Маша для медведя - Наталья Шумак

-Откуда ты знаешь?

-Зорко влюбленного сердце, скрытое видно ему.

Важно с пафосом продекламировала Валюха. Тут же добавила грубоватым тоном.

-Ну, чего топчешься! Давай! Кыш!

Маша подошла к двери, замерла, не оглядываясь. В спину долетело безмятежно и ласково.

-Пока, подруга золотая!

-Пока.

Ответила она негромко. Вывалилась в коридор. Сцепила зубы. Уставилась перед собой ничего не видящими глазами. Наконец, отклеилась от стенки. Пошла к лестнице. Стараясь, памятуя про кошачий слух Валюхи, не заплакать.

-Эй!

Маша едва не подпрыгнула от неожиданности. Этот голос, она не перепутала бы ни с каким другим. На лестнице курил высоченный хирург.

-На тебе лица нет, детка. Хочешь чаю?

Она покачала головой.

-У тебя рука в крови. Порезалась? Пошли.

Загасил окурок.

-Пошли зеленкой прижгу. Знаешь, сколько здесь заразы?!

Сопротивляться она не могла, поплелась точно овечка за пастухом. В другое отделение, по соседству с Валиным. Врач завернул в манипуляционную. Скомандовал.

-Продемонстрируй, что у тебя там? Ну, ты и психанула, детка. Так нельзя. Не хочу показаться банальным идиотом, но нервные клетки, которые каюкнулись, не подлежат восстановлению. А сами по себе, весьма нужны организму. Никак нельзя без этих драгоценных клеток. Сколько их миллионов у тебя гикнулось - не знаю.

Маша не смогла сразу разжать руку. Ее свело судорогой. До плеча. Врач взял в свои огромные лапы кулак девчонки. Погладил запястье. Понажимал бережно, умело на какие-то точки. Еще. Еще. Маша подумала, что с радостью просидела бы так еще хоть год. Осторожно, палец за пальцем выпрямил кисть. Удержал. Рассмотрел. Присвистнул.

-Эх, и крепкие же у тебя ногти! Как ножики. Что стряслось?

-Поговорили.

-С кем?

-С подругой.

-Ясно. Лежит у нас?

-Да.

Она поняла, что хирург ее не помнит, и не удивилась. Сколько людей мелькает перед его глазами каждый день. А та памятная встреча состоялась месяц назад. Еще зимой... Врач стер кровь с ладони смоченным в фурациллине тампоном, потом прижег ранки спиртом.

-Без обмана. Девяносто градусов. Микробы существа нежные. Сразу дохнут. От одного запаха.

Маша слушала его трепотню и сердце понемногу оттаивало.

-Спасибо. Это ерунда.

-Нет. Царапины всегда надо обрабатывать. В обязательном порядке. Запомни. Дешевле обойдется. Как врач предупреждаю. Вот и все. Ступай своей дорогой, красавица. Коса у тебя! Чудо! Давно такой прелести не видел. Не режь, ради Бога.

-До свидания, Матвей Андреевич.

-Стоп. Ты знаешь, как меня зовут?

Но она уже вышла из манипуляционной. Быстро-быстро. Вдруг, решит догнать?! Врач, слава Богу, следом не бросился. Делать ему больше нечего, что ли - ловить всяких рыжих по коридорам.

Маша, не выспавшаяся и потому хмурая, как ненастное утро, стояла в булочной, в самом хвосте очереди. Тут в магазин ввалился жизнерадостный молодой мужик. Круглолицый, с приятной, добродушной физиономией. Нос картошкой, губы пельменями, редкая желтоватая челочка на выпуклом лбу. Словом парень в стиле пародии на Иванушку-Дурачка, пока он еще в кипящем котле не искупался и не похорошел всем на зависть. Пристроился этот веселый тип следом за Машей. Фамильярно подергал за кончик косы.

-Прелесть какая! Прямо смерть любому мачо.

Маша, не поворачиваясь к нахалу, перебросила косу на грудь.

-Девушка, а девушка! Сложно за такой красотой ухаживать? Ну, поговорите со мной. Пожалуйста, я хороший. Честное поросенское.

Маша молчала. Она привыкла избегать уличных знакомств. Впрочем, других знакомств тоже. Будь рядом языкастая Светка, состоялся бы словесный поединок. Впрочем, может быть, и нет. Парень, хоть и не красавец, производил очень приятное впечатление. Веяло от него добродушным спокойствием сильного человека. Грузноват, конечно, но богатырской моргуновской комплекции, не жиртрест бессильный.

-Девушка! Я может, всю жизнь мечтал о такой русалке. А вы ни словечка. Жестокая какая!

В очереди на них оглядывались. Маша начала слегка пыхтеть от злости. Разные колкости просились на язык. Она их начала выстраивать по порядку. С какой гадости начать, чем закончить. Но отвлеклась на шум. Первой у прилавка как раз оказалась незнакомая бабуся. Этакий божий одуванчик лет восьмидесяти не меньше. Опрятно одетая, в белом платке, видневшемся из под потрепанной шали, в стареньком, но вычищенном пальтишке. Она говорила негромко, стесняясь своей просьбы. Маша не уловила ее слов. Зато грубый ответ продавщицы не расслышать было невозможно.

