Земля святого Витта - Евгений Витковский

Оружие обычно пылится в караулке.

По уровню преступности Киммерион занимает в мире две тысячи восемьсот восемьдесят восьмое место.

Прочее расскажется ниже, - само по себе.

3

Самолет летит,

Крылья стерлися.

А вы не ждали нас,

А мы приперлися.

Частушка

Солнце уже напекло дедам-стражам шлемы, латные рукавицы и кирасы и когда они он всего напеченного привычно избавились - лысины. Деды привычно травили байки, покуривали самосад, поглядывали на темный вход в Яшмовую пещеру - в день по нему из Внешней Руси приходило порой до десятка офеней из общего числа существующих двух или трех тысяч; хотя все друг друга более или менее знали в лицо, полагалось соблюсти обычаи, обменяться ритуальными фразами, помочь дойти до гостиницы, пожелать славных обменов и торговель. Как-никак никакой какой-никакой дороги в Киммерион для офеней не было, имелась лишь эта, секретная. А если что на свете и могло произойти интересного, то нынче - только в Киммерии, только тут. Оно и началось - за целую декаду лет до того, как гипофет Веденей отправился умом постигать Россию; а надо вам напомнить, что в киммерийской декаде - двенадцать лет, да не в каждой, бывают ведь и високосные декады, но не о них речь сейчас, ибо речью приходится пользоваться русской, а без киммерийского "весьма сомнительного но так уж и быть допустимого" времени и аналогичного падежа ("обломного") объяснить, как в декаде умещается то двенадцать лет, то тринадцать, никак не возможно.

Из полутьмы Яшмовой Норы донеслось сперва: "Ну, милая! Ну, еще! Ну, потерпи!" - а потом вышли прямо к караульным дедам на обозрение две женщины, одетые по-крестьянски, молодые, хорошие собой; одна была, похоже, татарской нации, другая - неведомо какой: нос вздернутый, волос черный, рост небольшой, и вся из себя, как любят говорить киммерийские ходоки по женскому делу, "с воздушной начинкой". Эти две женщины вели под руки третью, большую, тяжелую, на последнем месяце беременности - если не на последнем дне. Мысль о том, что баба того гляди родит, возникла у киммерийских стражей сразу же, - однако никакой инструкции ни один из стражей на этот счет не припомнил: спокон веков из Яшмовой Норы никто, кроме офеней, не появлялся, а те все были мужики. Первая мысль стражей была: "Повитуху!..", вторая была: "Ну, м-мля, послал Рифей-батюшка оказию!..", а третьей мысли не воспоследовало, ибо за женщинами из Норы вышел благообразный длиннобородый старец, оглянулся кругом добрыми очами, и все сомнения старцев упредил, произнеся старинный офенский пароль - "гасло" - по которому допуск в город разрешался:

- А что, весь Киммерион выстроен, все ли закончено, все ли обустроено?

- Нет, нет, много еще строить, куда там! - хором ответили деды, отринув мысль о ржавых табельных протазанах и ветхих арбалетах, валяющихся к тому же в караулке. Древнее поверье гласило, что город не должен быть достроен никогда. А уж если будет достроен, то сведет Великого Змея страшная судорога, разломится дно Рифея, уйдет под него Киммерия. А если еще не достроен - ничего такого, понятно, не предполагается. Так что Киммерион вовеки недостроен: полноправные бобры возводят все новые и новые плотины, каменщики кладут новые дома взамен пострадавших от выветривания и водной эрозии - точильный камень, основной строительный материал Киммерии, и тот за тридцать восемь столетий крошится. Словом, взять с жителей недостроенного города нечего, живите дальше, все живите, сколько бы вас тут, киммерийцев, ни народилось.

А новый киммериец в эти минуты явно собирался это сделать. Согласно незыблемым установлениям Минойского кодекса, каждый, кто родился в Киммерии, получал право на прописку в ней и жилье, на медицинский полис и на пенсионное обеспечение, даже на право голосовать на выборах архонтов, даже на право быть избранным в архонты. От врат Яшмовой Норы до гостиницы "Офенский Двор" было рукой подать, там имелся хороший медпункт и медбрат-костоправ с дипломом киммерийского медучилища Св.Пантелеймона, что на Хилерной набережной, - но вот опытной повитухи там, понятно, не было, таковая офеням, которые, надо еще раз напомнить, всегда мужики - была как-то без надобности. Большой роддом имелся на соседнем острове, именуемом Бобровое Дерговище, - однако пришлецы в такую даль роженицу вести побоялись. Старец объяснил, что он сам достаточно опытный гинеколог с дореволюционным стажем, роды отлично примет не только что в медпункте, но даже в караулке, была бы только горячая вода, сухое место и пара чистых простыней. Стало быть, годился и "Офенский Двор", младший из дедов повел гостей куда полагалось, а старший остался при Норе размышлять: что за путников Святая Лукерья, покровительница Киммериона, привела нынче в город - аккурат в их дневное дежурство.

