Боль (ЛП) - Сузума Табита

Перевернувшись на бок, он достает из кармана мобильный телефон и устраивается поудобнее, когда рядом с ним на одеяло выпадает знакомый журавлик-оригами, сложенный из тетрадного листа. Снова откинувшись на подушки, он берет его и с улыбкой разворачивает крылья. Лола и ее журавлики… Она всегда каким-то образом умудряется тайком подложить их ему в карман, в школьную сумку, однажды даже в ботинок. Она стала так делать вскоре после того, как они в первый раз встретились, когда ему пришлось всю неделю не ходить в школу из-за чемпионата мира в Гонконге. Она спрятала у него в сумке семь журавликов с четкими инструкциями открывать только по одному в день. Все это немного напоминало Рождественский календарь; уставший после перелета и нервный, он даже вдали от дома чувствовал себя странно спокойным.

Надпись на этом журавлике гласила: «Удачи на сегодняшнем ужине. Надеюсь, твой папа видит целесообразность в отдыхе. Но не беспокойся, если нет — мы все равно найдем способ похитить тебя! P.S. Очень по тебе скучаю. Целую».

Матео с улыбкой снова складывает крылья птицы и засовывает ее под подушку. Лола редко приходит к ним домой, потому что его родители не скрывают, что не одобряют ее. Отчасти потому что они снобы, отчасти потому, что считают, будто она мешает его тренировкам. Поэтому, когда он возвращается в свой стерильный дом и обнаруживает одного из журавликов Лолы, ему всегда кажется, словно он принес с собой небольшой кусочек нее — маленькую частичку ее существа.

Должно быть, он задремал: когда он слышит призывающий к ужину гонг, время как будто ускользает от него. Изумленный, все еще пребывающий в флюоресцентных снах, он открывает глаза и обнаруживает, что свет в комнате изменился. Вечерние цвета оседают на его постели словно пыль, а голубоватая дымка заполняет тихую комнату как вода. За окном садовые деревья растворяются в полумраке. В прохладном воздухе пахнет соснами — сквозь щель, оставленную застекленной дверью, в комнату проникает легкий ветерок, заставляя занавески исполнять неотрепетированный танец. Он проводит языком по обветренным губам и медленно садится, в голове расползается тяжелый туман. За окнами зажигается свет гостиных, где собираются такие же семьи, как у него: они умещают свой день в один час ужина, после чего каждый уединяется в своей комнате, оставляя за собой ворох недосказанного.

Матео тянется к выключателю у кровати, и комната ярко вспыхивает, стирая мир за окном. Он встает, пересекает лестничный пролет в сторону ванной, скользя носками по полированному полу, чьи плитки охлаждают подошвы. Сходив в туалет, смачивает лицо холодной водой. В окно залетает мушка и врезается в зеркало. Следя взглядом за ее траекторией, он рассматривает свое отражение: лицо все еще красное ото сна, отпечаток подушки по-прежнему виднеется на щеке. Лохматые светлые волосы отчаянно нуждаются в стрижке. Цвет глаз, голубой, Матео унаследовал от отца, хотя у него самого они большего размера, отчего он выглядит немного испуганным. Кожа почти прозрачная — на висках заметны бледно-голубые прожилки. Он тянется рукой к свежим вмятинам на коже. По словам Лолы, самые главные его достоинства — это кривая улыбка и ямочки на щеках. А что касается худобы, то годы интенсивных тренировок подарили ему хорошо сложенное тело.

Он безрезультатно оттирает чернильное пятно на кромке футболки, когда гонг снова возвещает о том, что он лишь откладывает неизбежное. Их семья довольно редко собирается за ужином. Во время пасхальных каникул он почти каждый вечер ел у Бауманнов, а в те дни, когда родители должны были вернуться рано, умудрялся сохранить мир, ужиная с Лоиком и его няней. Предыдущая няня была старше и спокойнее, она работала на его родителей последние три года, поэтому ничего не боялась и была готова его покрывать. А насчет Консуэлы складывалось впечатление, что она не будет столь любезна, и ему придется ее уговаривать.

