Блеск и нищета К. Э. Циолковского - Гелий Салахутдинов

Свои идеи ученые, инженеры, изобретатели высказывают по-разному. Одни излагают их в патентах, авторских свидетельствах, другие - в научных статьях, третьи - в научно-популярных источниках, четвертые не публикуют своих идей, воплощая их сразу в металл, в конкретное техническое средство, пятые - ограничиваются тем, что лишь записывают идеи в дневниках, рабочих тетрадях, рукописях, шестые - высказывают их в устной форме и т.д.

Это обстоятельство послужило предпосылкой для появления в практике историко-технических исследований неожиданной, на первый взгляд, тенденции оспаривать право на приоритет того или иного ученого, высказавшего свою идею, например, на страницах научной печати, лишь на том основании, что у другого ученого эта же идея содержится в рукописях (дневнииках, рабочих тетрадях).

С другой стороны, в ряде случаев историки техники, решая приоритетные вопросы, вообще не принимают во внимание идеи, содержащиеся в рукописях исследователей. Так, например, автор работы [32] отмечает, что "наиболее часто приоритет отдают тому изобретателю, сведения об изобретении или технической идее которого получены в любой форме вне зависимости от времени, когда они стали известны. Таким образом, наряду с информацией, содержащейся в патентной документации, публикациях, отчетах, устных публичных выступлениях и т.д. сюда входят сведения, зафиксированные в дневниковых записях изобретателя.." [32, с. 81]. И далее: "... такая точка зрения на определение приоритета неправильна, т.к. в этом случае игнорируется влияние, которое изобретение оказывает или может оказать на процессы в данной области техники, ... условием приоритета можно назвать обязательное раскрытие идеи или сообщение о реализации изобретения хотя бы одному компетентному лицу" [32, с. 83].

Для того, чтобы правильно понять роль рукописных материалов в решении приоритетных вопросов, следует привлечь этапный аспект анализа, что позволит четко сформулировать предмет исследования. Дело в том, что в развитии научно-технической идеи можно выделить два разных этапа: во-первых, зарождение идеи, а, во-вторых, доведение ее до сведения специалистов.

Если решается задача о том, кто из исследователей раньше других пришел к новой идее, то необходимо использовать и рукописные материалы этих исследователей. Если же историк техники решает задачу о том, кто из ученых впервые высказал ту или иную идею, то тут нельзя отдать приоритет лишь на том основании, что эта идея содержится в рукописях ученого. В этом случае необходимо искать доказательства того, что об этой идее было сделано соответствующее, по крайней мере, устное сообщение научно-технической общественности, либо, что содержание рукописи стало известно специалистам по другим каналам.

Сказанное приводит одновременно и к выводу о том, что при рассмотрении приоритетных вопросов необходимо исследовать еще один их аспект (назовем его информационным), т.е. попытаться выяснить каким образом, и действительно ли та или иная идея была доведена до сведения специалистов. Это обстоятельство может послужить предпосылкой для выявления представлений самого ученого о степени "зрелости" его идеи, о степени ее соответствия научно-техническому уровню общества.

Решение приоритетного вопроса нельзя связывать (как это фактически делается в работе [32]) с вопросом о влиянии соответствующего изобретения на развитие техники. Идеи, как и люди, имеют свою судьбу и далеко не всегда благополучную. Исследователь может иметь бесспорный приоритет в высказывании идеи (и даже в создании соответствующей конструкции), но при этом не оказать вообще никакого влияния на развитие науки и техники. Так, например, благодаря историко-техническим исследованиям, стало известно, что приоритет в высказывании идеи жидкостного ракетного двигателя принадлежит не К.Э. Циолковскому, а испанскому ученому Ф. Ариасу [193], разработавшему проект такого двигателя еще в 70-е гг. прошлого века. Но эта идея Ф. Ариаса не привлекла в свое время внимания ученых, оказалась забыта и, естественно, не внесла ничего нового в развитие двигателестроения. В то же время работы К.Э. Циолковского, наоборот, стали известными и послужили не только источником знания, но и источником вдохновения для многих исследователей, работавших в ракетной технике в 20-е - 30-е гг. XX в.

