Герои космодесанта - Грэм Макнилл

— Следует ли считать это слабостью?

— Пока не знаю. Думаю, время покажет, — ответил Ваанес. — Кто-то дерется ради денег, кто-то — ради мести, кто-то — ради славы, а кое-кто — чисто ради убийства, но всех их в конце пути ожидает одно.

— Что?

— Смерть, — раздался голос позади них.

Новорожденный и Ваанес обернулись и обнаружили, что к ним подобралась тощая ведьма Гурона. В дневном свете истощенное лицо женщины еще больше смахивало на череп. Солнечные лучи придавали коже колдуньи нездоровую прозрачность и зажигали золотые искры в ее глазах. Мантия колдуньи мерцала, а волосы при каждом повороте головы извивались, подобно клубку черных змей.

— Да, — подтвердил Ваанес, — смерть.

Колдунья ухмыльнулась, обнажив пеньки пожелтевших зубов. Ваанес поморщился. Женщина казалась молодой, но гибельная сила, которой она служила, пожирала ее изнутри.

— Потерянный Сын и Слепой Воитель. Неудивительно, что вы так жадно следите за ратными потехами чужаков, чье мышление совершенно чуждо человеческому.

От близости ведьмы по коже Ваанеса побежали мурашки. Здесь, в кипящем котле Мальстрема, гнетущее присутствие имматериума всегда ощущалось на грани сознания, но колдунья словно притягивала тварей из варпа, и те спешили слететься на зов, как стервятники на запах падали. Ваанес почти слышал, как их эфирные когти скребутся в дверь его разума.

Оглянувшись на Новорожденного, бывший гвардеец заметил, что тот морщится и вздрагивает, как будто вокруг его лица вьется рой докучливых насекомых, которых он пытается не замечать.

— Чего тебе надо? — спросил Ваанес, схватив Новорожденного за руку и оттаскивая его подальше от омерзительной ведьмы. — Я ненавижу твое племя и не собираюсь тебя выслушивать.

— Не спеши отказаться от того, что я могу тебе предложить, воин Коракса, — прошипела колдунья и, вытянув руку, положила ладонь на грудь Новорожденного.

— Никогда больше не произноси этого имени, — рявкнул Ваанес. — Оно для меня ничего не значит.

— Сейчас, может быть, нет, но однажды тебе придется его вспомнить, — посулила колдунья.

— Ты видишь будущее? — спросил Новорожденный. — Ты можешь предсказать все, что случится?

— Не все, — признала ведьма, — но те, чьи жизни изменят потоки варпа, сияют ярче света во тьме. Их путь ясен для тех, кто умеет видеть.

— Ты видишь мой путь? — жадно спросил Новорожденный.

Колдунья рассмеялась. Пронзительный звук вспорол воздух, заставив локсатлей прервать показательный бой и завизжать от ярости. По их блестящей коже побежали мерцающие узоры, и в мгновение ока бойцы рассыпались, скользнув по горному склону к черным отверстиям нор.

— Судьба Потерянного Сына огненным копьем пронзает будущее, — сказала колдунья. — Как нить, она вплетена в картину гибели великого героя, падения звезды и возвращения великого зла, которое все считали поверженным.

— Ты говоришь загадками, — процедил Ваанес, пытаясь оттащить Новорожденного прочь.

— Подожди! — крикнул Новорожденный. — Я хочу узнать больше.

— Нет, не хочешь, уж поверь мне, — угрожающе сказал Ваанес, который заметил приближающегося к ним Кадараса Гренделя в запятнанных кровью доспехах. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Потерянный Сын хочет услышать то, что я скажу! — взвизгнула ведьма, преграждая им посохом дорогу.

Из перчатки Ваанеса молниями сверкнули скрытые в ней когти. Лезвия длиной в локоть вонзились в грудь колдуньи, распоров ее сердце и легкие. Женщина умерла беззвучно — дыхание слетело с ее губ искрящимся облачком, а золотой свет в глазах померк. Ваанес с наслаждением втянул последний вздох колдуньи, упиваясь переполнявшими его болью и ужасом. Душа колдуньи оказалась столь восхитительна на вкус, что тело воина пронзила дрожь восторга, а радость убийства напрочь вытеснила у него из головы все мысли о последствиях.

Ваанес опустил руку, и тощее тело колдуньи соскользнуло с когтей. Труп мешком свалился на землю, и Ваанес со следующим за ним по пятам Новорожденным пошел навстречу Кадарасу Гренделю.

— Что тут произошло? — спросил Грендель, недоуменно оглядывая ссохшиеся останки колдуньи.

Какая бы сила ни оживляла ее чахлое тело, сейчас она исчезла, оставив лишь жалкую оболочку из сморщенной плоти и изъеденных временем костей.

— Ничего, — ответил Ваанес, глубоко втягивая воздух. — Забудь.

