Поговори со своей тенью - Наталья Андреева

Последней ко мне подошла бабуля. Когда все уже рассаживались. И, отозвав в сторонку, сунула в руку пакет, шепнув:

— Отнеси в прихожую, Сашенька, потом возьмешь.

Я сделала вид, что иду мыть руки. В прихожей же, заглянув в пакет, пришла в умиление. Там были: зубная паста, хорошее мыло, шампунь, стиральный порошок, колготки «Леванте», жидкость для мытья посуды и кулек моих любимых конфет. Вроде бы дарить такие вещи на тридцатилетие не принято. Но боже мой! Как они были мне нужны! До зарезу! Мне, экономящей буквально на всем! Хотя я и не сказала бабушке о своем увольнении, она, кажется, давно уже обо всем догадалась. Ведь мы с ней одного поля ягоды. Неприспособленные.

Пакет я спрятала в прихожей, вернувшись, шепнула:

— Спасибо, бабушка.

И она мне… подмигнула. Да! Мол, наша с тобой тайна так и останется тайной. Дело в том, что она слишком хорошо знала свою дочь. Мою маму.

Ужин прошел в теплой и дружеской обстановке. То есть мой двухлетний племянник капризничал и отвлекал на себя все внимание. Мама сюсюкала так старательно, что я совершенно не к месту вспомнила: Игорь помогает ей деньгами. А я, дуреха, до сих пор ищу себя! За швейной машинкой, над бесконечными прямыми строчками! И не в силах выделить родной матери даже сто рублей в месяц к ее скудной пенсии! Кого я смею осуждать?

Ну, что за напасть? За праздничным столом — и такие мысли! Расстроенная, я выпила лишку. В то время как пить не умею совсем. Нахлебавшись спиртного, Глупая Пучеглазая Лягушка начала квакать так громко, что переполошила все болото.

— Я несчастна! — заявила лягушка. — Это все из-за вас! Меня никто не любит. Вот.

Горькая правда уже готова была сорваться с ее длинного лягушачьего языка. О мире нормальных людей, который ее отторгнул. И мама, почувствовав это, сразу же кинулась сглаживать ситуацию:

— Ты просто устала, Сашенька. Нельзя так надрываться на работе. Тебе надо ходить в бассейн вместе с Леночкой.

— На какие, интересно, шиши? — хмыкнула пьяная лягушка. — У меня ведь нет ни богатого папы, ни Великого Будды.

— Кого? — переспросили хором сидящие за столом и удивленно переглянулись.

— А-а-а! — завопил мой племянник, посчитав, что тетке уделили слишком много внимания. — Хочу на-ку! На-ку!

— Мороженого хочет, — вскочила Леночка. И заметила: — А Сашка просто напилась.

Сашка действительно напилась.

— Может, тебе следует заночевать у нас? — заботливо спросила мама. — Нельзя ехать домой в таком состоянии.

— Хочу домой! — заупрямилась лягушка. — Мне завтра на работу!

— Ах, да! — всплеснула руками мама. — Работа — это для нее святое. — И посмотрела на моего брата: — Игорь?

Тот кивнул. Мол, не переживай, мама, я о ней позабочусь. И мама тут же успокоилась. Великому Будде можно доверять. За тысячу лет своего существования он это заслужил.

Из дома мы вышли вместе: я, Игорь, Леночка и мой орущий племянник, которому давно уже пора было лежать в теплой кроватке.

Игорь хорошо знал нашу маму, поэтому только на улице сказал мне:

— Я бы охотно довез тебя до дома, Саша, но нам в разные стороны. А Вовке спать пора.

— Понимаю, — кивнула лягушка. Без комментариев.

— Давай сделаем вот что. Я поймаю частника, дам ему деньги и скажу, куда тебя отвезти. О'кей?

«О'кей» моего брата — это тоже нечто особенное. Утверждение собственного превосходства, которое означает примерно следующее: «что-бы-ты-ни-сказала-будет-так-как-хочу-я-потому-что-я-умнее-тебя-на-це-лую-тысячу-лет». Спорить с ним бесполезно. Поэтому Глупая Пучеглазая Лягушка послушно стояла у подъезда вместе с Леночкой и скулящим племянником, дожидаясь, когда брат поймает такси.

Через несколько минут Игорь вылез из потрепанных «Жигулей» и бросил:

— Садись в машину. Я обо всем договорился.

Долг перед мамой был выполнен, обо мне позаботились, и, захлопнув за мной дверцу «Жигулей», Игорь прощально помахал рукой и направился к своему «Мерседесу». Следом засеменила Леночка, таща за руку орущего сына.

— Заботливый у вас брат, — заметил водитель, когда машина тронулась. — И вы с ним очень похожи.

Похожи? Мы с Игорем? Пучеглазая лягушка и красавец-принц из волшебной сказки? Ибо я уже упоминала, что Игорь очень красив. И Леночка должна быть счастлива, что у нее такой муж. Очень счастлива…

Я невольно вздрогнула, потому что «Жигули» подпрыгнули на ухабе и задребезжали. И тут… О! Если вы когда-нибудь пили вслед за шампанским мартини, вслед за мартини сухое вино, закусывали это заправленными майонезом салатами, а под конец влили в себя бутылку импортного пива, то поймете, что со мной началось в машине. Все дело в пиве. Оно оказалось лишним. Меня замутило. Причем так сильно, что…

— Остановите машину!

