Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - Томас де Ваал

С наступлением горбачевских перестройки и гласности они вновь активизировали свои усилия. 3 марта 1988 года Горбачев сказал членам Политбюро, что они пропустили тревожные сигналы: "Упрощать тут никак нельзя, да и на самих надо посмотреть. 500 писем в ЦК было получено за три года по вопросу о Нагорном Карабахе. Обратил ли кто внимание на это? Была у нас рутинная реакция" (13).

Однако последняя по времени кампания карабахских армян имела очень важное отличие: если предыдущие кампании направлялись из Нагорного Карабаха, то инициаторами этого движения стали карабахские армяне, проживавшие за пределами автономной области. В послевоенные годы многие армяне – уроженцы Карабаха осели в Москве, Ереване и Ташкенте, и теперь взаимные свяхи позволили создать широкую неформальную сеть, позволявшую координировать совместные действия по всему Советскому Союзу.

Центром этой сети был Игорь Мурадян, выходец из семьи карабахских армян. Мурадяну тогда было всего тридцать лет. Он вырос в Баку, а во второй половине восьмидесятых работал в столице Армении, Ереване. На первый взгляд, его трудно представить в роли лидера столь значительного политического движения. Рослый увалень, он чуть заикается и подобно многим бакинским армянам чувствует себя комфортнее, когда говорит по-русски, а не по-армянски. При этом Мурадян – блестящий политический организатор и бескомпромиссно жесткий армянский националист.

По словам Мурадяна, он не сомневался, что азербайджанские власти собирались заселить Нагорный Карабах азербайджанцами и силой выдавить оттуда армян, чтобы через пару поколений армяне перестали быть в автономной области этническим большинством. Вот почему он считал, что армянам нужно воспользоваться историческим моментом, данным им реформами Горбачева.

Мурадян работал экономистом в Госплане Армении – государственном комитете планирования – и имел хорошие отношения людьми из партийных кругов. Он рано усвоил важный урок: если петицию правильно оформить и подать с должным подтверждением лояльности советской системе, то можно будет убедить многих влиятельных армян в Союзе ее поддержать. Направляя в 1983 году петицию о Нагорном Карабахе генеральному секретарю ЦК КПСС Юрию Андропову, он заручился подписями "ветеранов партии, людей, которые были лично знакомы с Лениным, Сталиным и Берией. На их руках было много крови", – рассказывал Мурадян (14).

Масштаб кампании, развернутой в эпоху Горбачева, был куда более широким. "Впервые в истории Советского Союза мы поставили своей задачей держать это движение в рамках закона, не придавать ему антисоветского характера и сделать его абсолютно лояльным", – говорил Мурадян. Неясно, действительно ли Мурадян искренне верил в то, что советская система согласится передать Карабах Армении – если так, то он жестоко ошибался в своих расчетах, – или же добивался максимально широкой политической поддержки для своей рискованной кампании.

В феврале 1986 года Мурадян повез в Москву проект письма и уговорил девятерых армян, уважаемых членов ЦК партии и видных ученых, подписать его. Наиболее весомой стала подпись академика Абела Аганбегяна, советника Горбачева по экономическим реформам. Мурадян вспоминал, что "когда [Агенбегян] пришел в тот дом, где подписал письмо, он даже не знал, куда идет, и почему его туда везут. Перед тем, как поставить свою подпись, он провел там часа четыре. И за эти четыре часа выпил около двух литров водки".

Карабахским активистам удалось даже заручиться молчаливой поддержкой руководителя компартии Армении Карена Демирчяна. Они задумали кампанию по дискредитации азербайджанского патриарха Гейдара Алиева, который, как им представлялось, мог стать главным противником идеи отделения Карабаха и заблокировать весь процесс.

Бывший первый секретарь ЦК компартии Азербайджана, Алиев с 1982 года был членом Политбюро. Одна из самых смелых идей Мурадяна состояла в следующем: вместе со своим приятелем, тоже активистом армянского националистического движения, он возбудил уголовное дело против Алиева по статье 67 Уголовного Кодекса Азербайджана: "унижение национального достоинства".

Дело было проиграно, но, вероятно, сыграло какую-то, пусть и небольшую, роль в изгнании Алиева из Политбюро. Летом 1987 года Алиева отстранили от работы якобы по состоянию здоровья, и в октябре того же года он был официально выведен из состава Политбюро. Руководитель армянской компартии Демирчян, говорят, был очень рад закату политической карьеры своего оппонента в высшем партийном руководстве СССР. По словам Мурадяна, в 1990 году общий знакомый передал ему похвалу Демирчяна: "Нам удалось сделать самое главное – сместить Алиева до начала [карабахского] движения. Это было очень важно".

