Варвары - Александр Мазин

Алексей глянул в иллюминатор, круглую дырку в боку корабля. Окно в большой мир. Хрен знает какой большой. И хрен знает какой …

Грозовой фронт уходил из поля зрения. Вновь потянулся сплошной облачный слой, под которым – такая же сплошная тайга, переходящая на севере в тундру.

– Леха, как там сканирование? – спросил он, не оборачиваясь.– Ты засек?

– Все по-прежнему.

По всем статьям, виноватыми выходили безвестные халтурщики.

Старт откладывался дважды. Сперва, буквально за несколько дней до пуска, обнаружилась неполадка в электрических цепях. Пришлось снимать носитель со стартового комплекса и возвращать его вместе с кораблем в МИК [3] .

Неполадку определили. Исправили. Затем началась бюрократическая возня. Пришло решение, что летит дублирующий экипаж. Потом все снова переиграли, потому что Мишка – Генкин дублер – вроде приболел. Назначили время старта, носитель с кораблем установили на стол, Алексей и Геннадий вылетели на Байконур.

Произвели заправку. Тут выяснилось, что на первой ступени подтравливает один из трубопроводов подачи окислителя. Пришлось сливать топливо, и все повторилось сначала. Они вернулись в Звездный и ждали, ждали, ждали.

Наконец объявили о новом времени пуска. И они снова вылетели на космодром…

Стартуй они в другое время – наверняка все прошло бы нормально. А так вышло – подгадали к моменту. Хотя почему подгадали? Может быть, и на Земле бы это достало. Может, и Земли-то нету уже. Может, конец света настал, «порвалась связь времен», как говорится…

Это была командирская гипотеза – о конце света – одна из многих. Алексей ее не поддерживал. Полагал, что явление, на которое они напоролись,– феномен локального характера.

Объяснить это Алексей не мог. Просто задницей чуял. Что с профессиональной точки зрения – не аргумент. Хотя командир, надо признать, свою сомнительную концепцию тоже без особого энтузиазма отстаивал. Из-за врожденной упертости, не иначе.

А Земля – вон она. Плывет в иллюминаторе, как в песне советской пелось.

На предыдущем витке проходили над «Тайгой». Так Байконур по документам проходил, когда в голой, безлесной казахской степи его строительство началось. «Тайга» – это чтобы враг не догадался.

Нет здесь никакого Байконура. А вот Великая Китайская стена есть. Ее с орбиты видно невооруженным глазом. Там сейчас облачности нет, так что Геннадий с Лехой на нее вдосталь налюбовались.

Кстати, после этого гипотеза о чужом мире отпала как-то сама собой. Была у них тут и такая гипотеза. А что еще остается делать? Только гипотезы и выдвигать. Можно, конечно, допустить, что и в чужом мире чужие китайцы сподобились такую стену сварганить. Можно. Но как-то сомнительно. Недостоверно. Они с Генкой – люди ученые. Им положено на факты опираться. А факты что говорят? Что корабль сейчас крутится вокруг Земли по несколько вытянутой орбите. Над одним и тем же участком поверхности проходит примерно раз в сутки с небольшим. Параметры орбиты могли быть и получше, но это все, что им удалось сделать. Точнее, не им, а Генке, потому что пилот – он.

Все-таки это Земля. И если использовать научный подход, то именно это и следует взять за основу. Была Земля – и есть Земля, поскольку факты этому не противоречат. С другой стороны, те же факты говорят, что это не совсем та Земля, с которой они взлетели.

В Северном полушарии лето. Было, когда они взлетали. И здесь – тоже лето. Примерно конец июня – начало июля. Но климат немного другой. Судя по тому, что граница снежного покрова в приполярных областях распространяется дальше на юг, здесь несколько прохладнее… Теоретически.

В океанах рыбы тьма-тьмущая. На борту их корабля специальная аппаратура – по определению рыбных запасов в морях и океанах. Рыбные косяки засекает. Судя по ее данным, косяки здесь в океанах ходят гигантские. И этим данным можно верить, потому что космические разработки у нас – лучшие в мире. Елки-палки! У России такой опыт по созданию собственных орбитальных станций, которого нет больше ни у кого. Два основных модуля МКС – нашей разработки. Штатники только стыковочный узел на орбиту вывели да солнечные батареи на «Шаттле» доставили. А в итоге что? В итоге Россия имеет всего около тридцати процентов долевого участия в МКС. И получается, что исследования на МКС оказываются очень дорогими. А своей орбитальной станции нет. «Мир» затоплен. Поэтому их корабль битком набит научными приборами для исследований, которые Алексей с Геннадием должны были провести в те двое суток, пока сближались с МКС. Взгляд из космоса нынче всем нужен, без него теперь никуда. Неприлично даже – вдруг отсталой страной сочтут. А программа исследований на МКС и так забита под завязку. Вот и нагружают. Так дешевле выходит.

