Весь мир – театр. А люди?.. (СИ) - Лариса Чайка

В то же время сила его голоса усилилась. Голос окутывал меня, обнимал и ласкал, я даже на миг почувствовала его осязаемость. Голос меня не разочаровал, в отличие от его владельца. И когда я бросила на Финка недоуменный взгляд из — под ресниц, клянусь, что уловила, как дернулся в лукавой усмешке уголок его рта. Ага! Играем, значит?

В начале третьего акта, когда накал нашей «любви» уже достигал апогея, я сама потянулась навстречу его губам. Мне стало интересно — а умеет ли он вообще целоваться? Его «понарошку» меня явно не устраивало. И он поцеловал.

«О-о-о», — как говорит моя тетка. Это было нечто! Этот мужчина умел целоваться. Мне сразу стало как-то беспокойно. У меня снова бухнуло сердце. Вниз — вверх! Застучало! Стук отозвался в ушах, и по телу поплыла сладкая истома, даже ноги, по-моему, подкосились. Когда он оторвался от моего рта, я увидела понимающую и как бы извиняющуюся улыбку.

Финала я ждала с нетерпением. Воздух вокруг нас с Родстером наэлектризовался. Режиссер уже давно перестал делать свои замечания, а все актеры весело переглядывались. Я отлично видела это, меня это даже покоробило, где-то глубоко в душе, но я ничего не могла поделать с собой. Успокаивало одно — я все делаю правильно.

Аманда любит своего генерала по роли, боготворит его и готова отдать за него жизнь. Что-то похожее я сейчас и испытывала. И кто может обвинить меня в том, что я не так играю свою роль? Когда я произносила прощальный монолог, мой голос дрожал, глаза сияли, и я уже не понимала, где вымысел, а где реальность.

Вот он — наш последний прощальный поцелуй. Я в рваном платье, с растрепанными распущенными волосами, и мой герой в белой рубашке, расстегнутой на груди. Темные волосы падают ему на лоб, и он откидывает их небрежным жестом.

Он признается мне в любви, но любовь к Родине сильнее, и он готов принять мою жертву во имя Отчизны. И он говорит, что будет любить меня всю жизнь. А потом наклоняется и целует в третий раз за вечер. Мне хочется обнять его и не расставаться с ним никогда — никогда. Поцелуй нежен и страстен. В душе что-то расцветает, становится тепло и спокойно. Да, я пойду на смерть, но не за Родину, а за него — моего любимого.

Я отбегаю на край сцены и взлетаю наверх. Меня выхватывают огни прожекторов. Раздается огненный залп. Я проношусь светящимся вихрем сначала по сцене, а потом — под потолком зрительного зала. Прожекторы мечутся и слепят ярким светом. Я, под шумок, исчезаю в специально сделанной нише. А с потолка начинают ярким водопадом сыпаться звезды. Финал.

Пройдя по потайным коридорам, я вернулась на сцену под громкие аплодисменты нашей труппы и господина режиссера.

— Браво, браво, госпожа Виард, вы составили достойный дуэт с господином Финком, поздравляю, — провозгласил он.

— Благодарю вас, — я поклонилась и подняла взгляд на своего партнера.

Он смотрел на меня задумчиво и оценивающе, я не понимала его взгляда. Буквально через секунду все изменилось, его лицо озарила ленивая улыбка, и взгляд стал теплым, оглаживающим, практически осязаемым.

— Госпожа Виард, добро пожаловать в нашу труппу, — проговорил он низким вибрирующим голосом. — Вы позволите пригласить вас на ужин? Хотелось бы поговорить о нашем завтрашнем спектакле, и еще раз уточнить некоторые акценты вашей роли.

— Я-я-я… не знаю, — смущенно пролепетала я. — А это не поздно? Нужно отдохнуть перед завтрашним днем.

— Вы очень мило смущаетесь. Ничего дурного не будет, если мы часок пообщаемся. Я и сам не люблю засиживаться накануне премьеры.

Где-то раздалось сдавленное хрюканье. Краем глаза я увидела, что госпожа Сквош, собирая по сцене свои вещи, прислушивается к нашему разговору.

Финк взял меня под локоть и нежно, но твердо повел по направлению к моей гримерке.

— Полчаса на сборы вам хватит?

— Да-а, я постараюсь, — опять проблеяла я.

— Ну, вот и отлично. Моя карета будет ждать вас у входа. Собирайтесь.

Я вошла в гримерку и без сил опустилась в мое любимое кресло. Столько эмоций за один вечер! Я села, уставившись в одну точку. Устала. Надо срочно приходить в себя. Нервная встряска на сегодняшней генеральной репетиции отняла у меня много душевных сил. Я решила прибегнуть к своей всегдашней процедуре восстановления, ведь время еще есть, собираюсь я всегда быстро.

Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и представила себе ярко-красный цветок. Он полыхал у меня перед глазами, огромный, неспокойный, как всполохи огня. Это мои страхи, неудачи, печали. Я начинаю его уменьшать. Все меньше и меньше, мысленно превращаю огненный шар в одинокую красную розу и ставлю в вазу с водой. Потом вазу переношу на белый стол, который стоит у раскрытого окна, впускаю много воздуха в комнату и фокусируюсь на белой воздушной занавеске. Воздух, прохлада, гармония. Я отбрасываю все волнения, я абсолютно спокойна.

Все детали сегодняшней репетиции обдумаю дома одна, а сейчас собираться. Приятный мужчина приглашает меня отужинать. Проведу этот вечер в компании с ним. Ничего сверхъестественного не было— ни поцелуев, ни моего бешено стучащего сердца. Ничего не было. Меня ждет обычный ужин с малознакомым человеком.

Открыла глаза, быстро переоделась и подошла к зеркалу. Что бы этакого сотворить? Сделала глаза чуть чернее, кожу чуть смуглее, губы чуть ярче. Кареокая красотка, женщина-вамп. Делать бюст больше или и так сойдет? Мне его очаровать нужно, сделаем, мне не жалко, пускай смотрит и слюни пускает.

То, что увидела в зеркале, мне самой очень понравилось. Взглянула на часы — полчаса прошли. Еще пять минут и можно спускаться. Мужчина должен ждать. Было стыдно за сегодняшнее проявление чувств, поэтому надо вернуться в прежнее безмятежное состояние. Спокойствие и достоинство!

Я — Селена Виард. Я — актриса, надеюсь, что в будущем — знаменитая, а господин Финк — всего лишь мой партнер. Расчувствовалась что— то я сегодня, но это не в счет. Так нужно было по роли, и больше такой беспомощности вы не увидите, господин гениальный актер. Мы не хуже вашего! Я твердо решила вести себя спокойно, тревога отступила. Я еще раз взглянула в зеркало и, улыбнувшись своему отражению, вышла из гримерки.

***

У главного входа стояли два экипажа — один мой, другой — господина Финка. Как только я спустилась, мой партнер подошел ко мне и, предложив руку, повел к своему экипажу.

— Простите, —