Работа Мурадяна с партийными фигурами была лишь частью, можно сказать, верхушкой айсберга его деятельности. Параллельно он вел другую, фактически подрывную работу. Он вступил в контакт с членами запрещенной радикально-националистической партии "Дашнакцутюн" (известных как дашнаки) через их зарубежные и подпольные ереванские ячейки. Он даже начал добывать оружие.

По словам Мурадяна, летом 1986 года карабахцы с помощью дашнаков получили первую партию легкого стрелкового оружия из-за рубежа. Впоследствии поставки оружия стали осуществляться регулярно, причем "почему-то было много оружия чешского производства". Это оружие шло главным образом в Нагорный Карабах. "Все организации в Карабахе были вооружены. Все местные комсомольцы имели личное оружие". Это удивительное признание свидетельствует, что по крайней мере один армянский активист был уверен, что спор между двумя республиками мог перерасти в вооруженный конфликт.

Межобщинная напряженность

Начало современного "спора о Карабахе" между Арменией и Азербайджаном обычно датируется февралем 1988 года. Но первая вспышка насилия, о которой плохо помнят даже сами жители региона, произошла за несколько месяцев до этого, причем не в Карабахе, а в Армении и Азербайджане.

В середине 1980-х в Азербайджане по самым грубым подсчетам проживало около 350 тыс. армян (не считая жителей Нагорного Карабаха), а в Армении – 200 тыс. азербайджанцев. Осенью 1987 года межнациональные трения в обеих республиках зримо обострились, словно оба народа услышали вдруг в радиоэфире тайный сигнал к действию.

В октябре 1987 года в деревне Чардахлу на севере Азербайджана произошла стычка между местными властями и жителями-армянами. Армяне воспротивились назначению директором совхоза азербайджанца. Их избили милиционеры, а они в знак протеста направили делегацию в Москву. Армяне относились к Чардахлу с особым пиететом, потому что это была родина двух маршалов Советского Союза – армян по национальности – Ивана Баграмяна и Амазаспа Бабаджаняна. 18 октября в Ереване прошла небольшая демонстрация протеста в связи с событиями в Чардахлу.

А вскоре разразилась трагедия на юге Армении, в Мегрийском и Кафанском районах, где во многих деревнях компактно проживали азербайджанцы. В ноябре 1987 года на железнодорожный вокзал Баку прибыли два товарных вагона с азербайджанцами, вынужденными бежать из Кафана из-за межэтнических столкновений. Сведений об этом инциденте сохранилось очень мало, в прессе его совсем не освещали, но остались очевидцы тех событий. Света Пашаева, овдовевшая бакинская армянка, рассказала, как она увидела прибывших в Баку беженцев и как она носила им одежду и еду:

"Пришли люди и сказали, что из Кафана прибыли два вагона с голыми, раздетыми детьми, и мы пошли туда посмотретьї Это были азербайджанцы из Кафана. Я была на вокзале. И сама видела два товарных вагона. Двери были раскрыты, а к стене были прибиты две длинные доски, вроде перил, чтобы из вагона на ходу люди не вывалились. Нас попросили принести что можно, чтобы помочь беженцам. И я – не только я одна, а очень многие – собрали старую детскую одежду, вещи какие-тої Я сама их видела. Там были мужчины, такие деревенские, грязные, с длинными волосами и бородами, старики, детиї" (15).

Около 25 января 1988 года историк Ариф Юнусов шел на работу в Академию Наук в Баку, когда увидел новые свидетельства бегства азербайджанцев из Кафана. Четыре красных "Икаруса" стояли перед зданием Верховного Совета Азербайджана. Юнусов вспоминает пассажиров тех автобусов: "Все они были в ужасном состоянии. В основном там были женщины, дети и старики. Молодых было мало. Многие сильно избиты. Они кричалиї"

Никто еще подробно не рассказывал об этих самых первых беженцах, главным образом потому, что азербайджанские власти постарались скрыть информацию о них. Арамаис Бабаян, в то время второй секретарь Кафанского комитета партии, говорил, что не может припомнить ни одного случая, чтобы азербайджанцы покидали территорию района до февраля. Впрочем, он подтвердил, что как-то ночью в феврале 1988 года две тысячи азербайджанцев действительно покинули Кафанский район, но считает, что причиной этого массового исхода стали слухи и "провокации".