Все тенали бороговы - Люис Пэджетт

Но разум Холовея был приспособлен к Эвклидовой системе. Не было никакого очевидного объяснения тому, что бусина должна скользить с этой проволочки на другую, а не иначе. В этом не видно было никакой логики.

Ни один из взрослых как-то не понял точно, исчезла бусина или нет. Если бы они ожидали, что она должна исчезнуть, возможно, они были бы гораздо внимательнее.

В конце концов так ни к чему и не пришли. Холовею, когда он прощался, казалось, было не по себе.

- Можно мне еще прийти?

- Я бы этого хотела, - сказала Джейн. - Когда угодно. Вы все еще полагаете...

- Он кивнул.

- Их умы реагируют ненормально. Они вовсе не глупые, но у меня очень странное впечатление, что они делают выводы совершенно непонят- ным нам путем. Как если бы они пользовались алгеброй там, где мы поль- зуемся геометрией. Вывод такой же, но достигнут другим методом.

- А что делать с игрушками? - неожиданно спросил Парадин.

- Уберите их подальше. Если можно, я хотел бы их пока взять. В эту ночь Парадин плохо спал. Холовей провел неудачную аналогию. Она наводила на тревожные размышления. Фактор X. Дети используют в рассуждениях алгебру там, где взрослые пользуются геометрией. Пусть так. Только... Алгебра может дать такие ответы, каких геометрия дать не может, потому что в ней есть термины и символы, которые нельзя выра- зить геометрически. А что, если логика X приводит к выводам, непости- жимым для человеческого разума?

- Ч-черт! - прошептал Парадин. Рядом зашевелилась Джейн.

- Милый! Ты тоже не спишь?

- Нет. - Он поднялся и пошел в соседнюю комнату. Эмма спала, безмятежная, как херувим, пухлая ручка обвила мишку. Через открытую дверь Парадину была видна темноволосая голова Скотта, неподвижно лежавшая на подушке.

Джейн стояла рядом. Он обнял ее.

- Бедные малыши, - прошептала она. - А Холовей назвал их не- нормальными. Наверное, это мы сумасшедшие, Деннис.

- Нда-а. Просто мы нервничаем.

Скотт шевельнулся во сне. Не просыпаясь, он пробормотал что-то - это явно был вопрос, хотя вроде бы и не на каком-либо языке. Эмма пропи- щала что-то, звук ее голоса резко менял тон.

Она не проснулась. Дети лежали не шевелясь. Но Парадину подумалось, и от этой мысли неприятно засосало под ложечкой, что это было, как будто Скотт спросил Эмму о чем-то, и она ответила.

Неужели их разум изменился настолько, что даже сон - и тот был у них иным?

Он отмахнулся от этой мысли.

- Ты простудишься. Вернемся в постель. Хочешь чего-нибудь выпить?

- Кажется, да, - сказала Джейн, наблюдая за Эммой. Рука ее потянулась было к девочке, но она отдернула ее.

- Пойдем. Мы разбудим детей.

Вместе они выпили немного бренди, но оба молчали. Потом, во сне, Джейн плакала. ##***

Скотт не проснулся, но мозг его работал, медленно и осторожно выстраивая фразы, вот так:

- Они заберут игрушки. Этот толстяк... может быть листава опасен. Но направления Горика не увидеть... им дун уванкрус у них нет... Интрадикция... яркая, блестящая. Эмма. Она сейчас уже гораздо больше копранит, чем... Все-таки не пойму, как... тавирарить миксер дист...

Кое-что в мыслях Смита можно было еще разобрать. Но Эмма перестроилась на логику X гораздо быстрее. Она тоже размышляла.

Не так, как ребенок, не так, как взрослый. Вообще не так, как человек. Разве что, может быть, как человек совершенно иного типа, чем Нommo sapiens.

Иногда и Скотту трудно было поспеть за ее мыслями. Постепенно Парадин и Джейн опять обрели нечто вроде душевного равновесия. У них было ощущение, что теперь, когда причина тревог устранена, дети излечились от своих умственных завихрений.

Но иногда все-таки что-то было не так.

Однажды в воскресенье Скотт отправился с отцом на прогулку, и они остановились на вершине холма. Внизу перед ними расстилалась довольно приятная долина.

- Красиво, правда? - заметил Парадин.

Скотт мрачно взглянул на пейзаж.

- Это все неправильно, - сказал он.

- Как это?

- Ну, не знаю.

- Но что здесь неправильно?

- Ну... - Скотт удивленно замолчал. - Не знаю я.

В этот вечер, однако, Скотт проявил интерес, и довольно красноречивый, к угрям.

В том, что он интересовался естественной историей, не было ничего яв- но опасного. Парадин стал объяснять про угрей.

- Но где они мечут икру? И вообще, они ее мечут?

- Это все еще неясно. Места их нереста неизвестны. Может быть, Саргассово море, или же где-нибудь в глубине, где давление помогает их телам освобождаться от потомства.

- Странно, - сказал Скотт в глубоком раздумье.

- С лососем происходит более или менее то же самое. Для нереста он поднимается вверх по реке. - Парадин пустился в объяснения. Скотт слушал, завороженный.

- Но ведь это п р а в и л ь н о, пап. Он рождается в реке, и когда на- учится плавать, уплывает вниз по течению к морю. И потом возвращается обратно, чтобы метать икру, так?

- Верно.

- Только они не возвращались бы о б р а т н о, - размышлял Скотт, они бы просто посылали свою икру...

- Для этого нужен был бы слишком длинный яйцеклад, - сказал Парадин и отпустил несколько осторожных замечаний относительно размножения.

Сына его слова не удовлетворили. Ведь цветы, возразил он, отправляют свои семена на большие расстояния.

- Но ведь они ими не управляют. И совсем немногие попадают в плодородную почву.

- Но ведь у цветов нет мозгов. Пап, почему люди живут з д е с ь?

- В Глендале?

- Нет, з д е с ь. Вообще здесь. Ведь, спорим, это еще не все, что есть на свете.

- Ты имеешь в виду другие планеты?

Скотт помедлил.

- Это только... часть... чего-то большого. Это как река, куда плывет лосось. Почему люди, когда вырастают, не уходят в океан?

Парадин сообразил, что Скотт говорит иносказательно. И на мгновение похолодел. Океан?

Потомство этого рода не приспособлено к жизни в более совершенном мире, где живут родители. Достаточно развившись, они вступают в этот мир. Потом они сами дают потомство. Оплодотворенные яйца закапывают в песок, в верховьях реки. Потом на свет появляются живые существа.

Они познают мир. Одного инстинкта совершенно недостаточно. Осо- бенно когда речь идет о таком роде существ, которые совершенно не при- способлены к этому миру, не могут ни есть, ни пить, ни даже существовать, если только кто-то другой не позаботится предусмотрительно о том, чтобы им все это обеспечить.

Молодежь, которую кормят и о которой заботятся, выживет. У нее есть инкубаторы, роботы. Она выживет, но она не знает, как плыть вниз по течению, в большой мир океана.

Поэтому ее нужно воспитывать. Ее нужно ко многому приучить и приспособить.

Осторожно, незаметно, ненавязчиво. Дети любят хитроумные игрушки. И если эти игрушки в то же время обучают...