Зима в Голливуде. Современный американский роман - Стэнли Лэйн

– Ну и что случилось дальше? – спросил я нетерпеливо.

– Он сохранил свое имя, но я расторгла наш брак вечером в день нашей свадьбы.

– Почему?

– Он любил другую женщину, костюмершу со студии, и, похоже, наш брак создавал, по меньшей мере, проблему. Я могу быть кем угодно, но я не краду мужчин, особенно в тех случаях, когда у меня нет чувств к ним. Так что я расторгла брак и посоветовала ему сохранить свое имя, покончить с этим делом и вернуться к любимой. Я даже написала ей письмо, объяснив, что все это было ошибкой, что мы никогда даже не целовались. Она приняла его назад с распростертыми объятиями.

Я сказал что-то малозначительное и спросил:

– А номером три был Чарли Деуитэкер, король миндаля? Что случилось с ним?

Ее лицо стало серьезным, она взяла свою рюмку и, прижав ее к щеке, прикрыла глаза, и сказала:

– Очень злой и жестокий человек, Джорджи. Я думала, что, наконец, выхожу замуж по любви – ну если не из любви к нему, то, по крайней мере, к его деньгам. Но это было большой ошибкой, и он был не таким человеком, как я думала. Этот брак длился год, и этот год показался мне очень длинным. С тех пор я ненавижу миндаль и больше не собираюсь замуж, Джорджи. Я сойду в могилу старой девой.

Она сказала мне, каким он был человеком, но не раскрыла деталей, и хотя я чувствовал, что могу показаться слишком навязчивым, все-таки не мог не спросить:

– Мэл, почему ты говоришь…?

Она широко раскрыла глаза и, глядя мне прямо в лицо, прервала меня и в свою очередь спросила:

– Почему, в конце концов, ты уехал из Канзаса?

Она знала, что я не буду отвечать – пока не буду, и я понял, что она не хотела отвечать на тот вопрос, который я собирался ей задать, и почему она спросила меня в такой манере. Я чувствовал, что на этой стадии наших отношений еще слишком рано было раскрывать секреты такой значимости.

Я поднял свою рюмку, мы чокнулись, и я произнес тост:

– Выпьем за слухи и сплетни, Мэл!

*****

После ужина мы поехали на восток и нашли небольшой парк, где Мэл съехала с дороги и, включив радио, вращала шкалу настройки, пока мы не услышали какую-то спокойную музыку, которая ей нравилась. Мы опустили стекла, чтобы впустить в салон прохладный бриз, и она придвинулась ко мне, как бы ища тепла. Я положил руку на ее узкие плечи и почувствовал, как ее крепкое тело прижалось к моему. От этого прикосновения боль в моем бедре отдавала в ногу, но, похоже, Мэл уже забыла о том, что произошло вчера. Она подняла лицо навстречу мне; ее глаза были прозрачны. Губами я дотронулся до ее лба, а потом до макушки, и почувствовал, как исходящее от нее тепло и запах духов в волосах заполняют мое дыхание. Мне хотелось закрыть глаза, но я подумал, что, если сделаю это, то просто упущу шанс поцеловать ее, и, когда она откинула назад голову, чтобы сказать что-то, я дотронулся губами до ее губ. Что я ощущал, целуя звезду кино Имельду Лондон? Этот поцелуй напоминал лепестки розы на губах, мягкость бархата, привкус шампанского, который все еще оставался на ее подбородке. Она приняла мой поцелуй и ответила на него, но потом отклонила голову и воскликнула:

– Джорджи, я пьяна в стельку. Как ты думаешь, ты сможешь довезти нас домой?

Я задержался с ответом, поскольку не был уверен в последствиях ее предложения, но, стараясь не испортить момент, ответил насколько мог честно:

– Никогда раньше я не водил машину и не уверен, что знаю как…

Она прижала руку к моей груди и, приблизив свое лицо к моему, сказала:

– Не будь таким девственником, это так просто, что с этим справится даже обезьяна. – Она повернула голову и указала вперед, сказав: – Нужно нажать вот на ту штуку, сдвинуть эту, потом повернуть то и нажать на это… В общем, ты разберешься, Джорджи.

Я не был уверен в том, что в ее словах не содержалась некая двусмысленность, но с практической точки зрения вождение автомобиля не казалось мне слишком отличным от того, как я управлял трактором на ферме: просто все эти рычаги и педали располагались немного по-другому. Я приподнял ее, и, перенеся над своими коленями, усадил на пассажирское кресло, но она, повернувшись ко мне, воскликнула:

– Боже мой! Мы забыли о твоих вещах!

– С этим все в порядке. Я могу взять их в другой раз.

Она немного невнятно сказала:

– Я могу купить тебе все, что надо. Ты просто можешь все бросить.

Мне не понравились ее слова, поскольку в какой-то степени они могли проявлять нежелательный для меня характер мотивации ее дружбы со мной, и я тут же отрезал:

– Мне не нужны твои деньги!