Рожать гостья принялась сразу, как улеглась в медпункте на россомашью шкуру; роды были долгими и непростыми, - успели добрые люди и повитуху привести с Дерговища; та попыталась старика-гинеколога из медпункта выгнать. Однако старец был не робкого десятка, не хилой дюжины, повитуху вытолкал, роды к вечеру благополучно принял. Повитуха оказалась бабой обидчивой, уйдя, пустила слух, что младенец, если и выживет, то будет очень слабым, а потому, кто добра крещеным людям желает, пусть первым делом зовет на "Офенский Двор" попа! Не ровен час, умрет младенец некрещеным, позор будет не только на весь Лисий Хвост - еще, глядишь, в "Вечернем Киммерионе" пропечатают! Оставленный не у дел медбрат мигом слетал в ближнюю церковь Стефана Пермского, где служил иеромонах отец Аполлос, истинный строгих правил киммериец, в чьих длинных-предлинных пальцах малыш казался еще меньше, чем был на самом деле.

Гостья, молодая мать, сильно ослабла, спрашивать у нее об имени, которое она хотела бы дать сыну, не стоило, да и не имел привычки суровый иеромонах ни с кем советоваться. Он глянул в святцы, как положено, на три дня вперед, и выбрал из множества празднуемых в тот день святых Павла: имя, ныне во всей стране особо чтимое по высокополитическим причинам. Новокрещеный Павел, вовсе не такой слабенький, как бубнила молва, был возвращен матери и пришедшим с ней в Киммерию гостям. Крестными отцом и матерью, по старому обычаю, в Киммерии могли быть лишь киммерийцы, - стали ими для малыша подвернувшиеся под длиннопалую руку отца Аполлоса стражник Яшмовой Норы Кириакий Лонтрыга и повариха "Офенского Двора" Василиса Ябедова.

Василиса, женщина благолепная - в два киммерийских обхвата! - вплыла к оклемавшейся роженице и предъявила ей сморщенную мордочку новорожденного.

- А ну скажи, - почти пропела повариха, - скажи: Паша! Пашенька! Павел! Павлуша! Павлинька!

Роженица заорала не своим голосом; в прихожей кто-то сразу пустил слух, что, мол, второй идет, двойня будет, рано отца-иеромонаха отпустили, не вернуть ли? Роженица сомлела, повариха тоже испугалась, но уронила новорожденного лишь на собственный необъятный живот, скоренько отступила в другой покой, где напустилась на нее женщина-татарка; старец-лекарь, шепча одними губами общепонятные русские слова, занялся приведением в чувство молодой мамаши.

- Ты почему его Павлом назвала? - прямо спросила татарка. Повариха ничуть не смутилась.

- Батюшка нарек! По святцам нарек! Воля батюшки - святая воля! В святцах на двенадцатое, батюшка сказывал, целых двадцать семь имен есть! Аникий, Евлалий, Ефрем, Корнилий, Никодим... Зато, кабы молодая-то девочку принесла, на двенадцатое ни одного женского имени нет, и на тринадцатое тоже... А батюшка у нас - святой человек, вот, молод пока, а в года войдет главным батюшкой во всем городе будет! Так что ты не очень-то, косоглазая!.. - Косоглазая плевать хотела на выпады киммерийских расистов, она неуверенно обвела глазами столпившуюся публику из числа бездельничающей обслуги, обреченно присела на лавку.

- А я ведь знала... - прошептала она.

- Ну, а если знала, - припечатала Василиса, тогда чего базаришь?

- Да она-то Алешей хотела назвать...

- Батюшке видней, и кончим на том. Как, первородка она? Молоко будет, или на кормилицу заявку писать?

- Будет, будет молоко, не надо кормилицу... - пробормотала татарка и удалилась в комнату роженицы. Из-под двери пополз тяжкий запах нашатыря и еще чего-то едкого.

"Вечерний Киммерион" в тот же день сообщил о появлении на свет первого за многие сотни лет киммерийца некоренного происхождения, - точней, о появлении на свет младенца, считающегося киммерийцем по священному праву "крови и почвы", - а закон этот, учрежденный еще основателями города, освятили своим благословением (языческим, впрочем - время тогда было такое) такие прославленные люди, как Конан, прозванный Варваром. Часы на его могиле в миг появления на свет юного Павла-киммерийца давно перешли за полдень.

О великий и довольно могучий русский язык, как же несовершенен ты, когда приходится повествовать о делах Киммерии! Сколь недостает в нем "сомнительно-последовательного наклонения", чтобы поведать о том, как через несколько дней тот же "Вечерний Киммерион" опубликовал подборку читательских писем: событий в Киммерионе никогда не бывает особо много, понятно, что появление на свет некиммерийского киммерийца обратило на себя внимание. По какому адресу посылать подарки новорожденному? Не выберет ли себе новорожденный профессию офени? Правда ли, что батюшка нарек его нецерковным именем Щап? Любит ли шейки рифейских раков? Как оценивает шансы бегунов Танзании на будущих олимпийских играх? Что думает о последнем предсказании Киммерийской сивиллы, опубликованном в приложении к газете от первого сентября? Примет ли участие...