Верхом на бомбе. Судьба планеты Земля и ее обитателей - Александр Никонов

Но для начала посмотрим, справедлива ли сама эта идея: действительно ли магнитное поле туманности сыграло решающую роль в сепарации химических элементов. Догадку эту легко проверить, поскольку кое-что о составе разных тел Солнечной системы мы знаем. Что же нам известно?

1. Нам очень хорошо известен состав Солнца.

2. Мы знаем, из чего сделана земная оболочка до глубины примерно 150 км. Пробурилось человечество в глубь планеты пока только на 12 километров, но некоторые обломки пород с гораздо больших глубин у нас есть – их выдавило на поверхность разными геологическими процессами. Мы также знаем, из чего состоит поверхность Луны, поскольку оттуда космическими аппаратами и астронавтами доставлены пробы грунта.

3. Наконец, благодаря метеоритам нам известно, из чего сделан пояс астероидов, который находится за орбитой Марса.

Итак, у нас есть три точки. Три зоны.

Что ж, для начала неплохо. Откладываем на вертикальной оси относительную распространенность разных химических элементов, а на горизонтальной – их потенциалы ионизации. Все очень просто: для того, чтобы убедиться, что количество того или иного химического элемента зависит от его потенциала ионизации, нам нужно получить на графике линию, не параллельную горизонтальной оси.

Посмотрите на графики (рис. 2–4) и убедитесь: распределение элементов в Солнечной системе действительно зависит от потенциала их ионизации. Лишь на одном графике линия параллельна горизонтальной оси – на графике «Земля – Луна». Так и должно быть: обе эти планеты сформировались в одной зоне (на одном расстоянии от Солнца), поэтому их состав совершенно одинаков. Система работает!..

И вот в этот захватывающий момент повествования я вынужден нажать на тормоз и сделать небольшую остановку. Наверняка эти графики, которые обычным читателем воспримутся совершенно спокойно или, вернее всего, будут им равнодушно пролистаны, некоторых геологов, астро– или геофизиков, если таковые попадутся, приведут в состояние легкого шока. И мне понятно, почему.

Графики эти малоизвестны. Потому что ими, строго говоря, некому интересоваться: геологи не интересуются космосом, а данные здесь чисто космохимические. Астрофизики не очень интересуются внутренностями планет, да к тому же опубликованы эти графики были в рамках той науки, которой астрономы не интересуются – в геологической литературе.

И опубликованы не Хойлом. Хотя совершенно непонятно, почему умница Хойл, высказав свое предположение о влиянии магнитного поля небулы на эволюцию планетной системы, не сделал еще один маленький и совершенно очевидный шаг – не сопоставил распространенность разных элементов в Солнечной системе в зависимости от расстояния до светила. Возможно, он был занят более важным делом – писал разоблачительную статью в «Таймс», сочинял очередной научно-фантастический рассказ или просто ковырял в носу. Гениям все простительно.

Рис. 2. Распределение элементов в зависимости от потенциала ионизации. Зона «Метеориты – Земля»

Рис. 3. Распределение элементов в зависимости от потенциала ионизации. Зона «Земля – Солнце»

Рис. 4. Распределение элементов в зависимости от потенциала ионизации. Зона «Луна – Земля»

Вместо него эту нудную работу по скрупулезному сбору материалов и вычерчиванию графиков сделал упомянутый уже Владимир Ларин. Результат его настолько поразил, что Ларин решил поделиться своим открытием с… С кем? С коллегами? Но коллеги его были геологами, их мало интересовал космос. Тогда с астрофизиками!

Ларин позвонил Иосифу Шкловскому…

Широкой публике астрофизик Шкловский памятен тем, что он долгие годы был упорным сторонником множественности цивилизаций в космосе и постоянно порывался искать братьев по разуму. А к концу жизни разочаровался и кардинально переменил свою точку зрения по этому вопросу – стал столь же упорно и горячо отрицать существование иных цивилизаций и считать земную цивилизацию единственной, существующей во Вселенной… Это вообще характерно для творческих и художественно одаренных людей – такие вот эмоционально окрашенные метания. Тем более если вспомнить, что в молодости Шкловский мечтал быть художником-портретистом. А стал блистательным астрономом. Что не мешало ему писать юмористические миниатюры и новеллы.

