Стервятники (Мертвый сезон) - Джек Кетчам

Итак, решено: она принесет дрова, примет душ, а потом приготовит себе легкий ужин, тем более, что в холодильнике лежали цыпленок и свежие овощи. К счастью, в Мертвой речке оказалось отличное снабжение. Она вспомнила, что с самого утра ничего не ела что в общем-то прекрасно сказывалось на ее фигуре, но негативно отражалось на настроении. Что же до дома, то всему должен быть какой-то предел. А кроме того, он уже и сейчас смотрелся совсем неплохо.

Карла открыла заднюю дверь и вышла на крыльцо. Неожиданно подул ветер; по двору заметались опавшие листья, которые, кружась, падали на посеревшие от времени половицы у нее под ногами. Она открыла сарай и принялась набирать дрова, прижимая их к груди согнутой в локте рукой. Поленья оказались сухими и легкими, так что она без труда набрала одну охапку и, отнеся ее в дом, вернулась за следующей. Однако лишь когда эта, вторая, показалась ей заметно более тяжелой. Карла наконец поняла, до какой степени умоталась за день. Теперь вся надежда была на душ, который вернет ей прежнее прекрасное самочувствие. Совершив третью ходку за дровами и прихватив заодно щепы, она наконец закрыла дверь в сарай и в этот момент увидела его.

Точнее, она заметила его рубашку – ярко-красную, из тех, которые обычно надевают охотники, чтобы не попасть под выстрел своих же товарищей. Карла увидела, как рубашка стала удаляться от нее, идя по полю, и даже как-то не сразу поняла, что на самом деле это никакая не иволга и не кучка красных листьев, а самый настоящий человек, мужчина, идущий вдоль русла ручья, который протекал у самого подножья холма. Боже, как же она устала! Не будь на нем этой красной рубахи, она его так, наверное, и не заметила бы. Его же глаза, судя по всему, оказались намного зорче ее: он на мгновение остановился и повернулся в ее сторону. С такого расстояния трудно было разглядеть детали его внешности, однако, судя по характеру движений этого человека, она предположила, что он довольно молодой и к тому же весьма сильный. Даже помахал ей рукой – компанейский, похоже, тип. Карла улыбнулась и тоже помахала ему, хотя и сомневалась в том, что он заметил ее улыбку.

Постояв пару секунд и неотрывно глядя в ее сторону, он снова повернулся и пошел дальше вдоль ручья, низко пригнувшись и как будто что-то высматривая у себя под ногами. Может, раков? Агент по недвижимости говорил ей, что этого добра в здешних речушках навалом. А может, его интересовали лягушки? Вдруг по соседству с ней поселился любитель лягушачьих лапок? Ну и вкусы же бывают у некоторых людей, – подумала она. Впрочем, довольно скоро он скрылся за деревьями и окончательно исчез из виду.

Карла решила, что есть смысл затащить в дом всю коробку со щепой и таким образом сэкономить и силы, и время на последующие ходки. Подперев заднюю дверь мусорным баком, она приступила к работе. Интересно, а где живет этот человек? – пронеслось в ее мозгу. Если верить словам того же агента, то ее ближайший сосед должен был жить не ближе чем в двух милях по старой и довольно ухабистой дороге. Не зря же она выбрала этот дом, который должен был позволить ей уединиться от остальных людей – равно как и оказаться достаточно дешевым и милым. Что ж, он вполне соответствовал всем этим требованиям.

К тому моменту, когда Карла перенесла в кухню коробку со щепой и положила ее рядом с печкой, силы ее были на исходе. Болело буквально все тело. При этом она понимала, что если рухнет на кровать прямо сейчас, то это все – встать сможет только на следующее утро, причем отнюдь не рано. Впрочем, это еще как сказать, возможно и на рассвете, поскольку окна ее спальни выходили точно на восток. А все же забавно было, как к ней постепенно возвращались все эти милые крохи информации: окна точно на восток; как развести огонь; как выбить пыль из подушек.

В последние годы она довольно редко и очень нерегулярно выбиралась в сельскую местность. Был у нее один приятель, который жил в Нью-Хэмпшире, а потом еще один – из северного Вермонта, – и раз в два-три года она навещала их. Для нее подобные поездки всегда были сопряжены с массой мелких открытий, однако она оказалась внимательным наблюдателем и запоминала абсолютно все, что попадалось на глаза. В этих поездках они с Марджи чудесно проводили время, тогда как штат Мэн оказался ей совершенно незнакомым местом. Впрочем, им обеим всегда нравилось жить на природе, причем где угодно, без особого разбора. Карла на секунду присела к кухонному столу.

