Время Уродов - Александр Грог

  При идиоте - достопамятном Четырнадцатом Мэре - была попытка пробить часть маршрута через саму Свалку. Поскольку никто из участников к финишу так и не вышел, денежные призы пошли на адвокатов, которые успешно доказали, что все участники не погибли, а просто-напросто, подались в бега. У каждого в биографии можно найти темное пятнышко, и потом растянуть его границы настолько, что оно не хуже черной дыры затянет в себя всю семью и родственников до десятого колена... Только Метрополии это сильно не понравилось. Был Свободный город-республика. Стала Свободная Провинция категории 2-БИ. Мэр, правда, об этом так и не узнал, мэр к этому времени болтался на флагштоке. В остальном, можно сказать, осталось по-прежнему. А досрочные перевыборы и раньше случались.

  Чума - 'гриппозная', 'газовая', 'гнилушка', 'желтая'... - сколько их было на памяти Стрелка! - периодически город прореживают. То, что со Свалки приходит весьма спорно. Нет, без Свалки городу кранты! А чума... Так это даже полезно - население закаляется. Волонтеры-призывники успехом пользуются, просто нарасхват идут. И прививки им не нужны. Хоть куда их направляй - в болотный ли край Нижних Провинций партизан отстреливать, в карательные ли бригады славного генерала Бурло... Лучшие капралы из наших - ничто их не берет!

  При Шестнадцатом мэре Метрополии опять пришлось возмущаться. (Это когда Шестнадцатый решил взвинтить пошлину на ввозимый мусор.) Ввела части... Само собой, на две категории понизили, и слово 'свободная' в наказание сняли. Сейчас, поговаривают, обещают вернуть.

  Возмущенный народ приветствовал войска Метрополии, и уже самостоятельно повесил мэра вместе с теми чиновниками, которые не уловили момент и не успели возглавить возмущение. Их развешивали гроздьями. Самого мэра по уже укоренившейся традиции на флагштоке перед мэрией. А флагшток на этот раз даже и не смазали жиром. Из-за чего зрелище затянулось, некоторые знатоки наварились на спорах сколько мэр протянет. Еще, помнится, из каждого окна, торчала балка, а на ней висел (а иногда и по два) чиновник. Никогда не думал, что в мэрии работает столько писарей. Мальчишками бегали смотреть. Бросали камни...

  Только сейчас заметил черную нарукавную повязку.

  - Ты чего с повязкой-то?

  - Последний день трехднедельного траура по поводу гибели генерала Бурло.

  - Забыл, - сознался Стрелок и тут же спохватился. - То есть, не то что забыл, а думал, что оттраурили уже!

  - Митинг сегодня вечером, потом факельное, а нам в ночное - уродов ловить! - возмущался Однокашник.

  - Гады! - поддакнул Стрелок, не уточняя, кто именно.

  - Вроде нашу бывшую школу назовут его именем. Здорово, правда! Там сегодня с утра митингуют, чтобы ускоренные курсы призывников еще более укорили - отомстим за смерть генерала! Да, что я тебе говорю - ты же служил - знаешь...

  Молодость-молодость. Умиляющая простота законов улицы: 'До первой крови...', 'Лежачий пусть отлеживается...', 'Кто последний - тот и папа...' Ходили восторгаться на митинги по случаю воссоединения с Метрополией. Получили гражданские паспорта 'с ущемлением' - на каждом листике наискосок оранжевая полосочка, а в остальном совсем как у граждан. Помнится, горделиво сверяли, хвастались...

  Потом стали под ружье - Метрополия обещала, что даст повидать мир. Дала... Заодно велела провести разъяснительную работу с непонятливыми аборигенами государств, что имели нахальство расположиться на окраинах и попирать своими боками... Ну, об этом неинтересно.

  Завидовали уроженцам Метрополии - они каждое ранение оговаривали контрактом. Каждый утерянный палец. Потеря большого пальца руки сразу приравнивалось к 75% потери кисти.

  Стрелки, когда Восьмой рассказывал им о 'расценках на потерю различных конечностей', восторгались, буквально слюни пускали от зависти и ни за что не верили, что не находилось хитрецов, которые рубили бы себе пальцы, чтобы сорвать премию. Работая на Свалке, мало кому удавалось сохранить все пальцы. Особенно на ногах.

  После очередного госпиталя комиссовали в запас по второй категории. По возвращении домой выдали иной паспорт, где полосочка была уже бледной, едва заметной.

  Город стал иным. Нахлынула лимита. Большей частью из числа полулегальных эмигрантов. Женщины, что помоложе, пристраивались более-менее удачно. Мужчины толпами шли в нищие - это придавало хоть какой-то статус. После уплаты налога вполне могли заниматься всеми промыслами, которые давало это звание. И входили в третий список.

