Вихрь преисподней - Глеб Соколов

– А поточнее?.. – вдруг спросил незнакомец. – Что же вы мне не скажете точнее?

– ... – человек в измятом коричневом костюме вдруг опять занервничал, если вообще слово «нервничать» могло быть применимо к тому состоянию, в котором он теперь находился. На самом деле, его нервы, не смотря на все испытанное при встрече со знакомым незнакомцем удовольствие, еще не отошли, хотя бы и чуть-чуть, от того состояния судороги, в котором они пребывали во все то время, что он находился на территории Измайловского парка, особенно – в кафе, в кустах, когда подслушивал невероятный разговор двух неизвестных. Какая-то непонятная малость, и он вновь стал все так же взвинчен, возбужден, перепуган, как и пару минут тому назад.

– Ну, ладно. Спасибо, – незнакомец больше не стал расспрашивать, а резко развернулся и быстро пошел в сторону ближайшего к ним белого и ярко подсвеченного гостиничного корпуса.

Человек в измятом коричневом костюме не двинулся с места, – поч ему – не смог бы объяснить и сам, – но долго смотрел вслед знакомому незнакомцу. Потом тоже развернулся и медленно побрел вдоль длинного ряда палаток, торговавших всякой всячиной. Мозг его отказывался думать. Его охватили странное отупение и апатия. Впрочем, он, безусловно, испытывал удовольствие от встречи. Ужасное лицо, которое человек в измятом коричневом костюме вдруг увидел, когда сидел в кафе в глухом краю парка, было для него очевидным ударом. В ужасном лице не было и не могло быть ничего приятного. А вот встреча со знакомым незнакомцем хоть и сменила одну эпоху в жизни на другую, но, странным образом, оставила приятное воспоминание. Отупение и апатия, и удовольствие одновременно – можно ли такое испытывать?.. Наверное, теперь он все-таки приблизился по своему состоянию к состоянию пьяницы, что сидел на ступеньках подземного перехода.

Но удары еще не закончились... Удары должны были следовать за ударами. Это был день террористических атак. Это был день атак не только на общество, на государство и на каких-то других незнакомых людей, это был день атак и на него, на одного отдельно взятого человека в измятом коричневом костюме...

Возле одной из торговых палаток он увидел мальчика-подростка, который стоял и, задрав голову, рассматривал что-то в витринке. Затем подросток с разочарованным видом отвернулся от витринки, отошел от палатки и остановился, принялся оглядываться по сторонам, видимо, разыскивая что-то...

Человек в измятом коричневом костюме, тем временем, уже тоже остановился и внимательно наблюдал за подростком. Можно сказать, что он глаз от подростка не отрывал. Но тот ни разу даже взгляда не бросил на дядьку, который столь пристально на него смотрел.

Человеку в измятом коричневом костюме теперь очень сильно казалось, что этот подросток – это тоже он сам, только в возрасте подростка. Но тут (его сердце, тем не менее, бешено колотилось) он не был уверен – он плохо помнил свою внешность: какой она была, когда он был подростком?..

В первом случае – с незнакомым незнакомцем – он был уверен: это был он, только гораздо моложе, теперь же он уверен не был...

Между тем, подростку что-то было нужно найти на этой площади, в ее торговых палатках, которые обрамляли площадь со всех сторон.

Стало ветрено. Хотя, порывы ветра не были частыми, каждый раз, когда они налетали, казалось, что еще немного – и оторвутся крыши торговых палаток.

Человек в измятом коричневом костюме медленно двинулся в сторону так поразившего его подростка, который по-прежнему его не замечал. Подойдя к тому на расстояние в несколько метров, человек в измятом коричневом костюме замер.

Подросток по-прежнему осматривался по сторонам, но вот, наконец, взгляд его наткнулся на человека в измятом коричневом костюме. Подросток тут же отвел глаза, несколько мгновений постоял, глядя куда-то в дальний конец площади, а потом пошел в сторону, противоположную той, в которой стоял человек в измятом коричневом костюме.

Но прошагал так подросток недолго. Потом он остановился, потом вернулся обратно на то место, где он стоял в тот момент, когда взгляд его наткнулся на человека в измятом коричневом костюме, там он вновь принялся смотреть по сторонам, словно он разыскивал что-то или кого-то. В это время человек в измятом коричневом костюме стоял на одном месте и то и дело бросал взгляды на подростка, причем он не то, чтобы смотрел на него слишком настойчиво, а, напротив, украдкой, – он старался не проявлять столь уж явно своего внимания к подростку, ведь он не был уверен в этом подростке. Это мог быть какой-то случайный подросток, могло просто померещиться. Но и из виду подростка тоже не выпускал. Впрочем, тот и не отошел никуда хотя бы сколь-нибудь далеко.