При изучении вклада того или иного деятеля техники возникают обычно не менее серьезные трудности, чем при анализе приоритета. Нередко весьма целесообразная идея оказывается в свое время нереализованной и вседствкие этого забытой. Когда "созревают" материальные условия для ее реализации и в общественной практике возникает необходимость в ее применении, эта идея рождается вновь в результате творческих усилий другого исследователя, возможно даже не подозревающего о том, что она была уже когда-то высказана. В этом случае историку техники следует доказывать преемственность в факте повторного высказывания идеи прежде, чем делать вывод о вкладе того или иного ученого в развитие их пики. Если же такой преемственности идей нет, если во второй раз изобретение появилось независимо от его первого предложения, то практический вклад следует отнести к усилиям второго ученого, хотя приоритет может принадлежать первому высказавшему соответствующую мысль. Практика историко-технических исследований весьма богата в этом "опросе различными, порой, казалось бы, неожиданными ситуациями. В ряде случаев оказывается, что идея в общем-то существует в литературе, но последняя находится вне поля зрения исследователей, которые в результате приходят к той же идее независимо, создают на ее основе техническое средство и вносят тем самым вклад в развитие техники. Так, например, немецкий ученый Г. Оберт в 1923 году в своей книге [198] высказал идею внутреннего охлаждения стенок камеры жидкостного ракетного двигателя. Эта идея не была своевременно реализована и оказалась забытой несмотря на широкую известность этой книги. При разработке двигателя ракеты ФАУ-2 инженер Польман вновь высказал эту идею, которая и была, в результате, практически использована на этом ЖРД. Г. Оберту, конечно, принадлежит приоритет в высказывании идеи внутреннего охлаждения ЖРД, а кто внес соответствующий вклад в развитие двигателей? Для ответа на этот вопрос следует исследовать связь, преемственность соответствующих работ Оберта и Польмана. Если такой связи нет, то можно считать, что вклад в развитие ЖРД внесен Польманом, если же преемственность существует, следует понять в чем она состоит конкретно и сделать вывод о степени внесенного вклада каждым из исследователей.

Исследование приоритетных вопросов-дело творческое, и применение в ходе анализа изложенного здесь комплексного подхода не гарантирует получения правильных выводов, хотя позволит, по-видимому, сократить количество разногласий, бесплодных дискуссий и пр., время от времени возникающих по этим вопросам даже на межгосударственном уровне.

Отцы и дети

Его родители были детьми разных народов: мать, Мария Ивановна Юмашева, была русской, а отец был поляком.

Как вспоминал сам К.Э. Циолковский, по семейному преданию его род вел свое начало от известного бунтаря (или, как сказали бы ныне, террориста) Наливайко, восставшего против польской шляхты из-за смерти отца, погибшего по вине владельца села Гусятина.

В 1596 году отряд казаков под его предводительством был полностью разгромлен войсками короля Сигизмунда Ш, сам Наливайко попал в плен, и его отправили в Варшаву, где вскоре он был казнен. Этот фрагмент своего генетического ряда К.Э. Циолковский отметил в автобиографии [171], видимо, в угоду моде того времени, когда все те,, кто выступали против царей, представлялись народными героями. В соответствии с ней он обошел вниманием то обстоятельство, что сам он происходил из древнего дворянского рода. Один из его предков, Яков Циолковский, в 1697 году участвовал в заседании Сейма при избрании польским королем Августа II, а один из ближайших родственников К.Э. Циолковского был царским генералом, занимавшем в конце XIX - начале XX века довольно крупные посты в некоторых провинциальных городах (Вятке, Н.Новгороде) России.

Отец, Эдуард Игнатьевич, слыл умным человеком и хорошим оратором, но характер имел несносный. Его считали красным, нетерпимым, критиканом и отчаянным спорщиком. Окружающих, впрочем, он не обижал и с родными своими никогда не ругался.

Мать была вспыльчивой, но быстро отходила. Любила шутить, часто смеялась и была талантлива от природы. Она вышла замуж в 16 лет за человека старше ее на 10 лет и умерла в 38 лет из-за (как предполагал К.Э. Циолковский) неудачного аборта, родив за свою жизнь 13 детей [126].

Отец был среднего роста, коренастый; черные волосы были всегда аккуратно подстрижены; к одежде относился пренебрежительно. Польским патриотом он особенно не был, в семье все разговаривали по-русски и никто, кроме него, польского языка не знал