Палестинский патерик - Сборник

Послушание есть неразмышляющая вера, беспечально парящая к исполнению приказаний; или, иначе: послушание — всесовершен-ная покорность, лишенная своей воли и по одному только мановению настоятеля несмущенно движущаяся на дело.

Кто работает Богу по страху будущих мук, того твердость ненадежна при искушениях, угрожающих потерею житейских благ: ибо в сем случае страх настоящий изгоняет будущий. А кто творит добродетель по любви к Богу, того никакая из находящих бед не сильна отклонить от добродетели, творимой по воле Возлюбленного.

Никто, боримый демоном, не был бы побежден, если б наперед, разделившись сам на себя, не был побежден страстными пожеланиями плоти, предаваясь их неразумным стремлениям, и диавол, пользуясь ими как орудиями, воцаряет и укрепляет страсти против души и делает их непобедимыми.

Без полного воздержания подвизающемуся невозможно христианствовать и достигнуть предложенной цели. Апостол говорит: noдвuзаяйся от всех воздержится (1 Кор. 9, 25), где слово: всех — означает — воздерживаться всегда и от всякого рода неразумных помышлений и дел. Ибо, в какой части ослабевает сила воздержания, в той возрастает и сила греха, и тем приготовляется диаволу победа над душою.

Воздержание чувственное есть уклонение от всех чрез плоть совершаемых неразумных дел, а воздержание умственное есть уклонение ума от сласти страстных помышлений. Первое не может быть исправлено, если не будет второе хранимо и не пребудет всегда неотлучно в душе.

Коль скоро посредством веры предоставляем действовать Богу, то да бегаем двумыслия и недоумения о том — как что будет, ибо ничего нет непроходного и недостижного всемощной воле сущего над всем Бога.

В двух преимущественно деланиях проходит добрая жизнь: в воздержания и терпении. Того, что в нас есть, делатель — воздержание, а того, что не в нас, — терпение. Первое укрепляется страхом, а второе заимствует силу от любви. Ибо любы, говорит, вся покрывает, вся терпит, вся уповает, любы николиже отпадает (см.: 1 Кор. 13, 4–8).

Если, по Иоанну, Бог любы есть (1 Ин. 4, 8), то любящий в Боге пребывает и Бог в нем, а ненавидящий ближнего, однородного, удален от Бога.

Истинно кающийся в своих злых делах и сам себя укоряет, и терпеливо сносит укоры других, а притворно кающийся, не помня о своих падениях, спорит и, ссорясь, в негодовании говорит: «Бог да воздаст ему по достоянию», а о себе дерзостно говорит: «Что я сделал?» Укоряя такого, Бог говорит чрез Иеремию-пророка: несть человек каяйся — от злобы своея глаголяй: что сотворих.

Признак истинного смирения не то, чтоб самому на себя изливать укоры, но терпеливо сносить, когда укоряют другие.

Кто, отвергая славу человеческую, охуждает сам себя, а оскорбляется, когда поносят его другие, тот прельщается мнимым смирением, охуждая сам себя более по человекоугодию, нежели по добродетели.

Кто для получения чего-либо от Бога подъемлет труды добродетели, а не для Самого

Бога, тот очевидно трудится в добродетелях не с совершенным намерением.

Прежде должно отмщать Христа в себе, а потом и в других. Так Моисей, прежде показавший кротость и незлобие к погрешившим против него, благословно и естественно гневался на согрешивших в Бога, движимый не зло-помнением и страстию, но славою Божиею и любовию к тем, против коих по-видимому восставал.

Кто злопамятствует на оскорбившего, или обидевшего, или вообще сделавшего ему какую-либо неприятность, тот оскорбляет милость Божию к нему самому, не тою мерою, какою мерил ему Господь, возмеряя сорабу. Как же благоприятна будет Богу ревность по Боге, когда он в другом ревнует отмщать Бога, а в себе презирает Его и оскорбляет?