Торопливо спускаясь по лестнице, он чувствует присутствие родителей раньше, чем видит их. Чует аромат маминых духов, папин лосьон после бритья. Пиджаки висят в коридоре в ожидании, когда их уберут. Слышит на кухне мамин голос — та уже распекает Консуэлу. Мама у него высокая, стройная, светловолосая, и за долгие годы проживания в Англии ей так и не удалось скрыть свой сильный парижский акцент. Она всегда безукоризненно одета и никогда не выходит из дома без полноценного макияжа, поэтому ей регулярно говорят, что она слишком молода, чтобы быть матерью сына-подростка. Сегодня вечером на ней по-прежнему офисная одежда: шелковая блузка и обтягивающая юбка-карандаш с разрезом на боку, туфли на высоких каблуках, увеличивающие ее рост на целых восемь сантиметров, благодаря чему она решительно возвышается над крохотной Консуэлой. Вокруг них кружит Лоик, похожий на кота, пытающегося своим мяуканьем привлечь внимание: он хочет показать маме какой-то деревянный предмет, который смастерил в школе. Отец уже сидит во главе стола в своем обычном кресле, попивает виски и листает «Спортс Иллюстрейтед», его галстук перекинут через подлокотник. Он очень высокого роста, с широкими плечами и атлетического телосложения, заядлый гольфист с круглогодичным загаром и коротко стриженными волосами с проседью.

— Лоик, arrête[4]! — по-французски рявкает мама. — Иди и покажи пап̀а. А мне нужно доготовить ужин. Консуэла, пожалуйста, накрой на стол и позволь мне самой закончить. — Краем глаза она замечает Матео, идущего достать из шкафчика тарелки. — Матео, уведи своего брата из кухни. Иначе такими темпами мы никогда не сядем ужинать.

Матео быстро вручает измученной Консуэле тарелки и берет Лоика за руку, аккуратно направляя его к отцу.

— Эй, пап, посмотри, что Лоик смастерил в школе.

Отец мельком бросает взгляд на волчок, который Лоик удрученно держит в руке.

— Хорошо, Лоик. Что это, мяч? — Не успевает Лоик ответить, как взгляд отца переключается на старшего сына. — Доктор Харрингтон-Стоуи уже сообщил, что будет давать тебе индивидуальные уроки дважды в неделю, начиная с сентября?

— Да, — отвечает Матео. — Я удивился. Думал, мы договорились, что я спрошу у мисс Белл. Она же была моей учительницей последние два года…

— Сегодня утром я перед работой позвонил в школу. Мне не хотелось, чтобы ты терял еще один день с этой глупой канадкой.

Он вздрагивает.

— Вообще-то она довольно милая, пап. Она помогла мне получить Британский сертификат о среднем образовании, а в этом году — экзамены второго уровня, по крайней мере, я на это надеюсь…

— Довольно милая? — Отец тихонько смеется, как если бы Матео отмочил хорошую шутку. — У этой женщины всего одна половина мозга — вряд ли я когда-либо встречал на родительском собрании столь невнятно говорящего учителя. Мистер Харрингтон-Стоуи — солидный парень, у него образование в Оксфорде, и ходят слухи, что он действительно подтягивает своих учеников…

«А также самый ненавистный учитель в школе», — думает про себя Матео.

— Дважды в неделю по два часа?

— Следующий год для тебя не перерыв! — уже в сотый раз восклицает отец. — Только потому, что ты откладываешь учебу в университете на год, чтобы принять участие в Олимпиаде, не значит, что можно забросить уроки. Если ты серьезно намерен изучать экономику в Кембридже, то тебе требуется лучшее обучение. Очень плохо, что ты тратишь время на этот экзамен по английскому. Не знаю, почему ты настоял…

«Это именно ты подбил меня взять экономику в Кембридже, чтобы я в конечном итоге отправился работать в Сити, как ты», — Матео перестает обращать внимание на продолжающуюся хвалебную речь и тайком выравнивает бокалы с тарелками, когда Консуэла накрывает на стол. Мать нарезает морковку с энергией, граничащей с манией, и шагает к обеденному столу, чтобы бросить в салатник, будто конфетти, пучок петрушки, нарезанные помидоры, перец и морковь.

— Ох, миссис Уолш, я делаю это… — отчаянно возражает Консуэла.

— Все под контролем, Консуэла. Усади, пожалуйста, мальчиков за стол, ладно? — Раздраженно щелкнув пальцами, мама уходит мыть руки и возвращается к столу, занимая свое обычное место в дальнем конце, ближе всего к кухне, напротив мужа. — Митчелл, пожалуйста, отложи газету. Мы собираемся ужинать.