Заблудшая душа - Антон Грановский

— Было дело, — сказал Глеб. — Но с журналистикой покончено. Стар я уже для того, чтобы бегать по городам и весям с микрофоном и блокнотом наперевес.

— И чем же вы теперь занимаетесь, дедушка? — с улыбкой поинтересовалась Эльза.

— Ты будешь смеяться, но я писатель. Сижу за столом, описываю все, что видел или хотел бы увидеть. Свожу людей на листе бумаги, развожу их, заставляю страдать и радоваться. Практически, работаю богом. Только очень мелкого пошиба, — с улыбкой добавил Глеб.

Эльза посмотрела на него задумчивым взглядом и неопределенно проговорила:

— Значит, писатель.

— Да, — кивнул Глеб.

— Интересно. И о чем же ты пишешь? О том, что люди прекрасны и мир стоит того, чтобы жить?

— Иногда. Но чаще о том, что наш мир — жутковатое и опасное место. И еще о том, как в нем выжить.

Глеб взял свою чашку, но вдруг замер, на лице его появилось страдальческое выражение.

— Что случилось? — насторожилась Эльза.

— Хондроз, — негромко ответил Глеб и, морщась от боли, чуть-чуть подвигал головой направо и налево. — Результат одного неосторожного падения в ледяную воду. Мучаюсь уже второй год.

— Ты слишком напряжен, — сказала Эльза. — Тебе нужно расслабиться.

Она поставила чашку и поднялась со стула, обошла стол и встала у Глеба за спиной.

— Закрой глаза, — с улыбкой попросила Эльза.

Глеб полной грудью, но незаметно вдохнул запах ее духов и подумал, что именно так должна пахнуть настоящая весна.

— Ну же, — поторопила Эльза.

Глеб быстро глянул по сторонам. Некоторые посетители ресторана уже стали коситься в их сторону.

— Эльза, я… — начал было он, но Эльза перебила:

— Доверься мне, я умею обращаться с мужчинами. У меня очень умелые руки. Обе, — добавила она с усмешкой.

— Ладно. — Глеб вздохнул и закрыл глаза.

Он почувствовал, как легкие руки Эльзы легли ему на плечи. С полминуты она массировала ему плечи и шею осторожными, мягкими движениями. Потом остановилась, наклонилась к самому уху Глеба и прошептала:

— Тебе хорошо?

— Да, — тихо ответил Глеб.

— Я рада.

Губы Эльзы скользнули по его щеке, а потом чуть коснулись краешка его рта. По спине Корсака пробежал озноб. Эльза выпрямилась и еще немного помассировала ему плечи, действуя уже более решительно.

— Ну как? — спросила она затем. — Ну-ка, подвигай плечами.

Глеб открыл глаза и пошевелил плечами и головой.

— Отлично, — сказал он почти удивленно. — Боль ушла. Ты просто волшебница!

— А может, ведьма? — Эльза тихо засмеялась и убрала руки с его плеч. — Мне пора идти, Глеб, — сказала она. — Слушай, нам надо еще раз встретиться и подробно обо всем поговорить. Ты вообще к нам надолго?

— Пока не знаю, — сказал Глеб.

Эльза подошла к своему стулу, достала из сумочки, висящей на спинке стула, ручку, потом вяла салфетку и написала на ней номер телефона. Протянула Корсаку:

— Позвони мне, ладно?

— Ладно, — кивнул Глеб, забирая салфетку и пряча ее в карман пиджака.

Эльза наклонилась, быстро поцеловала Глеба в щеку, со смехом вытерла с нее ладонью помаду, подхватила со стула сумочку и пакет с апельсинами, повернулась и быстро вышла из кафе.

Глеб с минуту сидел неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям и чувствам и стараясь понять, чего в них больше — горечи или счастья. Потом вздохнул, подозвал официанта и заказал еще одну чашку кофе.

Библиотекарь Клинков, казалось, совершенно не удивился, увидев перед собой Глеба. Он стоял за стойкой, на фоне стеллажей с книгами, копался в каких-то формулярах и казался живым олицетворением бога чтения — если таковой бог, конечно, существует.

— Вы сказали, что были приятелем моего дяди? — с ходу начал Глеб.

— Это правда, мы с ним приятельствовали, — согласился библиотекарь.

— Можно задать вам пару вопросов?

Юрий Петрович опустил голову и глянул на Глеба поверх очков серыми, внимательными глазами.

— Смотря каких.

— Вы, вероятно, часто беседовали с моим дядей. Скажите, ему в последнее время никто не угрожал?

Клинков приподнял брови:

— А кто ему мог угрожать?

— Не знаю. Вы скажите.