Военные интересы России, опять-таки. Которые на международную станцию не потащишь. Интересно, можно их феномен с точки зрения военных интересов использовать? Наверняка можно. Особенно если разобраться, в чем, собственно, он состоит и что именно с ними случилось.

Глава шестая Алексей Коршунов. Внештатная ситуация

В тот момент у Алексея с Геннадием по расписанию сон был. А перед этим с ЦУПом связывались. Все более или менее нормально шло. Из ЦУПа им сообщили, что медицинские показатели хорошие. Для первых суток полета. Адаптация к невесомости в организме в те часы шла полным ходом, так что посоветовали поменьше двигаться. Но это так, риторика. Двигаться тут негде – несколько кубических метров. Летающая шкатулка. Обычный транспортник – на станцию и обратно. Максимально удешевленный корабль.

О том пробуждении лучше и не вспоминать. Первое ощущение – ком к горлу. Невесомость. Кабина, залитая ярким светом,– Солнце лупит прямо в иллюминатор. И почти одновременно – Генкин голос: «Связи нет!»

Алексею перед этим что-то донельзя запутанное и причудливое снилось, и поначалу показалось, что явь – продолжение сна.

А потом Генкины слова ВДРУГ дошли: нет связи.

Связь на корабле – это все.

А ее не было. Ни с Землей, ни с МКС. Ни с кем.

Того не могло быть. В принципе. Но было. И есть. Они по-прежнему крутятся вокруг Земли по какой-то несуразной орбите, наклоненной чуть ли не под прямым углом к экватору. Орбита вытянутая, с минимальной высотой в сто с небольшим километров. И вдобавок нестабильная – на таких высотах уже сказывается сопротивление верхних слоев атмосферы. И в верхней точке раз в два часа Алексей и Геннадий исправно хватают дополнительные дозы облучения. Там уже граница радиационного пояса начинается.

Спали они часов пять с небольшим. Что могло за это время произойти?

Ответа нет.

Какая такая нечистая сила могла изменить орбиту корабля? Не их автоматика, это точно. Расхода горючего не было. Автоматика лишь попыталась откорректировать закрутку на Солнце.

Земля есть – вон она – бело-голубая на дневной стороне, черная на ночной, как положено. Совершенно черная, без всякого намека на свечение городов. Полное отсутствие связи. Полное отсутствие активности в радиодиапазоне. Что это? Внезапный конец цивилизации, от которой осталась только Китайская стена? Гнев Божий? Похоже на то, что Некто вдруг взял и стер с лица планеты нашкодившую цивилизацию. Вкупе с продуктами ее жизнедеятельности. Но почему-то не тронул Китайскую стену.

Сначала были те, первые после пробуждения, сутки. Воспоминания о них сейчас задвинуты куда-то вглубь. Там они бродят, бурлят, но – до поры до времени наружу не просятся.

Первым делом Геннадий произвел коррекцию орбиты. Извел почти все горючее, предназначенное для стыковочных маневров.

Не подумайте, что на космическом корабле, как на автомобиле, можно пространство рассекать. Коррекция орбиты – не та штука, на которую решаются с бухты-барахты. Тем более что в данном случае это означало отказ от стыковки.

От какой, на хрен, стыковки? С кем?

Именно этот вопрос Алексей задавал Генке не раз и не два. А тот все не мог решиться. Снова и снова пытался выйти на связь на всех мыслимых и немыслимых частотах.

Его нельзя осуждать. Он – командир. Вся ответственность за полет – на нем. Такая ответственность, что… Алексею впору плакать от счастья, что он всего лишь космонавт-исследователь.

Но ответственность будет там, внизу. Если будет. А пока они – как два жука в одном спичечном коробке. Коробок летит, и жукам остается поглядывать в дырочку иллюминатора и гадать, чем все это кончится, и ясно только одно: судьба у жуков общая. По крайней мере, до посадки. Если она будет.

Коршунов с Геннадием не раз и не два проверили все системы корабля – особенно блок связи. Все работало. И должно было работать. Техника здесь сверхнадежная. Все, что можно,– продублировано. Особенно в блоке связи. В первую очередь – в блоке связи. Их ведь на корабле вообще три, считая тот, что в спускаемом аппарате. И все – независимые. И все – в норме. А связи нет…