  Урожденные горожане шли по второму списку. А те счастливцы, которые прошли курс служения Метрополии, да выжили, уже по первому, некоторые даже имели право ношения оружия во внеслужебное время (зачехленное, обойму отдельно).

  Город...

  Сейчас с верхотуры, ближе к второй половине, его не видать. Только мгла белесая. Летом всегда так...

  Легат-куплетист уже раздул свой курдюк и выдал нечто среднее между воплями роженицы с узким тазом и речитатива политика, впервые баллотирующегося в сейм. Но все это вполне мелодично. Даже жаль, что Легата-куплетиста невозможно содержать в доме - курдюки свои они надувают за счет несварения желудка...

  2. 'Город'

  БАР БОЛЬШОГО НИКА

  Первым делом заметил две сиськи и уже не упускал их из виду. Две сиськи вокруг вертикального шеста, томно подседали-скользили - вверх-вниз, вверх-вниз... Стрелок засмотрелся. Шест на две трети был отполирован поколениями школьниц, что в свободное от учебы время подрабатывали здесь, в одном месте и смотрелся тоньше. По нечетным дням - в дни разгрузки, а также по выходным выставлялись целых три шеста. Зрелище, должно быть, было стоящее, но Стрелок еще ни разу не видел - в те дни расценки поднимались. Даже за вход уже надо было платить, а за пиво втройне. Шестой как-то сунулся со своим пивом, так ему и наваляли - не посмотрели, что Стрелок - неделю охал.

  Большой Ник сидел в конторке, которая лепилась к длинной стойке барменов-шестерок. Внимательно, свысока оглядывал, что происходит в центральной зале. Сейчас, когда народу было немного, он был расслаблен, даже обе руки держал на виду.

  Стрелок редко видел, чтобы Большой Ник покидал свое место, разве что когда надо встретить очень важных гостей - Мэра, например, или одного из начальников Стражей.

  В баре подавали кухню Южных провинций. Стрелок ее ненавидел. Кроме кухни он ненавидел саму Южную провинцию, и все что с нею связано. Потяни там лямку... Но бармен хлебал дерьмо тех болот почти два десятка лет тому обратно, а человеческая память избирательна, чем дальше событие, тем больше прелестей в нем видишь. Три года по сравнению с двадцатью слишком свежи, не успели сгладиться, сомнительное еще не стерлось, не обросло соблазнительными подробностями, которые бармену приходится рассказывать по несколько раз на день.

  На стене парный портрет - с одного бока лепится траурная лента с бантом. На портрете еще молодой генерал Бурло, почему-то в капральских нашивках, а рядом с ним Большой Ник в форме капитана-инспектора самоходной гвардии. Стрелок доподлинно знал, что сам Ник ни каким капитаном не был и ни в какой гвардии не служил. Войсковые подразделения Очистки в то время даже формы собственной не имели, рядились в то, что со складов пришлют. А со складов шло третьего срока хранения - чего там только не было, какого тряпья! - чуть ли не с эпохи Великого Расширения. И легендарный генерал Бурло в Гвардии не был, но, тем не менее, вот он, стоит рядом в той же форме, и нашивочки много скромнее.

  Большой Ник исправно платил Стражам и Теневым, также регулярно отстегивал Мэру на 'выборы' и 'благотворительность'. Все свои выплаты с лихвой компенсировал содержанием ящиков для тех, кому это надо, и кто не любит, чтобы задавались вопросы о том, что внутри.

  Стена справа от конторки называлась 'Стеной Трофеев' и была заполнена резанными ушами 'залетных' и должников. Здесь можно было встретить бродягу, лениво потягивающего пиво и философски разглядывающего собственное ухо на стене. Уши не портились, выглядели свежими, на срезах кровь была по прежнему красной, не забурела, все стена была обделана панелями дерева 'Потерянная Девственность' и источала тонкий аромат. Порошок этих деревьев в былые времена использовался для стабилизации открытых ранений, чтобы не было регрессива, и служил ничуть не хуже теперешних новомодных средств.

  Стрелок держал у Большого Ника простенький ящик, запирающийся на несерьезный висячий замок, который сильный человек, пожалуй, смог бы сорвать и без инструмента. Но знал, что это много надежней, чем официальное хранилище для состоятельных горожан в подвале мэрии. По слухам, даже сам мэр предпочитал держать здесь свои средства.

  Стрелок постоял в проходе, полюбовался бесплатным зрелищем, но так и не смог разглядел, есть ли у школьницы промеж сисек мозоль - предмет частого спора Стрелков.