Небо, полное звезд - Олег Авраменко

– Но ведь она детская, кэп!

– Да, детская, – ответил я. – Но это не значит, что плохая.

– Я не говорю, что плохая. Просто… такие книжки читает Симон.

– И правильно делает.

С несколько растерянным выражением лица она окинула взглядом книги в моём шкафу, особо удостоив вниманием красочно оформленные корешки на первой полке. И удивлённо произнесла:

– Эти тоже детские, да?

Я кивнул.

– Совершенно верно. Лучшие детские книжки. Самые интересные.

– Вы их читаете?

– И перечитываю. А что тут такого?

Марси недоуменно тряхнула головой.

– Но, кэп! Вы же взрослый.

Я улыбнулся ей.

– Одно другому не мешает. Позже ты это поймёшь… Гм, надеюсь, что поймёшь. Вот Милош точно никогда не поймёт. А ты ещё можешь понять.

– Что понять?

– Это, – я указал на первую полку, – часть нашего несбывшегося детства. Того детства, которое мы потеряли в школе. Повзрослев, многие из нас начинают осознавать эту потерю и стремятся восполнить её – каждый по-своему. Например, я люблю читать детские книжки. Особенно мне нравятся старые – девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого веков. Они умные, добрые, но без навязчивого морализма, чем грешат современные. И фантазия в них более раскованная. Вот, скажем, эта, – я выдвинул одну из книжек, – о девочке Алисе, которая провалилась в кроличью нору и попала в Страну Чудес. Эта – о мальчике Питере, который не хотел взрослеть. Эта – о приключениях девочки Дороти в Стране Оз. А эта – ты её не сможешь читать, она на моём родном языке, – про мальчика, которого все называли просто Малышом, и про его друга Карлсона, который жил на крыше. А здесь, – я подвинулся вправо, – уже не совсем детские книжки. О людях и сказочных существах, эльфах, гномах и хоббитах, противостоящих злым силам. Про мальчика-колдуна Гарри и его борьбу с Тёмным Лордом… Только повзрослев, я понял, как не хватало мне этих книг, когда я учился в школе.

После некоторых раздумий Марси вернула на место «Приключения Пиноккио» и взяла «Хоббита», явно привлечённая моими словами, что это «не совсем детская» книжка.

– Попробую почитать.

– Только не заставляй себя, – предупредил я. – Иначе всё испортишь.

– Конечно, кэп, – пообещала она. – Я не собираюсь читать через силу. С какой стати тратить время на то, что бесполезно и неинтересно?

Я почти не сомневался, что уже на следующий вечер Марси вернёт мне книжку и скажет, что это неинтересно. Но ошибся – она вернула её только через три дня и робко, словно стесняясь, попросила продолжение. Я дал ей первый том «Властелина Колец».

Глава 3. Эсперанса

Доставив на Землю зерно, мы задержались в Солнечной системе ровно на столько, сколько было необходимо для планового техосмотра корабля, его заправки дейтерием и загрузки трюмов всякой всячиной. После чего взяли на буксир баржу с высокотехнологическим оборудованием и отправились в систему звезды Алансар, вокруг которой обращалась планета Эсперанса.

Девяносто процентов рейсов «Кардифф» совершал именно по этому маршруту, и для многих членов нашей команды Эсперанса была в большей мере домом, чем Земля. А для некоторых – просто домом, настоящим домом. Так, у инженера Анны Гамбарини и старшего техника Хуана Морено на этой планете росли дочери-близняшки (увы, не резистентные), Хироши Йосидо два года назад женился на местной девушке, а шеф Штерн и вовсе был уроженцем Эсперансы – одним из восьми её граждан, ныне состоящих на действительной службе в Звёздном Флоте. Само собой, что и для Красновой, жены Штерна, Эсперанса стала родным миром, а его семья – её семьёй.

Что же касается меня, то я уже давно решил, что в будущем, когда меня спишут «на берег», без вариантов осяду на Эсперансе. И в этом решении я был далеко не оригинален: из девяти планет, колонизированных Северной Федерацией, наибольшей популярностью среди астронавтов пользовалась именно Эсперанса – в среднем каждый третий отставник выбирал её для проживания.

Эсперанса, находившаяся на расстоянии трёхсот восьмидесяти парсеков от Земли, была самой удалённой из звёздных колоний, но исторически сложилось так, что она оказалась первой пригодной для жизни планетой, обнаруженной автоматическими исследовательскими станциями ещё до открытия резистентности. Тогда же власти Южной Америки предприняли безумную попытку её колонизации, которая, как и следовало ожидать, с треском провалилась.

