Святая - святым - Санин Евгений

      - А ты знаешь, что Макс сейчас этот крест в карьере ищет? - перебил Стас.

      - И что теперь делать? - Ваня беспокойно оглянулся. – Может… пусть сумка пока у тебя полежит?

      Стас помедлил с ответом. Он боялся держать у себя вещи с крестами, какие бывают на могилах. Но... как признаться в этом Ване?

      К счастью, в конце улицы показался отец.

      - Уходите скорее! - торопливо зашептал Стас, помогая Ване собрать сумку. - Сейчас здесь такое начнется!

4

Дверь рывком распахнулась...

      Ваня подбадривающе подмигнул другу и вместе с Леной поспешил удалиться.

      - Эй! - замахал оброненной в спешке тетрадью Стас. - А это?!

      Но Ваня уже не слышал его.

      Впрочем, Стасу вскоре стало не до тетради.

      С замирающим сердцем он прислушивался к каждому звуку. Вот проскрипели ступеньки крыльца... половицы в сенях... хлопнула дверь на кухню... недолгая тишина, затем - грохот падающей крышки от кастрюли: это мама узнала про обвал... опять тишина и, наконец, грозное: «Что-о-о?!», - от которого Стас зябко поежился - это папа узнал про курево.

      На улице раздался страшный удар грома, и вслед за ним, в такт раскатам, как показалось от страха Стасу, послышались надвигающиеся из соседней комнаты шаги отца. Съежившись, он закрыл глаза.

      Дверь рывком распахнулась, и...

      Словно сто молний сверкнуло перед глазами Стаса.

      - Уа-ааа! - взвыл он от боли.

      - Что с тобой? - остановился от неожиданности на пороге отец.

      - Ау-уб!.. - тыча пальцем в открытый рот, попытался объяснить Стас.

      Отец посмотрел на леску с зубом, на ремень, на сына и развел руками, обращаясь к испуганно выглядывавшей из-за его спины жене:

      - Ну что ты с таким прикажешь делать? У всех сыновья, как сыновья, а этот... выпороть и то нельзя! Ну, посмотри на него: и смех и грех!

      В другой раз Стас непременно обиделся бы за такое сравнение. Но сейчас он был даже рад. Боль быстро утихала, и он с благодарностью покосился на зуб.

      Мама тем временем ахала и охала, ужасалась, что ее сын мог погибнуть в карьере. Папа, перебивая ее, говорил, что курение в таком возрасте опасней любого обвала. А Стас, делая вид, что слушает их, на самом деле думал о том, что его гроза, в отличие от той, что за окном, миновала.

      Но не тут-то было!

      Когда разговор, казалось, уже подходил к концу, отец неожиданно вспомнил о наказании: целая неделя взаперти!

      - Будешь сидеть без игрушек и плеера! - строго сказал он. – Кстати, где он?

      - Да я это… Макс… взял послушать… - пробормотал Стас.

      - Вернет - сразу мне. А ты сиди и думай, как собираешься жить дальше! Так сказать, о смысле своей жизни!

      Отец взял рюкзак и огляделся, ища не осталось ли чего, что могло бы помешать Стасу думать о смысле жизни. Увидев забытую Ваней тетрадь, он вопросительно посмотрел на сына:

      - Что это?

      - Не знаю, Ванька принес! - пожал плечами Стас.

      - Сейчас проверим! - отец взял тетрадь и вслух зачитал: - «Приди и виждь!», то есть «Приди и посмотри» по-русски. Историческая повесть. Ну-ка, ну-ка: «Император Деций приказал срочно собрать Совет по делу чрезвычайной важности…». Молодец Ваня! Даже на каникулах помнит о школе. Вот тебе и занятие!

5

- Как! И это ты тоже знаешь?..

- Ребята-а-а! Пошли в космонавтов играть!..

- Чур, я Гагарин – я же ведь тоже Юрий!!

- А я тогда Герман Титов!

- Андрюха, а ты кем будешь?

- А мне все равно!

- Гляди, Васька, что он делает - черный хлеб белым закусывает!

- А так вкуснее! Настоящему космонавту силы нужны.

- Да ты со своими силами уже в грузовой корабль не поместишься!

- Я? А по шее давно получал?

- Кончай спорить… Глядите, Гришка куда-то бежит! И дядя Капитон с ним…

- Может, еще кого в космос запустили? Гришка всегда всё знает! У него отец, Иван Петрович, предколхоза! Да и сам он – председатель совета отряда! Эй, Гришка-а! Ты куда?

- Куда-куда? Чего вы всё ерундой занимаетесь? Пошли лучше смотреть, как наш храм рушить будут!..

      Отец Тихон услышал деликатное покашливание и, открыв глаза, увидел сидящего на краешке стула однорукого старика.

      - Постой-постой… дядя Капитон? Ты?!

