Три жизни Томоми Ишикава - Бенджамин Констэбл

На часах по-прежнему три двадцать, и я не знаю, для чего время остановилось – чтобы помешать моей надвигающейся судьбе или ускорить ее. А ты знал, что в Париже уйма остановившихся часов? В Часовом квартале есть часы в форме рыцаря, убивающего дракона, и два циферблата никак не могут договориться, в какой момент поставить точку. Еще одни мои любимые часы прячутся позади церкви Нотр-Дам-де-Бон-Нувель, что в квартале Сантьер. Когда ты после моей кончины откроешь шкатулку с моими радостями, то увидишь много остановившихся часов. Что напоминает о моей миссии, о которой я говорила, пока не прервала сама себя. Нужно найти место, чтобы припрятать для тебя разные штуки. Что у нас там? Остановившиеся часы? Места из снов. Хм. Есть идея.

Сейчас перестану писать. Я радуюсь, общаясь с воображаемым тобой, но есть вещи, которые надо сделать, чтобы избежать жалости к себе и жуткого песочного человечка, который зовет меня спать, но я не пойду, о, пока не пойду.

Это было немного похоже на письмо, адресованное мне, но так и не отправленное. Я задумался, сколько сочинений такого рода существует в мире. Я вытянулся на кушетке, и песочный человечек в очередной раз за выходные одержал победу. Был вечер воскресенья, и моя проблема заключалась в обратном, нежели у Томоми Ишикава. Я провел не больше десяти часов в состоянии бодрствования, с тех пор как в пятницу пришел домой с работы.

Серый утренний свет про

бивался сквозь занавески. Я услышал дождь и оставил их задернутыми. Доев прямо со сковородки остатки вчерашней холодной пасты, я пожалел, что допил весь сок, и подумал, не вернуться ли в постель, но некоторые вопросы неотложно требовали ответа. Где тело Томоми Ишикава? Что если она сделала сэппуку[2] и лежала теперь где-нибудь в луже крови? Кто еще об этом знал и как с ними связаться? Я вновь зашел в ее электронный ящик. Там появился десяток непрочитанных сообщений, не представляющих никакого интереса. Тогда я проверил собственный адрес.

И увидел двадцать два новых письма, в том числе три с работы, которые предпочел проигнорировать, поскольку был понедельник, а я остался дома, с выключенным телефоном (я решил позвонить позже и сказать, что заболел). Одно из писем пришло от Томоми Ишикава – отправлено в пятницу, в 18.24. В то самое время, когда я выходил из метро, направляясь домой, за несколько минут до того, как я обнаружил под дверью письмо. За несколько минут до того, как все изменилось. Послание гласило:

Вот тебе парижская загадка: как пройти от улицы Фобур-Монмартр до Пале-Рояль в дождливый день, не промокнув? Et in Arcadia ego[3].

Что-то здесь было не так. Я достал пятничное письмо и перечитал, чтобы проверить. Вот оно, ясно как день: «Когда это письмо окажется у тебя в руках, я уже буду несколько часов мертва». Письмо оказалось у меня в руках в пятницу, в шесть с чем-то, а электронное послание Бабочка отправила в пятницу же, в шесть двадцать четыре. Исключено. В тот момент Томоми Ишикава лежала мертвой. Значит, четыре варианта:

1. Томоми Ишикава была жива, когда отправляла мейл. Может быть, что-то случилось, и она не смогла убить себя в то самое время, когда планировала. Или ритуальный меч каким-то образом миновал жизненно важные органы, и она теперь в больнице.

2. Письмо отправил кто-то другой, либо по просьбе Томоми Ишикава, либо по собственному разумению, представившись Бабочкой.

3. Либо у нее на почтовом сервере, либо у меня произошел сбой, и письмо пришло с опозданием.

4. По какой-то сверхъестественной причине Томоми Ишикава прислала письмо с того света.

Мысли бешено неслись. Что, если Томоми Ишикава не умерла? Но зачем ей лгать? Вдруг она попала в беду? Вдруг в ее записях есть ключ к тайне, открыть которую способен только я? Тогда я пойду и спасу Бабочку или, по крайней мере, приведу помощь. Может быть, она хотела выставить меня дураком или унизить. Может быть, я ей вообще не нравился. Я отдернул занавески, посмотрел на ровные струи дождя и решил, что надо перестать думать. Внезапный и немедленный сон был одним из вариантов, но мне уже надоело спать.

Я обулся, надел куртку, доехал на метро до «Гран-Бульвар» и пошел вверх по улице Фобур-Монмартр под проливным дождем. Через несколько сотен метров слева я обнаружил вход в пассаж Вердо. Я уже был здесь раньше, с Томоми Ишикава. Серый свет тускло пробивался сквозь стеклянный потолок. В пассаже царило сонное уныние. Я вышел на другом конце, перебежал улицу Гранж-Бательер и вошел в пассаж Жоффруа. Из открытых магазинов лился желтый свет, в витринах стояли старинные вещицы. Другие магазины были закрыты или пусты. В пассаж нырнула компания промокших туристов, чтобы укрыться от дождя. Они разглядывали вход в музей восковых фигур. Единственные, не считая меня, люди на крошечных крытых улочках Томоми Ишикава. Вновь выйдя на бульвар, я пересек его и вошел в пассаж Панорама. Мне нравится, что в Париже, при его величавой роскоши, остались потрепанные, маленькие, выцветшие аркады. Культ денег еще не заставил все и вся проникнуться атмосферой успеха.