На память почему-то пришла сестра. Марджи тоже была внимательным наблюдателем – возможно, даже слишком внимательным, – так что временами Карле даже казалось, что сестра только это и умеет делать как следует. Кстати, ей еще ни разу в жизни не доводилось видеть столь хорошего иллюстратора, каким была ее сестра, да и более серьезные картины у нее тоже получались, хотя Марджи решительно пренебрегала своим талантом. Вместо этого она тратила массу времени на всякие побочные занятия: работала то машинисткой, то портье в гостинице, то продавщицей. Особенно ей запомнилось одно место – отдел игрушек в универмаге Блумингдейла на рождество, где Марджи торговала бейсбольными битами и электронными играми, продавая их ист-сайдской малышне, чьи мамаши щеголяли в мехах, помахивая сумочками с индивидуальными монограммами в уголке, и, казалось, ненавидели тех самых детей, для которых все это покупали. Ничего хуже этого даже представить себе было нельзя.

За исключением, разве что, ее интимной жизни. Это вообще была даже не жизнь, а черт-те знает что. То по уши, с ходу втрескается в какого-нибудь типа, с которым и полчаса невозможно было провести в одной компании (но Марджи удавалось волыниться с ним месяцами), а то на несколько недель засядет у себя в комнате, словно медведь в берлоге, и никого не желает видеть. Прямо как зверь раненый, который зализывает свои раны и ждет, когда спадет снег.

К счастью, хоть в этом в последнее время стали отмечаться сдвиги к лучшему. Этот парень, с которым она сейчас встречалась, Дэн, любил ее и не скрывал данного факта. И хотя сама Марджи испытывала к Дэну несколько более сдержанные чувства, она тоже не имела ничего против него, хотя бы ради разнообразия, а может, и чтобы посмотреть, что из всего этого получится. По крайней мере, хоть от людей перестала прятаться.

И все же Карле хотелось бы видеть свою сестру более решительной и целеустремленной – возможно, потому, что во многом благодаря именно этим качествам ей самой удалось нормально прожить последние несколько лет. Снова задумавшись о себе самой, Карла поймала себя на мысли о том, что, борясь за собственное благополучие, она все же избрала слишком жесткую тактику и в противоборстве чувств и воли отдала слишком большой приоритет последней. Иногда Карла даже задавалась вопросом, сможет ли она вообще – когда придет время и появится на то желание – влюбиться снова.

И все же собственную судьбу она оценивала несколько более позитивно, нежели судьбу сестры. Марджи до сих пор оставалась во многом нежным цветком, и хотя временами Карла смутно угадывала в ней задатки достаточно сильной личности, конкретных проявлений этого качества еще приходилось только дожидаться.

Откинув дверцу топки, она подбросила в огонь пару поленьев. Ну вот, а теперь можно и душ принять. Душ, чашка кофе, небольшой закусон – и она снова почувствует себя свежей и бодрой. А ведь ей хотелось и почитать немного перед сном.

Раздевшись в спальне, она голой прошла в ванную. Карла знала, что вода уже должна была как следует согреться, а потому включила душ и стала дожидаться, пока пойдет пар. А между делом принялась рассматривать себя в зеркало. И не смогла удержаться от смеха. В самом деле, могло показаться, будто она видит перед собой двух разных людей. Руки грязные, все лицо в полосках и мазках непонятно чего, но темного, а на голове не волосы, а так, пыльная пакля какая-то. Зрелище было такое, словно голова и руки у нее были сделаны из резины, и она на День всех святых надела их на в общем-то аккуратное, чистое и весьма милое тело. Следовало признать, что в свои тридцать два года Карла имела тело ничуть не хуже того, что было у нее в двадцать лет. Попка, правда, немного отвисла, зато в остальном кожа была очень даже ничего. Она повернулась боком – маленькие груди слегка колыхнулись. И линия довольно милая, – подумала Карла.

Душ оказал на нее именно то воздействие, на которое она и рассчитывала – успокоил и во многом освежил. И даже чуточку возбудил. Она вообще любила заниматься любовью только после ванны или душа, когда тело было абсолютно чистым, и совершенно не понимала тех людей, которые предпочитали делать это по утрам. Ведь если разобраться, утро – самое грязное время суток – для твоего тела, разумеется. Всю ночь пролежала, завернутая в простыни, при этом наверняка потела, изо рта запах, словно из канализационной трубы, волосы свалявшиеся, растрепанные. Бр-рр, мерзость какая!