С появлением резистентных, а следовательно – пилотируемых людьми кораблей, были найдены другие планеты, более близкие к Земле, и, разумеется, их начали осваивать в первую очередь, а Эсперансу отложили на потом. Хотя по своим природным условиям она была идеальна для заселения, но по тогдашним меркам находилась слишком далеко – тем более что в радиусе двухсот парсеков от Солнца нашлось семь планет земного типа. Пять из них застолбила за собой Северная Федерация, в которую к тому времени влилась и Южная Америка, а на две наложил руку Азиатский Союз.

Ни Исламская Джамахирия, ни Африканская Республика в этом дележе не участвовали, потому как в то время не имели собственных межзвёздных кораблей. Впрочем, африканцы до сих пор их не имеют, предпочитая продавать своих резистентных детей Федерации. Джамахирия в конце концов завела небольшой флот, с трудом колонизировала одну-единственную планету и по сей день качает из неё все соки, одновременно торгуя с Федерацией лишними резистентными. Кстати, Азиатский Союз тоже не брезгует продажей части своих резистентных – в основном девочек и слабых здоровьем мальчиков.

Возможно, Эсперанса ещё долго оставалась бы незаселённой, если бы не жадность Азиатского Союза, заявившего свои права на неё. Претензии были основаны на записях автоматической исследовательской станции «Ланьчжоу», которая была отправлена в полёт в 2192 году и целых тридцать лет блуждала в космосе из-за сбоя в программе, пока не была случайно обнаружена в окрестностях звезды Барнарда. Из этих записей следовало, что «Ланьчжоу» побывала в системе Алансар и обнаружила там пригодную для жизни планету на два года раньше южноамериканского «автомата», а стало быть, первенство в открытии Эсперансы принадлежит Союзу. С точки зрения международного права и элементарного здравого смысла это утверждение не выдерживало никакой критики, поскольку «Ланьчжоу» затерялась и не смогла вовремя доставить известие о новооткрытой планете. Тем не менее азиатское правительство стояло на своём и требовало от Федерации безоговорочного признания его прав на Эсперансу.

Через полвека после тех событий было убедительно доказано, что бортовые записи «Ланьчжоу» – искусная фальшивка, а сама автоматическая станция даже близко не подходила к Эсперансе. Историки сошлись во мнении, что Азиатский Союз затеял весь этот блеф с целью выторговать у Северной Федерации определённые политические уступки.

Однако Федерация на торг не пошла. По настоянию сенаторов из стран Южной Америки федеральное правительство несколько попридержало темпы освоения ближайших планет и направило освободившиеся ресурсы на колонизацию Эсперансы. Азиатский Союз, конечно, взвился на дыбы, но поделать ничего не мог – превосходство Северной Федерации в космосе было подавляющим.

Поначалу эксперты единодушно пророчили Эсперансе замедленное развитие из-за большой удалённости от Земли, но уже первые десятилетия опровергли эти пессимистические прогнозы. Мягкий, благодатный климат почти на всех широтах, кроме самых северных и южных, отсутствие серьёзных погодных катаклизмов, богатство природных ресурсов способствовали быстрому росту колонии, и даже удалённость планеты, которую считали препятствием, на деле сыграла свою положительную роль, приучив колонистов меньше уповать на помощь Земли и больше полагаться на собственные силы. В настоящее время Эсперанса была хоть и не самой многочисленной, зато самой богатой, самой благополучной и наиболее самостоятельной из всех звёздных колоний.

Как и предписывали правила безопасности, из своего последнего длительного прыжка «Кардифф» вместе с баржей вышел за пределами системы Алансар, на расстоянии двух десятков астрономических единиц от звезды. Дальше мы шли короткими прыжками с минимальной девиацией, а в полумиллионе километров от Эсперансы запустили термоядерный привод и двинулись к планете на реактивной тяге. Вернее, не к самой планете, а к обращавшейся вокруг неё орбитальной станции.

Через несколько минут Гамбарини, дежурившая за инженерным пультом и, в частности, отвечавшая за внешнюю связь, доложила:

– База приветствует нас, кэп. Просит передать контроль над баржей.

– Контроль передать, – распорядился я. – Запросить номер причала.

Уже под управлением диспетчера со станции баржа стала медленно удаляться от корабля, двигаясь навстречу буксировщику, который должен был доставить её к грузовому терминалу.