-Нет. Еще чего удумала. Не хватает на хлеб, не стой! Я за вас таких не расплачусь! Лезут тут, побираются, очередь задерживают. Следующий!

Люди оглядывались на старушку. Она неловко отошла в сторону, смущенно и стыдливо пряча желтую мелочь, перекладывая ее из сморщенной ладошки в смешной коричневый кошелек, расшитый бисером. По темной щеке прокатилась слеза. Маша едва не взвыла от жалости, сжала в кармане деньги, выданные на хлеб. Ни копейки лишней. Что же делать? А, пусть. Объяснится с мамой, она поймет. Старушка спешила мимо, уже взялась за дверную ручку. Маша шагнула, было следом, крепкая мужская лапа притормозила ее, придержав за плечо. Густой бас разрезал дурную тишину.

-Постой, бабусь! Постой, минутку. Подожди.

Теперь приставучий мужчина не выглядел веселым. Лицо у него стало сосредоточенным, холодным. Поддерживая пойманную в дверях бабку за острый локоть, он прошел мимо очереди. К прилавку. Вытянул из кармана свой кошелек. Посмотрел на продавщицу - точно на противное насекомое, с деловитым пренебрежением.

-Крупы кило какой-нибудь. Бабусь, лучше рис или гречка? Не слышу. Рис? Хорошо. Кило риса. Белого хлеба. Еще батон. Так. Грамм двести конфет. Какие у вас есть? Извини, бабусь. Я не миллионер пока. Еще пачку чая. Теперь все это в пакет. Хорошо. Сколько я должен? Держите.

Повернулся к ошарашенной бабке. Вручил ей пакет. Спросил заботливо.

-Донесешь сама?

-Ой, сынок. Сынок.

-Донесешь?

-Да. Спасибо, спасибо тебе. Голубчик. Спасибо.

Она неловко поклонилась, прижимая руками в заштопанных варежках к груди неожиданную помощь.

-Дай Бог тебе здоровья, сынок. За кого молиться то мне? Как тебя звать?

Наглый тип улыбнулся, подтолкнул локтем Машу.

-За меня не надо, бабусь. Вот за эту рыжую.

Грозно нахмурился, потребовал.

-Скажи - как звать!

Маша отмахнулась от него. Уже не сердито. Бабуся поняла, что стала лишней. Пошла неторопливо, на пороге оглянулась, перекрестила голубчика. Рукой в зеленой варежке, старательно без спешки. Вышла. Маша посмотрела на круглолицего с таким одобрением, что он засмущался. Очередь изучала возмутителя спокойствия с острым любопытством. Тип велел народу.

-Так, граждане, не фиг пялиться. Шоу закончено. Развернулись к прилавку, решаем, что купить, обдумываем. Друг друга не задерживаем.

Маша прыснула. Так серьезно прозвучала команда. А главное, его послушались.

-Что русалка, не будешь знакомиться?

-Нет. Но вы классный!

-Да?

-Супер!

-А может, передумаешь?

Но Маша передумывать отказалась. Зря? Не зря? Целый день у нее было хорошее настроение. Перед глазами всплывала круглолицая физиономия незнакомца. Чуть позже дважды встречались на улице. Кивали друг другу. Мужчина кричал торопливо.

-Русалочка? А русалочка? Познакомимся?

-Нет. Пока!

-Пока, так пока. Только зря. Честное хрюшкинское!

Мама выглядела отвратительно. Живот, внезапно, за месяц - выпер вперед, точно огромный арбуз. Ноги опухли. На лице выступили коричневые пятна. По всему носу, над губами, на щеках. Прежняя куколка враз стала чучелом. Маша утешала.

-Ты же знаешь, что все пройдет! Не расстраивайся.

Отчим ходил туча тучей. Под любыми предлогами Маша избегала оставаться с ним наедине, даже на пол часа. Линяла из дому вперед мамы. Слонялась по улицам, сидела в читальном зале библиотеки. У нее появилась привычка сутулиться и смотреть исподлобья. Первой перемены заметила Анна Леонтьевна.

-Златовласка? Что с вами?

Надо отметить, что всех учеников, начиная с шестого класса, химичка именовала на Вы. Была у нее такая манера: остальными преподавателями не одобряемая.

-Зайдете ко мне после уроков? Я Вас буду ждать.

В подсобке, узкой комнатке-закутке, у Анны Леонтьевны кроме столов, полок с пособиями, плакатов, моделей молекул, коробок с реактивами, всегда имелись сушки и конфеты.

-Своего рода наркомания.

С тяжким вздохом, намекающим, что всю глубину своего падения Анна Леонтьевна вполне осознает, но ничего поделать не может - учительница откусила половину "Гулливера". Предложила радушно.

-Угощайтесь, Мария. Очень вкусные. Из столицы передали подарок. Большую часть уже уничтожила. В одиночку. Представляете?

-...

Маша не реагировала на подмигивания и улыбки.

-Будем шоколадом лечить печаль.