Книжная пыль. Рассказы - Андрей Мерешкин

– Вы хотя бы ненадолго представьте прикосновение к тексту, который создал великий писатель. Помните: вы вольны знакомиться с произведением тогда и столь долго, когда и как вам будет угодно. Разве это не удивительно – собирать собственное драгоценное ожерелье из жемчужин и бриллиантов литературы? Не бояться потерять его. С ловкостью искусного ювелира менять караты, состав, форму. Вдумайтесь: сквозь годы и столетия, боль и лишения, безызвестность и личную трагедию, счастье и признание – да через что только не проходили авторы, чтобы оставить уникальный выстраданный текст, наполненный жизнью и являющийся неотъемлемой её частью! Согласитесь: принятая обществом книга – важная составляющая нашего мира, часть его сути, и это никак не зависит от того, читали вы произведение или нет, согласны с автором или оспариваете его доводы. Так не лучше ли быть в курсе происходящего, полнее понимать реальность, чувствовать по-настоящему, но трепетно и с нежностью, чтобы не разорвать связующую нить нашего воображаемого ожерелья?

Вы обязательно должны подержать книгу в руках, полистать её, побеспокоиться о смятых и испачканных страницах и с любовью поставить на полку. Поверьте: любой взгляд, даже нечаянно брошенный на когда-то прочитанную книгу, вызовет в памяти приятные минуты переживаний, которыми она вас щедро одарила; отступит одиночество, и повествование укутает в лёгкую ткань иллюзорного естества, согревающую лучше шерстяного пледа в промозглый день, – на этих словах Галина глубоко запахнула фиолетовую шаль и поправила очки. Ведущий занервничал, а гостья, не обращая на него внимания, всё больше распалялась:

– Ведь литераторы создают те образы, которыми живёт каждый из нас, они влияют на наше мировоззрение с первых и до последних дней жизни, осмысленно фиксируя наше собственное видение. История человечества – история развития образного мышления, лучшие её вехи – столпы литературного творчества, а время жизни шедевра – печать качества многовековой пробы, – Галина будто вбивала в головы телезрителей наболевшие истины. – Большинство людских устремлений и желаний, – продолжала она, – отражены в книгах, и, насколько мы можем заметить, эти желания намного чище действительности, потому-то литературу и принято называть художественной. Она отражает нашу мечту хоть на толику приукрасить мир, чтобы каждому жилось чуточку лучше – счастливее.

– Галина Викторовна, наше время уже дважды подошло к концу, – строго сказал ведущий.

– К сожалению, иногда мне приходится слышать фразы, – твёрдо, отчеканивая слова, продолжала говорить Галина, строго смотря в глаза ведущему, – «книги – это не моё», «при чтении я засыпаю» и так далее. Не ленитесь и не бойтесь! В вас говорит первоначальный страх упустить смысл, который великий писатель шифрует буквами. А ведь порой и сам автор испытывает неуверенность перед будущей книгой, глядя на чистый лист, и уж точно волнуется перед публикацией. Потому не отчаивайтесь – ваша тревога взаимна. Со временем придёт понимание литературы – своё, внутреннее; вы незаметно для себя наладите личный разговор с героями произведения. И уже никогда не откажетесь от общения с книгой, как без причины не отказываются от друзей.

Галина заметила, что оператор держит в кадре только ведущего, и, чтобы исправить это положение, она перегнулась через стол и, заслоняя своей головой удивлённое лицо журналиста, быстро заговорила:

– Да, сейчас много говорят о гуманизме и толерантности. Но разве мировая классическая литература не есть живой пример высшего проявления человеколюбия, ещё до появления самих этих понятий? Да и мало ли какие определения мы сформулируем в будущем. Я уверена, что часть из них явно и непротиворечиво уже рассыпана в современных текстах, а следующая порция заносится в сотни компьютеров именно во время нашего эфира…

Ведущий не выдержал и рассердился. Он резко встал, вышел из студии и уже из закулисья ещё раз показал Галине, что времени давно нет и пора заканчивать. Однако каждое новое слово всё больше раззадоривало Галину. Янис знал, что её не остановить: она столько лет ждала этой минуты! Он видел знакомые ему признаки возбуждения: её раскрасневшееся лицо, открытые губы, ритмичное вздрагивание груди при коротких, но глубоких вдохах. Заметил, как левая рука поглаживает правую, и с подозрением посмотрел, не расширились ли зрачки, но такое было трудно разглядеть на экране телевизора.

Редакторы прервали передачу, когда Галина, исступлённо жестикулируя, опрокинула стакан с минеральной водой. Янис, возмущённый отключением на полуслове, лично вызвал посольскую машину и отправился встречать Галину.

