Страж: Спасители Камигавы - Скотт Макгоу

Подсчитав количество бойцов, когда óни и соратами набросились друг на друга, Тоши отметил, - Твоих демонов вдвое меньше, Хидецугу. Против соратами, я бы на них ставку не делал.

- Это потому что ты мягкий маленький человек, который все еще скулит и выклянчивает у ками защиту, - ответил огр, не отрывая глаз от предстоящей битвы. – Огры и óни сделаны из более твердого теста. Закрой рот и смотри.

Тоши сглотнул свои следующие мысли и уставился на сражение. Самый крупный и грозный воин соратами бросился с высоты подобно хищной птице. Снизу, ему навстречу по стене полз первый óни, из его рыхлой челюсти с острыми зубами капала едкая пена.

Соратами вытащил меч. Óни распахнул пасть. Высоко над ними Тоши поморщился в ожидании жуткого столкновения этих двух разъяренных сил.

*   *   *   *   *

Одноглазый подал сигнал. Вокруг входа в Шинку чудовища приготовились к прыжку, маги к призыву заклинаний, а резачи достали свое оружие. Пришло время свести счеты с Хидецугу.

Одноглазый нетерпеливо махнул рукой в сторону Тоши, тот кивнул в ответ. Очимуша повернулся к входу в хижину огра, сжимая в руке канджи паралича. Другой символ у него на лице все еще пощипывал, но пока еще не высох.

- Эй, - позвал Тоши. – Ты, там, в хижине. О-Бакемоно! Босс Урамон требует сатисфакции.

Хотя приглушенный, жужжащий рокот продолжался, не стихая, никаких новых звуков из Шинки не последовало. Тоши подождал, и прежде, чем Одноглазый мог поторопить его очередным взмахом, выкрикнул снова.

- Огр! – Тоши сложил ладони вокруг рта. – Ты повесил отряд Урамон в своем саду. Теперь она из твоей шкуры сделает ковер в своей столовой. Ее мстители здесь, чтобы сжечь Шинку у тебя под носом, и осквернить ее пепел.

Ветер сменился. Тоши почуял дымный смрад, выходящий из хижины. Он ничего не мог разглядеть во тьме логова, но почувствовал, как что-то массивное приближалось к нему. Тоши показалось, что он услышал низкий, зловещий смех. Очимуша нервно сглотнул.

- Последний шанс, - выкрикнул он. – Выйди к нам и умри с остатками свей чести. После твоей смерти ее уже не будет. Выйди к нам, или прячься там, в темноте, пока мы не вытащим тебя на суд Урамон.

На этот раз смех был безошибочным. Тоши не был уверен, что в хижине находился огр, но что бы в ней ни находилось, его развлекало то, что оно слышало. Тоши пожал плечами. Он знал, что не особо старается вжиться в роль провокатора, и был уверен, что Одноглазый заставит его за это заплатить. И все же, пока он не поймет, насколько опасным был о-бакемоно, Тоши не собирался привлекать его внимание к себе больше, чем то было необходимо.

Неожиданно, два красных глаза вспыхнули в темноте входа в Шинку. Тоши стоял, окаменев, когда Хидецугу протиснулся из хижины, вытаскивая свое громадное тело с помощью одних лишь массивных ручищ. Как только его бедра протиснулись из прохода, Хидецугу подтянул ноги и встал в полный рост.

Он был одет в простую набедренную повязку и нес с собой толстую, обитую шипами дубину тецубо. Его дикие, красные глаза были сощурены в подобии злорадства, и его длинный торчащий язык резво облизывал его жуткие зубы. Хидецугу широко развел руки, открывая свою широкую, мускулистую грудь, и взревел вызывающим хохотом.

Рост и уверенность огра на мгновение напугали всех собравшихся мстителей, включая Одноглазого. Убийца быстро пришел в себя и выкрикнул команду о нападении.

Тоши моргнул, когда мстители принялись колдовать и бросаться в бой. Когда он открыл глаза, Хидецугу стоял прямо перед ним.

Жестокое ликование огра горячим ветром окатило Тоши. Хидецугу улыбался, глядя на Тоши, его губы широко растянулись поверх сомкнутых зубов. Он слегка сощурился, осматривая символ на лице очимуши.

- Ха! – Усмехнулся Хидецугу. Он протянул палец, толщиной с запястье Тоши, и игриво ткнул им в мага канджи.

Тоши снова моргнул, и когда открыл глаза, огра уже не было. Пространство между ним и входом в Шинку было совершенно пустым. Если бы он того захотел, он смог бы скрыться в собственной хижине огра.

Вместо этого, Тоши остался стоять совершенно неподвижно. Он не знал, мог ли он двигаться, и не хотел позориться, попытавшись и не сумев. Его сердце бешено билось, и холодный пот прилепил его льняную рубаху к спине.

Сзади он слышал крики, перемежающиеся влажным хрустом. Хотя вся его жизнь, вероятно, зависела от этого, Тоши не мог найти в себе силы повернуться и посмотреть, как проходило сражение.

*   *   *   *   *

Соратами совершил единственную ошибку в нападении на первого óни: он убил его первым ударом.

Сверкающий меч лунного воина вошел в голову óни, рассек его третий глаз, расколов череп демона от макушки до носа. Несомое инерцией и злобой тело óни взмыло вперед, врезавшись своим разбитым лицом в грудь и горло соратами. Рефлекторно, зубы мертвого óни сомкнулись на шее воина. Его цепкие когти вонзились в тело соратами и вышли из его спины. На мгновение, противники повисли в воздухе. Тело óни торчало сквозь соратами, как живое копье. Затем весь этот жуткий ком рухнул на площадь под ними.

Это был образец контрастов боя. Соратами были дисциплинированы, грациозны, даже элегантны со своими сверкающими клинками и острыми, как бритва, метательными шипами. Óни не уступали им в скорости и силе, но они были дикими, первобытными, и несдержанными в своей кровожадности. Первые несколько мгновений грубой схватки Тоши полагал, что стороны были равны, несмотря на превосходящее количество соратами.

Тем не менее, весы быстро склонились в сторону óни. Демоны могли продолжать сражаться, невзирая на потери рук, ног, или, как доказал их предводитель, даже головы. Искалеченные или смертельно раненые, óни продолжали нападать, вгрызаясь в соратами зубами, когтями, и рогами.

Соратами, с другой стороны, более остро ощущали свои ранения. Когда лунному воину наносилась глубокая рана, или ломалась кость, они теряли решительность, даже останавливали бой. Казалось, им столько же боли причиняет сам факт, что они были ранены, сколько сами раны. Тоши увидел, как один воин погиб, проткнутый рогами óни сквозь спину, и когда окровавленные концы рогов пробились из его груди, соратами взглянул на них с отвращением. Тоши посмотрел дважды, чтобы убедиться в том, что он видел, и действительно, выражение лица лунного воина выражало