Слегка выпятив от обиды свою роскошную нижнюю губу, она ответила:

– Я не хотела тебя обидеть, Джорджи. Я знаю, что тебе не нужны мои деньги. Это не то, о чем ты вообще подумал. Я просто хотела сказать…

Я похлопал ее по колену и сказал:

– Хорошо Мел, я понимаю…

Но поднеся руку к лицу, она сказала:

– Ну вот, я все испортила…

– Ты ничего не испортила, Мэл. Просто я неправильно тебя понял.

Прежде чем выехать на улицу, я сделал несколько пробных кругов возле парка. Следуя путаным и не всегда точным инструкциям Мэл, я благополучно доехал до ее особняка, открыл ворота и подъехал к гаражу так же, как она сделала накануне. Я вышел из машины, стараясь не беспокоить мистера Пэмбли, тихонько прикрыл дверь машины со своей стороны, и, обойдя вокруг, открыл дверь Мэл и помог ей выбраться. Она тут же воскликнула:

– Мне жарко Джорджи, я хочу плавать.

– В это время?

– Мы можем плавать в любое время, когда захотим; это мой чертов бассейн и мой чертов дом.

Нетвердой походкой она побрела по дорожке вглубь участка и, когда добралась до кромки бассейна, сбросила туфли и с громким всплеском рухнула в воду. Я снял туфли и носки и последовал за ней туда, где она лежала на спине, глядя на звезды. Я поднырнул под нее, а она, обняв меня за шею, стала целовать более агрессивно, чем в машине, так что я даже начал задыхаться. Я дотронулся до ее мокрых волос, которые, казалось, стали в два раза длиннее, и прежде, чем заговорить, она, лежа на мне, почти полностью приподнялась из воды.

– Давай завтра останемся дома, – предложила она.

Я помедлил с ответом:

– Не могу, Мэл. Мне нужно работать.

– И мне тоже. Но жизнь будет продолжаться и без нас, Джорджи.

– Не могу, Мэл.

Она положила голову мне на плечо, и, несмотря на свое состояние, понимая мое затруднительное положение, и, возможно, учитывая собственную ситуацию, сказала:

– У меня завтра посещение больницы… Голова с утра будет раскалываться. Не надо было мне пить ни капли. Почему ты мне разрешил, Джорджи? Это ты во всем виноват!

Я рассмеялся и ответил:

– Я не вправе говорить тебе, что делать или не делать, Мэл. Это точно.

Но она пожаловалась:

– Тогда тебе придется тебе пойти со мной. Мне нужна твердая рука. – Она снова поцеловала меня и попросила: – А сейчас отнеси меня домой и уложи в постель.

Я вытащил ее из воды и понес на руках к дому. По пути я, наклонившись, позволил ей поднять свои туфли. Она была легкой, как перышко, и я думаю, что в ту ночь я мог бы перенести ее даже через пустыню. Когда мы дошли до входа в дом с обратной стороны, я повернул ручку, открыл дверь и поставил Мэл на пол.

– Я мокрый. Не хочу, оставлять скользкую дорожку на твоих мраморных полах.

– Завтра нам достанется от мистера Пэмбли, – согласилась она.

Мы оба решили, что этот вечер для нас обоих должен закончиться именно так.

– Да, – согласился я, но добавил: – Я не смогу пойти с тобой завтра в больницу, Мэл. Я должен работать весь день и…

– С этим разберемся завтра, – прервала она меня. А потом, стоя на кончиках пальцев, прижалась ко мне в своем пропитанном водой платье, быстро поцеловала и прежде, чем скрыться в доме, сказала: – Сегодня тебе лучше запереть свою дверь, Джорджи. А то вдруг мне захочется потренироваться ходить во сне.

ГЛАВА 3

Завтрак был накрыт на вымощенном кирпичом патио сразу за домом, как раз между домом и бассейном. Я заметил, что Мэл встала рано и уже сидела за столом в своих темных очках и с шарфом, плотно обтягивавшим ее прическу. Выйдя из флигеля у бассейна, я подошел к столу, но когда ножки стула, который я вытаскивал для себя, слегка скребнули по кирпичу, заметил, как ее покорежило от этого звука.

– Не нравится? – улыбнулся я. Слегка кивнув, она хмыкнула.

На ней было шелковое платье нежно-голубого цвета, который красиво сочетался с ее кремовой кожей. Подрагивавшей рукой она дотянулась и подняла стакан с апельсиновым соком, в котором задребезжал кусочек льда – возможно, намеренно. Пэмбли выскочил из портика с бутылкой какой-то прозрачной маслянистой жидкости, которой он наполнил ее стакан до краев. Он поднял крышку с моей тарелки, в которой оказалась яичница с беконом. Но я заметил, что Мэл в лучшем случае съела лишь небольшой кусочек тоста.