— Что?

— Я хочу выйти! — Водитель притормозил у обочины. Я выскочила из «Жигулей» и скомандовала: — Езжайте.

Не могла же я сделать это при нем?

— Ваш брат просил меня…

— Ха-ха! Вы же его никогда больше не увидите! Получили денежки — и вперед! А меня оставьте в покое!

— Ну, как угодно.

Он осуждающе покачал головой и захлопнул дверцу. Я ждала, когда «Жигули» уедут. Несмотря на то что с водителем мы общались от силы минут десять, я все равно уже относила его к. категории своих знакомых. При которых просто не могла вести себя по-скотски. Чтобы меня при нем вырвало, он должен был быть либо абсолютно незнакомым мне человеком, либо вообще не должен был отныне быть. В этой абракадабре вся моя суть. Закомплексованной, уродливой, бестолковой дурехи, которая осталась стоять на обочине. Одна. В полночь. Пьяная вдрызг.

Впрочем, если бы я не была такой пьяной, то перетрусила бы так, что завопила бы во все горло: «А-а-а!!! А-а-а!!!»

А так ничего. Стояла, жадно глотая свежий воздух, и в голове у меня не было ни одной трезвой мысли. И ни одного сколько-нибудь разумного решения. На тему: что делать дальше? Ибо такое случилось со мной впервые в жизни.

Самое странное, что меня больше не тошнило. Видимо, все дело было в машине. А вовсе не в пиве. Заправленные майонезом салаты пришли к консенсусу с мартини и сухим вином: проигнорировать пиво.

Я прошлась взад-вперед, прислушиваясь к своему организму. Минут пять прогуливалась, проверяя себя. Да, все в порядке. Тошнота прошла, а вот легкая эйфория осталась. Итак: пора принимать решение. В кошельке у меня было рублей сто. Я не знала, можно ли добраться до дома за эти деньги. Ночью. Почти из самого центра Москвы на ее отдаленную окраину. А про сто долларов, подаренные братом, просто-напросто забыла. В руках у меня был объемистый пакет с Леночкиными тряпками, сверху лежал подарок бабушки. А в довершении к своим несчастьям я вспомнила, что другой пакет, с маминым свитером, я забыла в отъехавших «Жигулях». Потеря не соизмеримая с Леночкиным добром, но весьма обидная.

Я еще разок прошлась взад-вперед, потом неуверенно подняла руку. Я не умела голосовать. Никогда в жизни этого не делала. Хотя и дожила до тридцати лет. Когда проезжавшая иномарка замедлила ход, я невольно вздрогнула и опустила руку. Машина проехала мимо.

Нет такдело не пойдет. Решилась — голосуй! Иначе простоишь здесь всю ночь. И я вновь подняла руку. На этот раз гораздо увереннее. Тем более что на этой машине были «шашечки». Такси. Но она почему-то тоже проехала мимо.

Я разозлилась. Потом вспомнила надпись: «Переход прекращается в час ночи». Так, может, на метро?

И тут… Рядом остановилась иномарка. Сама. Водитель открыл дверцу и внимательно оглядел меня с ног до головы:

— Сколько?

Я уже упоминала, что не в состоянии внятно ответить ни на один вопрос? А в пьяном виде тем более. Как вы думаете, что я сказала? Я подумала, что речь идет об имеющейся у меня наличности, и честно призналась:

— Сто.

— Садись, — кивнул он.

Фразу «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» я слышала довольно часто. Но никогда не пыталась применить ее к себе. К особе женского пола. То есть что напившейся старой деве, голосующей на обочине около полуночи, любой мужик покажется красавцем. Но когда я села к нему в машину, мне вдруг показалось…

О, эти голубые глаза! Эти сильные руки! Эта улыбка! Я чуть не расплакалась от восторга! И мне вдруг жутко захотелось мороженого.

Но вдаваться в подробности своих ощущений я не буду…

Словом, поездку в чужой машине в компании голубоглазого незнакомца я опущу. Потому что все равно ничего толком не помню. Помню только, что приехала домой в половине второго. Он высадил меня у родного дома и кивнул:

— А телефончик твой я записал на всякий случай. Авось пригодится. А ты очень даже ничего.

Я поплелась в подъезд, все еще пребывая в состоянии алкогольного опьянения. А очутившись дома, рухнула на кровать, как подкошенная. И закружилась на детской карусели. Лошадки, слоники, верблюды. Они преследовали меня всю ночь, звериные морды, которыми маленьких детей можно только напугать, но отнюдь не развеселить. Пару раз я просыпалась и бегала на кухню прикладываться к графину с кипяченой водой. Карусель остановилась где-то под утро, и, очутившись в конечной точке маршрута, я провалилась наконец в глубокий сон.