— Легко, — сказал Грендель, указывая на небо. — Хонсю хочет, чтобы ты вернулся в лагерь. Жатва Черепов вот-вот начнется.

Взглянув вверх, Ваанес увидел, как бурлящие там краски закручиваются вокруг янтарного цвета воронки — злокачественной опухоли в центре воспаленного водоворота.

— Великое Око… оно открывается, — шепнул бывший космодесантник, но его собеседник уже развернулся и зашагал обратно. — Ты тоже возвращаешься в лагерь?

Грендель ухмыльнулся в свирепом предвкушении и кивнул:

— За меня не беспокойся. Встретимся на арене.

Ваанесу не понравилось, как это прозвучало, однако он не стал задавать вопросов — хотя и не прочь был узнать, чья кровь запятнала нагрудник Гренделя. Тот смотрел на сморщенные останки ведьмы.

— Она пыталась предсказать вам будущее? — спросил Грендель, опускаясь на колени рядом с раскинувшейся на земле мантией волшебницы.

— Что-то вроде того, — подтвердил Ваанес.

— И в благодарность ты ее укокошил?

— Да.

— Забавно, что как раз этого она не сумела предвидеть.

Жатва Черепов, как и все мероприятия подобного рода, началась с жертвоприношения. Осененный исполинской фигурой рычащего линейного титана, Тиран Бадаба вырвал сердце пленника, воина из ордена Воющих Грифонов, и швырнул на песок арены, где оно еще некоторое время продолжало биться, пока окончательно не истекло кровью.

В течение первого дня чемпионы различных отрядов дефилировали перед Тираном, который восседал на величественном бронзовом троне с янтарной отделкой. Затем определялась очередность поединков. Список открывали кровные вендетты. Бойцы один за другим выступали вперед и выкрикивали имя того, кому они желали отомстить за оскорбление.

Хонсю ожидал, что Пашток Улувент окажется в их числе, но воина в красных доспехах пока было не видно.

— Я думал, Улувент будет здесь, — заметил Ваанес, словно прочитав его мысли. — Чемпионы Кровавого Бога обычно первыми являются на состязания и начинают резню.

— Да, но Улувент совсем не дурак, — ответил Хонсю.

— Что ты имеешь в виду?

— Полагаю, он намерен дождаться, пока Жатва не развернется вовсю, прежде чем попытаться меня прикончить. Триумф будет слаще, если он не только убьет меня, но и заберет всех воинов, которые достанутся мне в поединках. Так он сможет одним махом совершить кровную месть и заполучить все мои трофеи.

— Тогда он умнее, чем большинство чемпионов Бога Крови.

— Возможно, — с улыбкой ответил Хонсю. — Посмотрим, что у него из этого выйдет.

— И куда подевался Грендель? — раздраженно спросил Ваанес. — Я не видел его со вчерашнего дня. Он сказал, что будет здесь. Участники могут заметить, что человек из твоего ближнего окружения не явился к началу поединков.

— Забудь о Гренделе, — отмахнулся Хонсю. — Нам он не нужен.

— Я его вижу, — сообщил Новорожденный, кивком указывая на противоположный конец арены. — Вон там.

Хонсю взглянул туда, куда указывал Новорожденный, и увидел, как ряды собравшихся расступаются перед Паштоком Улувентом, занявшим свое место у края ристалища. Воин в алых доспехах воздел над головой багряный клинок. Над ареной развернулось его знамя с руническим черепом, и из тысячи глоток вырвался приветственный вопль.

Рядом с Улувентом стоял Кадарас Грендель собственной персоной, в броне, покрытой свежей кровью, и с обнаженным цепным мечом. Услышав шум, Грендель пожал плечами и слизнул красные капли с клинка.

— Грендель нас предал? — гневно прорычал Ваанес.

— Это было только вопросом времени, — хмыкнул Хонсю. — Если честно, я ожидал, что это случится раньше.

— Я его убью! — рявкнул Ваанес.

— Нет, — отрезал Хонсю. — Я разберусь с Гренделем, но не здесь. Ты меня понял?

Ваанес не ответил, однако Хонсю ясно видел горевшие у него в глазах злые огоньки. Оставалось лишь надеяться, что бывший космодесантник из Гвардии Ворона сумеет удержаться от искушения и не прикончит Гренделя тут же.

— Я не понимаю тебя, Хонсю, — в конце концов произнес Ваанес.

— Немногие понимают, — ответил Хонсю. — Предпочитаю, чтобы так оно и оставалось.

Первое убийство в тот день совершил воин в бронзовых доспехах, украшенных рунным черепом Бога Крови. Он выпустил кишки бойцу в шипастой броне, у которого, по наблюдению Хонсю, с самого начала дуэли не было ни малейшего шанса. Голову убитого водрузили на черную железную пику, воткнутую в землю у подножия трона Тирана.