О повреждении нравов в России - Михаил Щербатов

Истинна заставила меня сие сказать, но я не могу, поелику мне известно, не похвалить поступок князя Меншикова. Он честолюбием на место сие был возведен, но управление его было хорошо, а паче попечении его о воспитании и научении младого государя; чесы были установлены для наук, для слушания дел, для разговоров и обласкания первосановников государства и, наконец, чесы для веселия. И можно сказать, что князь Меншиков был купно правитель государства и дятка государев. Еще бы похвальнее его поступок был, естли бы он не имел собственных своих видов, а делал бы сие для пользы отечества и в воздаяние эа то, чем он должен Петру Великому, деду царствующего государя. Но он не имел толь героической души, и все мысли его клонились, чтобы обручить дочь свою за младого государя, что наконец противу самой склонности государя исполнено им было.

Посем приумножил свои старании о воспитании и научении государя. Взял его жить в дом свой, неотлучно при нем пребывая, и дом князя Меншикова учинился дворец государев. Во время сие соделал он два дела, которые присоединенные к противу склонности государевой обручения его с княжною Меншиковою, приключили наконец падение сего вельможи. Первое, был при государе учитель, родом венгерец, именем Зейкин. Сей противен учинился владычествующему министру, и сего он в тайне от государя удалил. Хотя молчанию сие предал государь, но не оставил подозревать, от кого сей его наставник был удален, не смея и вопрошать о нем, дабы более ему несчастия не приключить. Второе, принесено было от купечества несколько тысяч червонных к государю, были благосклонно приняты, но тогда случившеяса тут сестра государева, принцесса Наталья Алексеевна, сих денег к себе просила. Государь, который весьма любил сестру свою, приказал их отнести еще тогда, как принесшия их купцы в прихожей находились. Встретился князь Меншиков с несомыми сими деньгами в комнату принцессы, их немедленно возвратил, и, пришед в комнату государеву, представлял ему, что таковый немедленно учиненный дар принесенных денег купцами показывает презрение к оным и может огорчить его подданных. Может быть, представил ему и правила бережливости, какие Петр Великий имел. Сие огорчило государя и сестру его, а подало случай наедине любимцу его, князь Ивану Алексеевичу Долгорукову, представить ему, коль мала его есть власть. Кажится властолюбие в сердцах прежде всего родится, а паче в сердцах монарших, и тако сие оскорбление, тем наивящее, что отметить за него не мог, на сердце младого монарха оставалось.

Однако приличными весельями и удовольствиями, частыми съездами ко двору старался князь Меншиков благопристойным образом в праздные чесы веселить своего государя и зятя. А пример двора, разливаясь сперва на вельмож, а потом и на других граждан, чинил, что и они по мере достатку своего, а иногда и свыше, старались сообществом веселиться, и простота нравов исчезала.

Наконец приходило время падения князя Меншикова, и произошло оно от следующего случая. Сей вельможа, всячески стараясь утешить своего государя и укрепить движением и трудами его тело, повез его со псовою охотою. Гоньба, травля, и прочее, что веселит в сей охоте, весьма полюбились младому государю. Часто князь Меншиков отъезжал в мызу свою Оранинбоум, и случилось, что единожды в небытность его в Петербурге, в пасмурной и холодной день, государь поехал на поле. По возвращении своем, нашел он Меншикова весьма раздраженным сею ездою, которой с тою горячностию, каковая может произойти от желания сохранить его здоровье и от опасности потерею его лишиться толь великого союза, ему представлял, коль нерассудительно было в пасмурное и холодное время ездить и здоровье свое подвергать. Хотя горячи были его изъяснении, но они от усердия происходили, однако младый государь ощущал только в них единую горячность и яко нарушение почтения к себе, однако скрыл и то в сердце своем: и князь Иван Алексеевич Долгорукий, ищущий погибели Меншикова, дабы самому и род свой на ту степень возвести, не оставил, паче очернить все слова сего вельможи.

Помнится мне, в июле месяце поехал князь Меншиков в мызу свою Оранинбоум для освящения созданные им церкви. Сей ожидаемый уже давно случай и был употреблен к погублению его. Государь, по совету князя Ивана Алексеевича Долгорукова, поехал в Петергоф окружен гвардией, и поведено было князю Меншикову сказать, чтобы он в Петергоф не ездил, а проехал бы прямо в Петербург, где тогда же двору государеву велено было из дому князя Меншикова выбираться. Тщетно ниспадавший сей министр просил единые милости, чтобы видеть государя и оправдании свои принести, тщетно княжна Катерина Александровна, его дочь, невеста государева, писала к великой княжне Наталье Алексеевне, дабы она упросила у государя, своего брата, прощение родителю ее. Первое, понеже опасались, чтоб сохраняемая некая князем Меншиковым власть и сильные его представления не тронули сердце государево, а ему отказано было; а нелюбимыя невесты, от коротой избавиться хотел сам государь, просьбы также действия не возимели, и князь Меншиков по приезде своем в Петербург назавтрее был арестован и сослан в ссылку. Тако ниспал сей пышный вельможа, пример перемены и непостоянства счастия: из низкого состояния почти до трона дошедший, и паки в низость и несчастье ввергнутый.

