Остров - Николай Мороз

– Ты помнишь, Билли, как порезал мне руку, и она больше не служит мне, как раньше? – спросил негр. Очкарик обошел нашего постояльца с другой стороны, и они оба принялись наступать на Билла.

– Помню, – выговорил, наконец, тот, – отлично помню. И, бог свидетель, сделал бы это еще раз и с превеликим удовольствием. Но теперь я перерезал бы тебе твою черную глотку, Черный брат, чтобы ты заткнулся навсегда. Берегись и ты, Хью, – он толкнул в грудь очкарика, и тот не удержался, зашатался на ступеньке и свалился бы, но успел ловко спрыгнуть на пол. Глазенки Хью мигом распахнулись, и теперь он напоминал мне взбешенного ежа – в период обострения заболевания эти зверьки себя не контролируют, могут напасть, покусать до крови, и от них лучше держаться подальше, что я и сделал, отступив на шаг в сторону кухни, и попробовал втолкнуть туда мать. Однако она отмахнулась от меня и продолжала разглядывать странную троицу. По выражению ее лица я понял, что Тереза еще не потеряла надежды вытрясти из Билла долг.

– Ладно, – сказал тот, – вы выследили меня. Что дальше?

И оказался еще ступенькой выше. Что он задумал – сказать я затруднялся. Если план Билла состоял в том, чтобы каким-то образом вернуться в свою комнату и десантироваться из окна, то затея заранее была провальной. Второй лестницы у нас не было, и лететь ему предстояло метров с трех-четырех: строили дом на совесть, потолки у нас высокие, а комнаты просторные, ни какие-нибудь клетушки. Так что прыжок мог закончиться для нашего постояльца плачевно, даже паршиво закончиться, да так, что неживая рука Черного брата пустяком покажется.

– Давай поговорим, Билли, – предложил Хью, становясь рядом с негром, – нам есть, что обсудить, не так ли? Будь же благоразумен, друг мой, мы просто поговорим, и все.

– Хорошо, – согласился вдруг наш постоялец, – давай, Хью. Давай посидим, поболтаем, как раньше, за стаканчиком доброго виски. Хозяйка нальет нам, да, хозяйка?

Черный брат и очкарик разом обернулись на нас с матерью, а Билл только того и ждал. Выдернул из кармана браунинг, щелкнул предохранителем и спустился на одну ступеньку вниз. Хью и Черный брат расступились, негр прижал к груди изуродованную руку и изобразил что-то вроде издевательского поклона.

– Узнаю тебя, Билли, – проговорил он, не сводя с нашего постояльца блестящих черных глаз, – ты, как всегда, перехитрил нас, своих лучших друзей. Он сделал нас Хью, мы опозорены, как же нам теперь быть?

У очкарика сделался такой вид, что он того гляди заплачет. Он принялся тереть глаза, будто утирая слезу, стянул с головы шапку, протер ею очки и вдруг швырнул шапку в сторону. Она пролетела перед носом Билла, заехала негру по щеке и тот отпрянул. Я инстинктивно вытянул руку и схватил шапку на лету, поймав на себе взгляд Билла и матери. Все длилось мгновение, не больше, но этого хватило – Черный брат и Хью одновременно вытащили оружие и направили его на Билла. У негра в руке я разглядел нечто устрашающее, похожее на кольт, а что там держал в своих грязных лапках Хью, мне было безразлично. Я глянул на вороненый ствол и понял, что Билли продул вчистую. Сказалась усталость или напряжение, что не отпускало его все эти недели, или все сразу, но он прозевал маневр и попался на примитивный отвлекающий прием.

– Вот так, Билли, – с укоризной проговорил негр, – вот так ты встречаешь своих друзей. Забери у него оружие, – это относилось уже ко мне. Я подошел и, не глядя на оторопевшего Билла, взял у него браунинг, который мгновенно заграбастал себе Хью и запихнул под куртку за пояс джинсов.

– Молодец, – покровительственно улыбнулся очкарик, – хороший мальчик. Дай сюда.

Он вырвал у меня из рук свою шапку и показал стволом в сторону кухни:

– Топай туда, Билли, там и поговорим. А ты, – он снова улыбнулся своей мерзкой улыбочкой, – принеси нам виски. А потом закрой дверь. И оба убирайтесь отсюда!

В другое время я бы набил ему рожу, хорошо бы начистил, качественно, так, что эта дрянь надолго бы запомнила урок. Я был выше этого дохляка Хью и весил больше кило на пять-шесть. За пару минут уложил бы его на лопатки, но сейчас расклад был не мою пользу. Я пошел за бутылкой, поставил ее на стол, за которым уже сидел прямой, как палка, Билл. Черный брат держал в одной руке кольт и целился Биллу между глаз.

Хью приказал нам напоследок:

– Пошли вон, оба. Вернетесь, когда я скажу.

И грохнул кухонной дверью так, что с притолоки посыпалась пыль. Мы с матерью переглянулись, Тереза приложила палец к губам, показала на дверь, потом приставила ладонь к уху. Понятное дело, что на приказы какого-то там Хью она плевать хотела и собиралась подслушать разговор, а мне показала на рюкзак Билла, потом ткнула пальцем в потолок. Она явно хотела, чтобы я унес рюкзак в одну из комнат и хорошенько там его припрятал. И я был с матерью согласен: что-то подсказывало мне, что рюкзак больше Биллу не понадобится, а постоялец задолжал нам достаточно, чтобы мы могли немного покопаться в его вещах.

С рюкзаком я разделался быстро, просто забросил его в кладовку и закидал разным барахлом. Потом очень тихо, насколько это было возможно на скрипучей лестнице, сбежал вниз и остановился у двери. Мать была там, я не сразу увидел ее в полумраке – Тереза стояла на коленях, приникнув ухом к замочной скважине. Заметила меня, сделала недовольное лицо и жестом приказала убираться, но я сделал вид, что не понял. Подошел осторожно, остановился рядом с матерью и прижал ухо к двери.

Все это было очень рискованно – мы оба это прекрасно понимали. Кто-то из троицы мог в любую минуту проверить, не подслушиваем ли мы, или просто выйти из кухни, но в собственном доме подчиняться распоряжениям первого встречного прохвоста мы не собирались. Да и неплохо было бы знать, как там разворачиваются события, чтобы вовремя сообразить, как нам самим быть дальше – в итоге «дружеской» беседы ни я, ни мать нимало не сомневались, заранее мысленно пожелав Биллу вечную память.

Долгое время, несмотря на все свои старания, я не слышал ничего, кроме невнятного говора. Иногда и он стихал, прерывался звоном и стуком, потом мне показалось, что я слышу голос Билла, как он предлагает своим старым корабельным друзьям перечень направлений, куда те могут отправиться в любой момент. Потом снова невнятный гул, стук и голос негра: «Где карта, Билли? Нам нужна карта, а не твоя трижды никому ненужная жизнь. Отдашь карту…» – дальше было неразборчиво.

Мы с матерью переглянулись при слове «карта». Это было уже кое-что: осязаемое, материальное и имевшее свою цену. Я первым делом решил, что карта, скорее всего, хранится в рюкзаке, который я так надежно упрятал в кладовку, но поразмыслив, решил, что вряд ли Билл стал бы держать этот – возможно дорогостоящий артефакт или что там было на самом деле – в доме. Наверняка карта находится в надежном месте, и Биллу это место хорошо известно.