Вдруг подросток начал быстро переходить от палатки к палатке, словно бы очень занервничав и пытаясь что-то разыскать на витринах, чего он до сих пор не мог никак разыскать. Человек в измятом коричневом костюме тоже начал ходить по той свободной площадке, что была перед киосками, опасаясь, что подросток как-нибудь неожиданно исчезнет из виду, но при том ему представлялось, что он не должен так уж откровенно следить за подростком, потому что, кто его знает, как тот мог истолковать его внимание? – Оно могло напугать его, а этого человек в измятом коричневом костюме хотел меньше всего.

– Вот так дела! Вот так дела! Вот так дела! – бормотал человек в измятом коричневом костюме, чтобы не сойти с ума. – Я чувствую, мое настроение улучшается! Я рад, что все так вышло, что все так получилось. Мне уж было совсем приходил полный конец, совсем не наблюдалось нигде никакого выхода, а тут вдруг такие хорошие и цельные и целостные события, что просто загляденье! Такой невероятный, неожиданный и нужный поток информации ко мне пришел! Ведь информация – это любое различие, которое рождает другое различие.

Так они оба кружили по небольшой площади, пока, наконец, в какой-то момент не столкнулись друг с другом, впрочем, совершенно непреднамеренно и, даже, против воли обоих, чуть ли не нос в нос, насколько подобное выражение уместно применить для двух людей совершенно разного роста.

Подросток тихо, впрочем совершенно не испуганным голосом, а скорее как-то нервничая, но нервничая, как определил для себя человек в измятом коричневом костюме, не из-за того, что он столкнулся с незнакомым мужчиной, а по каким-то своим собственным, только ему известным причинам, – так вот, явно нервничая, он спросил:

– Скажите пожалуйста, не будете ли вы так любезны сказать, где тут можно отведать каких-нибудь горячих блюд за пятнадцать рублей?..

– Не буду ли я так любезен сказать, где тут можно отведать каких-нибудь горячих блюд?.. – поразился вопросу человек в измятом коричневом костюме.

Он очень внимательно, изучающе смотрел на подростка. Подросток же, – это можно было понять с первого взгляда, – готов был заплакать. Впрочем, причина подобного его состояния оставалась непонятной.

– Горячих блюд можно отведать в ресторане или кафе. Иди в гостиницу, там, конечно же, есть и ресторан, и кафе. А, может, кафе есть где-нибудь и здесь, возле метро. Я не знаю точно... – сказал человек в измятом коричневом костюме.

Глаза подростка наполнились слезами.

– Я же спросил вас, совсем не имея ввиду кафе или ресторан. Там так дорого! Я хочу знать, где здесь поблизости можно съесть какое-нибудь горячее блюдо за пятнадцать рублей. Суп или кашу... Или какие-нибудь горячие блинчики с творогом или мясом... Или... Или... – слезы стали душить его и, не договорив, он пошел прочь.

– Постой! Постой, мальчик! – громко воскликнул ему вслед человек в измятом коричневом костюме так, что сразу несколько человек на маленькой площади стали смотреть в его сторону.

– Постой мальчик! – продолжал человек в измятом коричневом костюме.

Подросток остановился и молча повернулся к человеку в измятом коричневом костюме. По лицу его текли слезы.

– Может быть, у тебя нет денег и ты голоден? Я могу дать тебе денежки...

– Вы что с ума сошли?! Нет, я не попрошайка!.. – воскликнул подросток. – Я просто хотел быстро съесть какое-нибудь второе горячее блюдо. Мне нужно сейчас съесть какое-нибудь горячее блюдо. Иначе у меня станет болеть голова. Вы что?!.. Отстаньте от меня! – он развернулся и быстро пошел, чуть ли не побежал прочь.

Человек в измятом коричневом костюме тоже развернулся и тоже пошел прочь в сторону, где у него не было совершенно никаких дел – в сторону гостиничного корпуса. Пройдя шагов двадцать, он вновь развернулся и пошел обратно к торговым палаткам возле станции метро...

...Подкрадываясь к выслеженному им подростку, прячась в толпе народа, повалившего как раз в этот момент из дверей метро, человек в измятом коричневом костюме со щемящей болью в сердце увидел, что подросток вылил на грудь, на свою кофточку томатный соус, которым была приправлена сосиска с булочкой. Подросток пытался как-то стереть соус с рубашки, неловко перепачкал еще и рукав, чуть было не уронил сосиску, потом, чтобы освободить руки и заняться пятном на рубашке, затолкал чуть ли не всю сосиску с булочкой разом себе в рот, давясь и обжигаясь попытался прожевать их, раскраснелся, еще больше разнервничался. Вид у него был чрезвычайно жалкий.