Я вышел на другую улицу, но напротив не оказалось никакого входа. Предстояло пойти направо или налево под открытым небом. Дождь начал проникать сквозь одежду. Следующей крытой улицей в этом направлении, насколько я мог припомнить, была Галери-Вивьен (самая шикарная парижская аркада), но она находилась довольно далеко. Как дойти с улицы Фобур-Монмартр до Пале-Рояль, не промокнув? Взять зонтик, наверное. И тут я вспомнил, что только что миновал магазин зонтов. Я шагал по сумеречной улице обратно, слыша тяжелый стук дождя по стеклянной крыше, пока не добрался до крошечного магазинчика, где продавали и чинили винтажные зонтики. Когда я толкнул дверь, зазвонил колокольчик.

Навстречу мне поднялась женщина с растрепанными каштановыми волосами.

– Bonjour, – автоматически сказала она и тут же, с некоторым удивлением, добавила: – А, здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответил я, задумавшись, как она узнала, что я говорю по-английски.

– Минутку, – попросила она с едва заметным акцентом, порылась под стойкой, вытащила сверток в форме зонтика и протянула мне. – Возьмите.

Я так ошалел, что на несколько секунд утратил дар речи.

– Боюсь, вы меня с кем-то спутали.

– О. – Она поспешно отдернула руку со свертком. – Извините, я думала, что вы Бен Констэбл.

– Я Бен Констэбл, – произнес я и жалобно и смущенно.

– Ваша американская приятельница сказала, что однажды в дождливый день вы посмотрите в витрину, и если я вас замечу, то должна буду отдать вот это. – Она снова протянула сверток и улыбнулась.

– Но мне не нужен зонтик! – я не хотел грубить, но, казалось, меня покинула способность выражать что-либо помимо самых простых мыслей.

– За него заплачено. Он ваш.

– Не понимаю. Мы с вами где-то встречались?

– Нет. Она показала фотографию. Чтобы я знала, как вы выглядите.

Женщина вежливо улыбнулась, и я нерешительно взял подарок и разорвал оберточную бумагу. Внутри я обнаружил большой зонтик с деревянной ручкой и карточку, на которой стояло мое имя.

– Когда она приходила?

– На прошлой неделе. Кажется, в четверг.

Я открыл конверт и нашел листок почтовой бумаги, на котором торопливым почерком заглавными буквами было написано:

ЭТО ЧТОБЫ ТЫ НЕ ПРОМОК, КОГДА БУДЕШЬ НЫРЯТЬ ИЗ АРКАДЫ В АРКАДУ ПО ПУТИ В ПАЛЕ-РОЯЛЬ, НУ ИЛИ ВО ВРЕМЯ ЛЮБОЙ ДРУГОЙ ПРОГУЛКИ В ДОЖДЛИВЫЙ ДЕНЬ, ВОТ ТЕБЕ ЕЩЕ ОДНА ЗАГАДКА: ЧТО УКАЗЫВАЕТ ВРЕМЯ ТОЧНЕЕ – ЧАСЫ, КОТОРЫЕ НА МИНУТУ СПЕШАТ, ИЛИ ЧАСЫ, КОТОРЫЕ СТОЯТ?

Да запросто. Часы, которые спешат на минуту, всегда врут. А остановившиеся часы показывают абсолютно точное время дважды в сутки. Часы на стене квартиры Бабочки – вот что мне нужно было увидеть.

Я поднялся по узкой деревянной лестнице и постучал в дверь, а потом, не дожидаясь, всунул ключ в замок и повернул. Кот со мной не пошел, ну и ладно. Не успев заглянуть внутрь, я понял: что-то изменилось.

Остановившиеся часы исчезли со стены. Пропала оставленная для меня на столике записка. Столик тоже. И стулья. В спальне не было комода и зеркала, ничего не осталось в шкафу. Кровать унесли. Ни растений, ни фотографий на стенах, ни книг на полках, ни полок. Холодильник опустел – но, по крайней мере, он стоял на месте. Ни фруктов, ни посуды, ни полотенца в ванной. Поддон в душе был сухим. Квартира превратилась в пустыню. Я этого не ожидал.

Глава 4

Томоми Ишикава мертва

«– Ты похожа на настоящую леди, – сказал я, присаживаясь за стол, где женщина пила красное вино и что-то писала на разрозненных листках бумаги. Почти наверняка это была Томоми Ишикава, но я все-таки немного сомневался.