Природная веселость нет-нет да и проявляла себя в Шкловском самым неожиданным образом. Причем порой сама судьба помогала астрофизику в его хулиганствах. Однажды после знаменитого ХХ съезда нашей горячо любимой партии Шкловского в составе научной делегации судьба занесла в Грузию. И надо ж такому случиться, перед самым вылетом из Москвы он купил и съел на улице пирожок! Пирожок, как это часто бывало в СССР, оказался с тухлецой. И уже в автобусе, пересекающем солнечную Грузию, московский пирожок дал о себе знать.

Сигнал из желудка астрофизик принял и правильно расшифровал. Но поделать ничего не мог: вокруг сидел целый салон его более молодых коллег, а местность, по которой передвигался автобус, не изобиловала ни кустами, ни деревьями, так что просить водителя остановиться означало опозорить себя перед юной научной порослью. И астрофизик, закусив губу, терпел адские спазмы, стараясь удержать внутри то, что отчаянно рвалось на волю. Тянулись мучительные минуты, десятки минут, а автобус потряхивало, и когда-нибудь организм просто не выдержал бы! Это Шкловский отчетливо понимал.

И тут ему в голову от отчаянья пришла гениальная, как тогда показалось, идея: автобус проезжал мимо городка Гори, где находится дом-музей Сталина. «А не заехать ли нам поклониться Вождю?» – осторожно бросил идею в массы Шкловский, рассчитывающий, что уж при музее-то туалет должен быть непременно! Не сразу, но массы его поддержали, и через какое-то время автобус уже подруливал к музею.

Музей был закрыт.

Свет померк в глазах Иосифа Самуиловича. Но тут судьба смилостивилась над ним. Мгновенно, откуда ни возьмись, налетели тучи, и начал сеяться дождь. Несостоявшиеся экскурсанты бросились обратно в автобус, и Шкловский остался во внутреннем дворике музея один. Он мгновенно подскочил к запертой двери мемориального домика, где родился Отец Всех Народов, рывком сбросил штаны и.

Трудно сказать, какое зрелище открылось на следующий день перед работниками музейного комплекса, учитывая, что естественный позыв ученому нечеловеческим усилием воли удалось подавлять и накапливать в течение очень длительного времени.

Но зато потом, по его собственному признанию, астрофизик почувствовал такое облегчение, такую солнечную эйфорию. Причем эйфория эта была не только физического свойства, но и морального, ведь он выразил свое отношение к Лучшему Другу Физкультурников самым адекватным и максимально доходчивым образом.

Но не всегда хулиганства Шкловского были столь безобидны. Порой он отпускал весьма жестокие шутки! Судите сами… Будучи молодым аспирантом, Шкловский в телячьем вагоне, столь характерном для сталинской эпохи, ехал со студентами в эвакуацию. Что такое студенты? Галдящий, хохочущий, орущий, поющий и обильно матерящийся народ. Шкловский, кстати сказать, сам был страшный матерщинник, так что общий ритм на правах старшего задавал он. Однако был во всем этом галдящем вагоне один ботан, который со всеми не матерился и вообще выбивался из ряда хулиганствующих раздолбаев интеллигентскими манерами и хилым видом.

И вот однажды этот ботан встает с нар, подходит к Шкловскому и, обращаясь к нему на «вы» (!), говорит:

– А нет ли у вас почитать чего-нибудь по физике?

От обращения на «вы» и от этой дурацкой просьбы Шкловский поморщился. И тут у него созрел адский план. Дело в том, что перед поездкой он зачем-то швырнул в свой сидор монографию Гайтлера «Квантовая теория излучения». Книжка так и лежала мертвым грузом, поскольку, начав ее читать, Шкловский ничего не понял. Вообще! Дальше предисловия и первого параграфа ему продвинуться так и не удалось, несмотря на то что он был уже аспирантом. А тут к нему подошел зеленый третьекурсник. Сейчас будет потеха!

Шкловский достал книжку и небрежно протянул ботану:

– На, старичок. Книжка простенькая, но познавательная.

Несколько дней долговязого студента было не видно и не слышно. Он тихо-тихо лежал на своих нарах и при свете керосинки смотрел в книгу. Шкловский и забыл об этой суровой шутке, но когда поезд уже подъезжал к конечной станции их путешествия, ботан подошел к разбитному аспиранту и вернул монографию:

– Спасибо. Это очень трудная, но весьма глубокая и интересная книга.

Шкловский потрясенно молчал. Его шутка, способная убить в студенте всякую уверенность в своей физической состоятельности, едва не убила ее в аспиранте.