Марена - Эльза Вий

— Ну и ладно, они ж в земле, не просто так валяются, — зевнул Водяной, грустно смотря на последнюю баранку. — Что пишет наш Кощей? Скоро он уже будет?

— Угу, — кивнула ведьма. — Через пару дней.

— Я ему все выскажу! — не унимался Леший. — Тоже мне, владыка нежити! Царь потрохов и гнилого мяса! Я ему все Навье царство в клумбу превращу! Будут у него лютики-ромашки вдоль реки Смородины! И плющом весь дворец окутаю! На троне его шиповник с малиной выращу, чтоб сиделось мягко!..

— А у меня мавки буянят, — вздохнул Водяной, не обращая внимания на возмущение хозяина леса. — Скучно им, говорят, мол любви хочется, настоящей. Все молодцев к себе зазывают, да только от их виду те разбегаются.

— А я слышала, что в края наши черт забрёл, — так же вяло отозвалась ведьма. — Что его в нашу глушь занесло?

— Вера у них странная, в мужика мёртвого верят, рабами себя называют, — махнул рукой хозяин реки. — Видимо, слаба пока их вера, вот и заслали сюда этого, одинокого, чтобы показать, что не брехня все это.

— … и костьми лягу, но устрою там вечную весну, с дождями, бабочками, цветочками! — сам себе говорил Леший. — Не поленюсь, с других стран кроликов приведу, пушистых, белых, говорят, они плодятся страсть как быстро! А надо будет, так и сам туда перееду, устрою Кощею сладкую жизнь! В цветах! В красоте! И каждому умруну по венку из одуванчиков! Чтоб красивее было!

— О, как тебя понесло, — улыбнулся Водяной. — А за нашим лесом кто смотреть будет?

— Ничего, — махнул рукой Леший. — Зверей по соседним лесам, а за кустами да деревьями и Марена поглядит. Я ненадолго. На век-другой.

— Всю жизнь мечтала каждую весну пеньки считать, — проворчала ведьма. — Интереснее этого занятия ничего больше на свете нет…

Ближе к ночи гости разошлись. Водяной ушёл раньше, сославшись на то, что у него много дел, при этом грустно смотря на пустую тарелку, где от баранок не осталось и крошек. Лешего Марена еле выгнала; он уже составил план по озеленению Навьего царства и заявил, что воплотит его в жизнь в кратчайшие сроки. Оставшись наконец в одиночестве, Марена принялась за уборку. Она очень любила порядок и никогда не ленилась, поэтому с первых дней в её доме поселился Домовой. Он безумно любил свою хозяйку за опрятность и часто помогал ей, хотя та никогда и не просила. Когда у ведьмы бывали гости, он не выходил, все время прятался. Леший очень настойчиво пытался с ним познакомится, за что получил летающим ухватом по голове, когда полез за печку. После этого Домового никто не трогал и казалось, вообще забыли о его существовании.

Пока Марена мыла посуду, Домовой тщательно подметал пол. Был он мал, ростом чуть больше кота, в чистой красной рубахе и соломенных лаптях. Тонкая бородка, на голове небольшая лысина. Когда все было убрано, Марена молча отдала Домовому небольшую булочку и крынку молока. Получив награду, старичок сразу же исчез, в благодарность улыбнувшись хозяйке. Марена устроилась на печи и сразу же провалилась в сон.

Проснулась ведьма от того, что кто-то настойчиво толкал её. Е будил испуганный Домовой. Полностью проснулась Марена от запаха гари, с улицы через дверь в дом сочился густой дым. Не долго думая, ведьма оделась и выбежала на улицу.

— Ой, таки здравствуйте, — скрипучий голос окликнул её. — Зачем вы встали? Надо было дальше спать. Мне совершенно не нужна помощь, я и сам могу все доделать.

Позади стоял черт, прямо у стены дома разводя костёр. Пламя ещё было не большое, но уже успело перейти на жилище ведьмы. Марена грозно махнула рукой, пламя исчезло, а обугленные балки вернули свой прежний вид.

— Ну-ка, голубчик, давай-ка поговорим с тобой, — ведьма схватила рогатого за хвост и поволокла в дом. Тот начал вырываться, кричать, но ничего не помогало. Стоило ведьме войти в дом, как дверь наглухо захлопнулась. Черт лежал на полу, испуганно смотря на старушку.

— Простите, меня, добрая бабушка, — взглянув на ведьму, взмолился рогатый, на всякий случай спрятав под себя длинный хвост.

— Ну, и зачем ты мне дом подпалил? — грозно спросила Марена, в руке её задрожал огонь.

— Работа у меня такая, — начал оправдываться черт, стоя на коленях, не сводя глаз с огня. — Таки я не знал, что в этих чудесных краях живёт такая красивая ведьма! Если бы я знал, я бы пришел к вам с цветами и подарками! Но меня не предупредили…

— Правильно, потому что я не твоей веры.

— Старых богов почитаете? Тогда понятно, почему о вас мне неведомо. Но я все равно прошу у Вас прощения! Я таки готов возместить Вам ущерб! У меня есть хорошие связи, могу достать омолаживающие яблоки. Или может Вам нужно что-то конкретное? Только не бейте меня… И не отправляйте обратно в преисподнюю! Я ещё месячную норму не выполнил, выговор ввалят, с работы выгонят…

— Дров наколи, — вздохнула Марена, пламя в её руке исчезло. Она как-то понимающе посмотрела на рогатого. — Чаем хоть тебя напою…

— Э-ге-гей!!! — Леший стоял на берегу реки, солнце только поднялось, над рекой стелился лёгкий туман. — Ну, вылезай давай!

Эхо разносило его слова, нарушая тишину. Течение было как никогда слабым, пахло свежестью и прохладой.

— Ну и сиди там, — тихо проворчал хозяин леса. — Без тебя у старухи все баранки съем…

— А лещом тебе по голове не постучать? — из воды вылез Водяной. — Баранки он все съест… Я тебя потом лягушками накормлю.

— Нужны мне твои баранки! — отмахнулся Леший. — Тебя по другому не дозовешься! Пойдём к старой, вдруг Кощей приехал уже. Я на нем грибы выращу! Белые!

— Марена уже так делала.

— С Кощеем?

— Нет, с грибником одним…

Гости без стука вошли в дом ведьмы и застыли. За столом сидел черт, громко и быстро рассказывая какие-то истории, при этом так же быстро поглощая булочки, пирожки и баранки. Ведьма внимательно слушала странного гостя и даже не обратила внимания на друзей, в отличии от рогатого. Тот резко замолчал и замер, не зная, чего ждать. Водяной резко подскочил к столу, жадно схватил тарелку с баранками и подсел ближе к ведьме.

— Эм… Кхм… Здрав будь, зверь чудной, — медленно подошёл Леший к столу, усаживаясь рядом с чёртом.

— Да-да, откуда ты животину такую взяла, старая? — не выпуская тарелку из рук спросил Водяной.

— Здравствуйте, — робко начал рогатый. — Я не