      - Да какой же я дядя? Я и забыл, когда меня последний раз так называли… Давно уже все дедом кличут!

      - А, ну да… ну да…

      - А ты откуда меня знаешь? Валентина, что ль, рассказала?

      - Да кто ж тебя, дядя… прости, дед Капитон, не знает? Первый плотник на всю округу! Твои срубы да баньки ни с какими другими не спутаешь. А какие ты ставни делал! С птичками, со зверьками…

      - Ну! Это когда было!.. Теперь ставни не в моде. Сейчас жизнь, что сухарь с маслом: у кого занавески на окнах, у кого решетки! Погоди… А это откуда тебе известно?! Я ведь последнюю баньку лет двадцать назад срубил…

      - Так ведь слухом земля полнится! Я, например, знаю и то, что с тобой еще раньше было! У тебя ведь шрам на всю спину?

      - Да-а…

      - Ты его на войне, когда танк за тобой по открытому полю гонялся, получил, верно?

      - Да, но…

      - Тот танк ты подбил, и тебе орден за это дали! Ты про тот случай в школе любил рассказывать!

      - О!..

      - Пионеры тебе на шею галстук завязывали!

      - Э!..

      - Только почему-то на каждой новой встрече ты прибавлял по танку…

      - У!..

      - А потом тех самых пионеров, которые тебе галстук подвязывали, ты своими руками, в саду, за то, что яблоки воровали – крапивой, крапивой!…

      - Как! И это ты тоже знаешь?!

      - Я много что про тебя знаю…

      - Ну, всё, хватит! С меня и этого довольно! - с испугом посмотрел на отца Тихона дед Капитон. - Я лучше это… того… пойду!

      - На свою любимую рыбалку? Как всегда, с сеткой?

      - И не просто пойду – побегу, раз и это тебе известно! Мало ли, что ль, у меня за душой еще всякого?

      - Да погоди, дед Капитон! Стой! Я больше не буду про тебя. Это я так, от радости… Сейчас тебе всё объясню! Я же ведь…

      Но дед Капитон, уже больше не слушая его, соскользнул с краешка стула и, шаркая валенками, заспешил – рассказывать всем в деревне, что у них в медпункте появился прозорливый монах!

Глава четвертая

1

Птицы - и те были счастливей его!

      Дверь хлопнула, отрезая Стаса от всего, что еще полчаса назад было так привычно и доступно ему. Он с досадой покосился на зуб: уж лучше бы выпороли! Проще потерпеть три минуты, чем мучиться целых семь дней!

      За окном летали развеселившиеся после грозы ласточки, без умолку трещали на все голоса воробьи. Птицы - и те были счастливей его!

      Не зная, чем занять себя, Стас походил из угла в угол, посидел на кровати... Он честно пытался думать о том, как жить дальше, но из этого ничего не получалось... Наконец, в соседней комнате включили переносной (Леночка наверняка назвала бы его, «перевозной!» - невесело усмехнулся Стас) телевизор, но... звук приглушили так, что нельзя было разобрать ни полслова из футбольного обозрения.

      Зато родители нарочито громко - явно для него! - говорили:

      - Не слишком ли мы строго с ним? – спрашивала мама.

      - Строго?! Да он чудом остался жив! - отвечал ей отец. - Если бы ты своими глазами видела этот обвал!..

      - Подумать страшно: солнце бы завтра встало, птицы б запели, а его бы уже не было…

      - Да, еще бы немного и все - поминай, как звали!

      Услышав эти слова, Стас поджался, почувствовав, как на него надвигается нечто гораздо более страшное и беспощадное, чем даже недавние шаги отца... Зачем думать о смысле жизни, если все равно придется умирать?!

      Он зажал уши, чтобы не слышать папин голос, но как можно запретить молчать мыслям?.. Чтобы хоть чем-то отвлечься от них, он взял тетрадь и сощурился на приклеенную табличку с названием «ПРИДИ И ВИЖДЬ!» За титульным листом следовали страницы, плотно исписанные мелким, но разборчивым, чем-то похожим на учительский, почерком...

2

 «ПРИДИ И ВИЖДЬ!» Историческая повесть

      Император Деций приказал срочно собрать Совет по делу чрезвычайной важности.

      Собственно, в тот 249-й год каждое совещание в императорском дворце было чрезвычайным.

      Совсем недавно «Вечный Город», как гордо именовал себя Рим, пышно отметил свое тысячелетие. Но вот теперь вслед за праздниками наступали ужасные будни.

      С Востока все явственней доносилось лязганье свежевыкованного оружия и нетерпеливое ржание боевых коней: то напоминала о себе Риму приходящая в былую мощь Персидская Империя.

      Северные границы все громче и громче оглашали победные кличи варваров. Сама же Римская  Империя сотрясалась от внутренних неурядиц.