Юрий Петрович вздохнул и произнес с кроткой полуулыбкой:

— Ваш дядя был безобиднейшим человеком. Добрый, спокойный, хотя и не очень контактный. Да, возможно, музейные экспонаты были ему ближе живых людей, но он никогда и никому не делал и не желал зла. Он просто занимался своим делом.

— И посвящал этому все свое время?

— Ну, да. — Библиотекарь поправил пальцем очки. — Видите ли, музей наш был небольшой. Но фонды у него были очень обширные. Выставлялось не больше пятнадцати процентов экспонатов.

— Почему?

— По разным причинам. Во-первых, не было места. Во-вторых — средств. Требуется каталогизация, реставрация, ну и так далее. А уже лет сорок никого в городе не интересуют ни запасники музея, ни сам музей.

— И мой дядя пытался исправить эту ситуацию?

Клинков кивнул:

— Именно так. Последние полтора года он выбивал у администрации города новое помещение под музей. И одновременно взялся разгребать запасники. Действовал практически в одиночку, поскольку на то, чтобы нанять специалистов, у музея просто не было средств.

— А что находится в этих запасниках?

— Как — что? Экспонаты.

— Я понимаю. Но… там есть что-то действительно ценное?

Юрий Петрович вновь поправил пальцем очки и ответил с легкой полуулыбкой старшего наставника, который вынужден объяснять своему ученику элементарные вещи:

— С точки зрения истории нашего города и нашей земли эти экспонаты бесценны.

— Ну, а что конкретно там есть? — не унимался Глеб.

— Ну… — Клинков пожал сутуловатыми плечами. — Картины наших художников, предметы народного промысла, разные артефакты… В общем, то, что обычно бывает в районных музеях.

— Очень интересно, — сказал Глеб. — Я бы хотел взглянуть на эти экспонаты.

Библиотекарь уставился на Корсака удивленным взглядом.

— Так ведь они же сгорели, — негромко проговорил он.

— Сгорели?

— Да. Вместе с музеем. Я думал, вы в курсе.

Глеб нахмурился.

— Ясно. — Несколько секунд он обдумывал полученную информацию, затем уточнил: — А где конкретно находились эти запасники?

— В подвале музея.

— Там был большой подвал?

Клинков интеллигентно улыбнулся:

— О, да. — Затем снял очки, вынул из кармана платок и потер стеклышки. — Знаете, — с прежней, интеллигентно-задумчивой улыбкой добавил он, — ваш дядя был уверен, что подвал музея является частью Роминтского лабиринта. Ну, то есть, являлся.

Юрий Петрович снова водрузил очки на хрящеватый нос и посмотрел на Глеба сквозь мерцающие линзы.

— Борис даже утверждал, что у него есть доказательства. Якобы он отыскал план лабиринта в какой-то городской летописи.

— А что это за Роминтский лабиринт? — с интересом уточнил Глеб.

— А вы не знаете?

Глеб мотнул головой:

— Нет.

— Лет четыреста назад на территории нашего города было поселение. Оно часто подвергалось нападению врагов. И однажды его глава принял решение вырыть под поселением несколько тоннелей, по которым можно было бежать в лес. Когда люди стали рыть тоннели, они с удивлением обнаружили, что там уже есть что-то вроде системы подземных тоннелей. Причем — обложенных для прочности каменной кладкой.

— Откуда же они взялись, эти тоннели?

— А вот об этом история умалчивает. Борис занимался и этим вопросом. По его мнению, эти тоннели могли быть древними системами орошения. Возможно, потом их перестраивали, создавая подземные хранилища, ну, или секретные ходы для быстрой эвакуации. Люди на нашей земле воевали веками и тысячелетиями, так что удивляться не приходится. С годами и столетиями сеть тоннелей разрасталась. Лет пятьдесят назад один из местных краеведов назвал эту сеть тоннелей Роминтским лабиринтом. В честь Роминтской рощи, в которую многие из ответвлений этого лабиринта выводят.

— Интересно, — проговорил Глеб, поскребывая в задумчивости ногтем горбинку на носу. — А эти тоннели точно существуют? Вы их видели?

— И я, и другие жители. Люди часто наталкиваются на фрагменты каменной кладки. В основном, когда роют погреба и колодцы или пробивают скважины для добычи воды. — Библиотекарь мягко улыбнулся. — Ваш дядя, Борис Алексеевич, считал Роминтский лабиринт местной достопримечательностью. И даже ратовал за то, чтобы лабиринт попал в список ЮНЕСКО.

— Очень интересно. — Глеб немного поразмыслил. — Значит, мой дядя был уверен, что подвал музея — часть подземного лабиринта?

— Не знаю насчет уверенности, но мысли у него такие были.

— И он проводил в этом подвале много времени?

— Думаю, что да.