Искренно желающий стяжать какое-либо духовное благо не останавливается препятствиями к достижению желаемого, но с ревностию предпринимает и делает все, способствующее к тому. Так, желающий стяжать твердое целомудрие не ищет ни роскошных яств и пития, ни красивых и мягких одежд, ни красных слов, рассеивающих благоговение, ни радости и веселых бесед с юношами и девами и ничего другого подобного, но старается подвизаться в противном тому, то есть в воздержании и неукрашении, степенности и благоговении, в безмолвии и смирении — сей сокрывательнице всех добродетелей, коею обрадованный Господь подаст искомое благо и силу сохранить его.

Невозможно стяжать ничего доброго без терпения и всецелого воздержания. Ибо говорит: в терпении вашем стяжите души ваша (Лк. 21, 19); и: подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор. 9, 25). Но воздержания нельзя исправить без частой молитвы, ибо непрестанно, говорит, молитеся (1 Сол. 5, 17). Молитва же не может быть благоприятна без смирения, ибо призре, говорит, на молитву смиренных и не уничижи моления их (Пс. 101, 18). Итак, если желаем стяжать добродетели, будем подвизаться — на воздержание, терпение, смиренномудрие, особенно же — частую молитву, — и удобно достигнем искомого.

Как без искусства и искусника, без орудий и вещества невозможно построить дом или корабль, так невозможно достигнуть конца добродетельной жизни без воздержания, терпения, смиренномудрия и молитвы. Ибо воздержание отрешает ум от мирских сластей и поставляет его выше всякого злострадания; терпение научает его терпеливо сносить труды и приходящие отвне искушения против воздержания; смиренномудрие внушает причастнику своему подвизаться в самопознании, быть судиею более себя самого, а не других, воздавая достодолжно власть судить единому Господу, верно знающему все добрые и худые дела каждого, — а чрез то приводит его к кротости и мирному состоянию, возбуждает искать совершенного безмолвия, чтоб всегда быть в себе и чрез то — в Боге, а частая неразвлеченная молитва, чрез беседу к Богу, отводит ум от мирских мудрований и представляет Богу; а чрез такое приближение к Богу исполняет его благоговения и блаженной тишины и теплоты духовной.

Ничто из творимого нами добра не делает ум так страшным для демонов, как частая молитва, ибо она, сподобляя его близости Божией (ибо, говорит, близ Господь призывающим Его [Пс. 144, 18]), разрушает все покушения против него врагов.

Как накаление огнем делает железо неприкосновенным, так частые и усердные молитвы делают ум страшным в силе. Потому демоны всячески стараются вложить в нас леность на приседение в молитве, зная, что она есть их наветница, а за ум сильная воительница.

Знаем из Божественного Писания, что молитва есть добродетель добродетелей, ибо она, предстоя Богу за всякие добродетели, умоляет Его помочь им во время нападения страстей и демонов. Да убедит тебя в сем Моисей, молитвою укрепивший воителей израильских и воздеянием рук обративший вспять Амалика.

Поучение в словесах Всесвятого Духа истребляет вещество злых помыслов, возгнетая умственный огнь, по писанному: «В поучении моем возгорится ум»[3]. Сей огнь, согревая ум, настраивает его к сильной молитве и делает способным разумно поведывать прошения свои Богу. Трудящийся над поучением в Божественных Писаниях для одной пустой словоучености сам открывает вход в себя помыслу тщеславия, а благоговейно подвизающийся над изучением священных словес для того, чтоб узнать и творить волю Божию, приемлет в себе силу Всесвятого Духа, которая дает ему крепость исполнить делом познанные словеса и, сверх того, сообщает ему ведение неписанных словес и Божественнейших тайн.

Тогда открывается искренность поучения в Божественных словесах, когда кто в час искушения, извлекая из колчана памяти изученные словеса, подобно стрелам, испущает их против демонов и страстей и чрез противоречие отсылает без действия вдыхаемые ими злые помыслы.

Как прилежание воинов к изучению искусства стрелять во время мира обнаруживается их ловкостию во время брани, так и подвиг монахов в поучении в Божественном Писании ради богоугождения свидетельствуется непадением их во время искушений.

Поучение с сокрушением и молитвою рождает в нас страх Божий, ибо возглаголешь, говорит, в них, то есть в словесах Божиих, сидя в доме, и идя путем, и возлежа, и дремля, и да будут они неподвижно пред очами твоими, да научишися боятпися Господа Бога твоего (Втор. 14, 23).