Посем Петр Вторый начел править сам государством, естли можно назвать правлением правление юноши государя. Князь Иван Алексеевич Долгоруков, друг и наперстник государев, толь ему любимый, что даже на одной постели с ним сыпал, всемогущий учинился. Пожалован немедленно был в обер-камергеры, возложена на него была андреевская лента, пожалован в капитаны гвардии Преображенского полку, гренадерской роты, и все родственники его были возвышены, правя по изволениям их всеми делами империи. Престали науки государевы, министры лишь для виду были допускаемы; все твердое и полезное отгналось от двора, и, пользуяса склонностию государевой к охоте, она всех важных упражненей место заняла. Однако, что погубило князя Меншикова, то не устрашило Долгоруких, они употребили старание, дабы им родственницу свою, княжну Екатерину Алексеевну, дочь князь Алексея Григорьевича, сестру же князя Ивана Алексеевича, за государя обручить. И в сем обручении нечто странное было, ибо хотя обручение сие было в присутствии всех и всего двора, но во время обручение государь и его невеста были окружены Преображенского Полку гренадерами, которые круг их, под начальством своего капитана князь Ивана Алексеевича Долгорукова, батальон каре составляли.

Князь Иван Алексеевич Долгоруков был молод, любил распутную жизнь и всеми страстьми, к каковым подвержены младые люди, не имеющие причины обуздавать их, были обладаемы. Пьянство, роскошь, любодеяние и насилии место прежде бывшего порядку заступили. В пример сему, ко стыду того века, скажу, что слюбился он, иль лутче сказать, взял на блудодеяние себе, и между прочими жену К.Н.Ю. Т. рожденную Головкину и не токмо без всякой закрытности с нею жил, но при частых съездах у К.Т. с другими своими молодыми сообщниками пивал до крайности, бивал и ругивал мужа, бывшего тогда офицером кавалергардов, имеющего чин генерал-майора, и с терпением стыд свой от прелюбодеяния своей жены сносящего. И мне самому случилось слышать, что единожды, быв в доме сего князя Трубецкого по исполнении многих над ним ругательств, хотел наконец его выкинуть в окошко, и естли бы Степан Васильич Лопухин, свойственник государев по бабке его, Лопухиной, первой супруге Петра Великого, бывший тогда камер-юнкером у двора и в числе любимцев князя Долгорукова, сему не воспрепятствовал, то бы сие исполнено было. Но любострастие его одною или многими неудовольствовалось, согласие женщины на любодеяние уже часть его удовольствия отнимало, и он иногда приезжающих женщин из почтения к матери его затаскивал к себе и насиловал. Окружающие его однородны и другие младые люди, самым распутством дружбу его приобретшия, сему примеру подражали, и можно сказать, что честь женская не менее была в безопасности тогда в России, как от турков во взятом граде. Привычка есть и к преступлениям, а сей был первый шаг, которым жены выступали из скромности и тихого жития, которое от древних нравов они еще сохраняли.

Отец его, князь Алексей Григорьевич, человек посредственного разума, и единственно страстен к охоте, для коронации государей всегда бывают в Москве, то после оной и присоветовал ему там утвердить свое житие, остав я навсегда Петербурх. Приехал двор в Москву, но распутство не престало, по месяцу и по два отлучении государево для езды с собаками остановило течение дел; сила единого рода учинила, что токмо искатели в оном чины и милости получали, а другие уже и к грабежу народа приступали. Желании угодить роскошным Долгоруким юношам пиры со всею знаемою для них роскошью делали.

Воззрим таперь, какие были сии езды государевы на охоту, и какия были там упражнении. Ибо пример двора великое действие над образом мысли и всех подданных имеет. Ездил государь в Боровском, Коломенском и других уездах иногда и по месяцу, ежедневно, не взирая ни на сырую .погоду, ни на холод, езда с собаками была от утра до вечера. Окроме, что охота государева, при которой и сокольники находились, и все придворные, которые поневоле должны были охотниками сделаться, со всей России собранные знаемейшия охотники-дворяне имели позволение быть при охоте государевой. То коль сие должно было составить великую толпу людей и коликое множество собак. Всякой из сего себе представить может, пощажены ли были тогда поля с хлебом, надежда земледельца, стада скота, хотя и отгонялись, но не могли ли иногда с сею толпою собак встретиться. А окружающие государя вельможи, которые были тогда же и охотники, для удовольствия своего не представляли молодому и незнающему государю, колико таковые езды вред земледелию наносят. Иззябши возвращался государь вечеру на квартеру, тут встречала его невеста его княжна Долгорукова, со множеством жен и девиц, и бал начинался, которой иногда гораздо поздно в ночь был продолжен. Младые государевы лета от распутства его сохраняли, но подлинно есть, что он был веден, чтобы со временем в распутство впасть; а до тех мест любимец его, князь Иван Алексеевич Долгоруков, всем сам пользовался, и утружденного охотою государя принуждал по неволе представляемые ему веселья вкушать.