками общения; чтение мыслей другого человека всегда приводит к конфликту. Ведь мы можем их прочитать неправильно.

• знает, но в данный момент его ум был занят другими мыслями, скажем, у него болел бок, или его оскорбил продавец и он обдумывает планы мести; у каждого своя причина. На эту тему можно фантазировать до бесконечности, однако это не приносит пользы. Но это настраивает меня на философский лад и приводит к различному употреблению знания:

• знает, но не умеет вести себя так, как надо, если бы даже и хотел,

• знает, но он хочет меня наказать и преднамеренно отклоняется от программы, которую приписываю ему я.

Понять другого человека можно только через знание мотивов его поведения. Зададим себе вопрос о мотивах.

Каковы его мотивы?

Его поведение отклоняется от моих ожиданий потому, что у него кроме меня есть другие интересы, намерения и желания. Каковы они?

Может быть, ему просто не хочется делать то, к чему я вынуждаю его своими явными ожиданиями, и он сознательно сопротивляется моему программированию? и т.п. Попытка уяснить мотивы другого делает нас реалистичными.

Итак, для ослабления обиды нужно:

(1) понять себя, то есть сделать объектом умозрения мои ожидания, относительно поведения другого, то есть применить ключ 1: «Как должен был бы вести себя обидчик, чтобы я на него не обижался?»

(2) понять обидчика, объяснить реальное поведение этого другого: «Почему он ведет себя именно так, а не иначе?»

(3) совершить акт принятия другого таким, каким он есть, простить, признать его свободу вести себя как угодно, даже обижать меня.

Теперь рассмотрим каждый пункт отдельно, по порядку.

Принятие другого человека таким, каков он есть

Рассогласование в душе уменьшается с момента, как ты принимаешь другого таким, каков он есть, и понимаешь, почему он так поступает. В общении с неодушевленными вещами не возникает проблем. Природу мы принимаем такой, какая она есть, и поэтому не обижаемся на плохую погоду. Труднее принять (таким, каков он есть) близкого человека.

Принятие другого каким он есть, не переставая его любить и не изменяя отношения к нему — составляет сущность прощения. Простить, значит принять его таким, каков он есть. Обида растворяется в тепле прощения. Нам становится легче с того момента, когда мы принимаем его безусловно.

Если тебе кажется, что кто-то виноват перед тобой, — забудь это и прости. И если прежде не испытал этого, ты узнаешь новую радость — прощать.

Радость, о которой говорит Толстой, представляет собою удовлетворение, возникающее вследствие избавления себя от обиды, а другого — от чувства вины.

Прощение также состоит в том, что я перестаю оценивать другого, не сужу его.

Спаситель был убежден в том, что как только человек перестает судить другого человека, он становится терпимым к себе и другим и освобождается от обид и перед ним здесь и теперь приоткрывается дверь в Царствие Небесное.