Возбуждение Галины продолжалось вплоть до их встречи в кафе на Шаболовке, где они собирались обсудить прямой эфир. Она завалила Яниса пассажами о литературе, книгах, творчестве, невысказанными в передаче: ей давно хотелось поделиться с тем, кто её бы с пониманием выслушал. Разговор предполагался долгий, и они отправились к Янису домой.

В дороге Галина не умолкала:

– …и получается, что литература – это кладезь мирового опыта, – восторженно закончила она.

– Чужой опыт мало кого чему-нибудь учит. Обычно о нём только поговорки хорошие. Все хотят совершать свои ошибки, то есть прожить жизнь со всеми плюсами и минусами, а иначе человечество уже через первые сто лет перестало бы ошибаться, уж в бытовом плане точно, – парировал Янис.

– Ладно, оставим опыт, – согласилась Галина, – но я одного не понимаю: почему низкопробная литература издаётся тоннами, а иногда, кстати, на вес же и продаётся? Ведь покупатель изначально поставлен в ситуацию максимального выбора. Классика зачастую дешевле, порой бесплатна. Только на нашем сайте есть несколько сотен книг для свободного скачивания. Меня недавно спросили: почему я обхожу вниманием молодых авторов? А я неожиданно вспомнила, что «Гроздья гнева» Стейнбека пропустила. Вот как я могу взять в руки сомнительную книгу, если шедевры не читаны? Им предлагают лучшие блюда мира, а они выбирают жареную картошку! Янис, почему так получается?

– Просто очень многие любят жареную картошку.

– Но в случае с литературой не всегда нужно платить деньги.

– Но не каждый знает, как найти хорошую книгу и тем более как отличить её от плохой. А картошку выращивали, хранили в погребе, покупали в магазине. С ней всё ясно. Этим занимались самые близкие и авторитетные для тебя люди – отец, мать, дед, бабка… И отчасти благодаря этому ты сам идёшь в магазин именно за картошкой. Спрашивается: зачем менять проверенный способ?

– Что значит «зачем»? Поиск лучшего, юношеское любопытство, максимализм, нигилизм в конце концов!

– Галя, сама же минуту назад призналась, что предпочитаешь вековой роман современной прозе.

Пока она мешкала с ответом, такси подъехало к подъезду. Поднялись на этаж, и Янис, едва закрыв входную дверь своей квартиры, тут же начал раздевать Галину. Целуясь, стаскивая одежду и задевая предметы, они продвигались к спальне. У кровати Янис развернул Галину спиной к себе ровно напротив полок с книгами. Через несколько минут Галина исступлённо закричала:

– Янис, остановись, прошу тебя! Стой! Всё, достаточно! Хватит!

– Что такое? Тебе больно?

– Как они здесь очутились? – Галина показывала на книжную полку.

– Вот раскричалась-то. Пожалуйста, успокойся. Книги выставил я. Но почему ты спрашиваешь?

– Откуда они у тебя? Почему я не знала о твоём увлечении подобным?

– Я ими не увлекаюсь. Они были в закрытых шкафах, я просто их выставил, – объяснил Янис и, смущаясь, продолжил. – Галина, извини, я не должен был доставать книги моей бывшей жены, но я не предполагал… Я подумал, ты была права, когда говорила, что здесь не хватает шедевров мировой художественной литературы…

– Шедевров мировой художественной литературы, – передразнила Галина, перебивая Яниса. – Пожалуйста, не продолжай, мне всё ясно. Извини, я больше не выдержу.

– Галина, да что такое? Даже не пытайся испортить наши отношения! Книги я сейчас уберу, подожди минутку, – Янис выбежал из комнаты в поисках сумки.

Но Галина, рыдая, бежала вслед:

– Янис, извини, дело во мне. Я, наверное, слишком много читаю, так было всегда. Я не знаю, на что я надеялась. Извини, но нужно время…

Янис услышал, как захлопнулась входная дверь. Он машинально начал медленно складывать в большую спортивную сумку книги: серию про Анжелику Анны и Сержа Голон, «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу, «Здравствуй, грусть» и «Немного солнца в холодной воде» Франсуазы Саган, «Унесённых ветром» Маргарет Митчелл, «Волхва» Джона Фаулза и другие менее приметные произведения. Неожиданно книги напомнили ему ушедшую семейную жизнь: первый совместный отпуск, дорогой отпуск, первый из дорогих во всех смыслах; бывшую жену в шезлонге на берегу ослепительного моря за чтением Саган и себя рядом – с освежающим коктейлем и предвкушающим традиционную вечернюю романтику. Тогда они чувствовали себя счастливыми, они и не предполагали окончания любви, описанного в миллионах второсортных романов, но словно вторя им, осуществили незатейливый сюжет. Какое-то несмелое понимание недавней сцены с Галиной начало его успокаивать. Он не захотел развивать мысль, достаточно было уверенности: дело не в нём.