Сколько стоит любовь? - Велла Манн

– Я здесь потому, что мой дядюшка Гэллам старый упрямец и у него сейчас грипп.

Сирена хотела послушать про дядю Гэллама и про то, что заставило человека из Сан-Франциско поселиться в старой квартирке над захудалой станцией. Ей хотелось узнать также, чем он зарабатывает на жизнь, один ли он сюда приехал и нельзя ли попросить его не выпускать ее ногу из рук всю оставшуюся жизнь. К несчастью, именно в этот миг ее пустой желудок во всеуслышание объявил, что завтрак был давным-давно.

Грейндж засмеялся.

– И я чувствую точно то же самое. Кроме того, я же обещал вам горячий шоколад.

Сирене еще были нужны горячий душ и чистая сухая одежда. Желание избавиться от мокрого тряпья перечеркнуло последние сомнения относительно того, стоит ли ей здесь оставаться.

– Здесь есть горячая вода?

– Слава Богу, да. Еще утром я принимал душ. А почему вы спрашиваете?

Неужели это так трудно понять?

– Да потому, что я готова отдать все на свете за горячий душ. – Сирена оглядела себя. Черт возьми, она все равно что голая. – Горячий душ и что-нибудь надеть. – Она взглянула в ближайшее окно. Судя по тому, что она там увидела, снегопад не прекратился. – Проклятье! Все мои вещи в багажнике.

– Не стоит беспокоиться. Я сейчас что-нибудь подыщу, – сказал Грейндж и отпустил ее ногу.

– Да нет, это необязательно.

– Обязательно. Иначе одному из нас придется вылезать наружу. Сражаться с вьюгой, надевать мокрую обувь. – Он покосился на свои разбухшие от воды сапоги. – Знаете что, полезайте-ка в ванну, а я тем временем состряпаю какую-нибудь еду.

Плачевный опыт общения с Сеймором подсказывал Сирене, что в этом предложении может таиться нечто подозрительное. Но она так вымоталась. Машина все равно была не на ходу. Она не могла добраться до своих вещей, не выходя на мороз. А здесь было так тепло и сухо… и Грейндж уже открывал холодильник.

– Вы уверены, что с моей «тойотой» ничего не случится?

– Абсолютно. Вряд ли воры рискнут высунуть нос на улицу в такую ночь.

– Надеюсь. Все мое достояние лежит в этой машине.

– Достояние?

– Я говорю о вещах, которые коллекционировал мой отец. Если с ними что-нибудь случится… – Она не закончила фразы.

– Все будет в порядке, поверьте моему слову. Если верить синоптикам, метель продлится всю ночь.

– Вы правы, – сказала она более для себя самой, нежели для него.

Кто-то – возможно, сам Грейндж – постарался привести ванную комнату в соответствие с гигиеническими нормами. Старомодная ванна сияла, а в воздухе стоял запах чистящих средств. На полу лежал новый пушистый коврик, огромные купальные полотенца были неправдоподобно мягкими на ощупь. Прикрыв за собой дверь, Сирена поспешно стащила одежду, бросила ее на пол и снова была приятно удивлена, обнаружив новый наконечник на старом, но исправном душе.

Грейдж сказал правду: в горячей воде недостатка не было. Представляя себе, как она сейчас выльет на голову целый флакон шампуня, а на застывшее тело хлынут горячие струйки, Сирена отодвинула пластиковую штору и шагнула в ванну.

Десять минут спустя, после того, как она вымыла шампунем голову, щедро намылила тело и с наслаждением плескалась под горячим душем, дверь в ванную открылась. Ее глаза расширились, и она отпрянула от занавески.

– Что вы здесь делаете? Я же закрыла дверь.

– Успокойтесь. Я просто подумал, что вы заснули. Вот вам одеяло.

– Одеяло? – Она всмотрелась в расплывчатый силуэт за занавеской. Он стоял с протянутыми руками и смотрел на нее.

– Вместо одежды. Ту, что вы сняли, надеть нельзя. Не представляю, что с ней делать. Моя тетя Герти обещала постирать. Может быть…

– Эти тряпки все равно уже никуда не годятся, – поспешно проговорила Сирена, направляя душ на занавеску, чтобы укрыться за водой. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы тетушка Грейнджа стирала ее усыпанный блестками свитер. – Пусть пока полежат.

– А белье? Что вы с ним собираетесь делать?

Сирена подумала о своем бюстгальтере, состоявшем больше из кружева, чем из материи, и о крошечных трусиках. Она не сомневалась, что Грейндж теперь увидел все, и это касалось не только ее белья, но и ее самой.

– Это уж моя забота – постираю и высушу.

– Ну как хотите. Вам что-нибудь еще нужно? Может быть, потереть спину?

– Нет, спасибо. Послушайте, вы не хотите удалиться?

– Не знаю. Не так уж часто у меня в ванной оказывается обнаженная женщина. С юппи этого обычно не случается.

– А вы юппи?

– Дядя Гэллам говорит, что да. В его устах это звучит как комплимент.

Если бы она не слышала смеха в его голосе и не видела, что он отошел подальше, к самой двери, она бы запаниковала.

– Юппи не пялятся на женщин, стоящих под душем. Что тогда о них станут говорить в клубе?

– В клубе наверняка захотят узнать, как это мне так повезло. Сирена, похоже, вы плохо знакомы с юппи. И с клубами.

– И не имею намерения знакомиться ближе. Будьте добры, выметайтесь отсюда.

Грейндж шумно вздохнул.

– Вам только бы лишить человека удовольствия. Обед на плите. Поторапливайтесь.

Он ушел. Сирена должна была бы почувствовать облегчение. Она и почувствовала. Но неужели он нашел ее настолько неинтересной, что предпочел удалиться на кухню? Возможно, признала она. Впрочем, что взять с мужчины, который мог предположить, что она будет рада весь вечер проходить, завернувшись в старое колючее одеяло.

Однако Сирене пришлось изменить свое мнение, когда она поняла, что сделал Грейндж. Да, он оставил для нее старое армейское одеяло, но под ним скрывалась стопка одежды. Там были мягкая фланелевая рубашка, толстые носки и хлопчатобумажные спортивные брюки. Не самое роскошное одеяние, но в ту минуту ей казалось, что лучше ничего и быть не может. Одеяло было всего лишь еще одним свидетельством его чувства юмора. Юппи? Возможно. Но не только.

Вытеревшись и подсушив полотенцем волосы настолько, что их стало можно уложить в некое подобие прически, она оделась. Она уже собиралась выйти из ванной, но вдруг остановилась, закатала повыше штанины и завернулась в одеяло так, чтобы казалось, что под ним больше ничего нет.

В кухне стоял запах жареного лука. Сирена остановилась на пороге и стала наблюдать. Насколько она могла понять, Грейндж пытался приготовить соте. Но конфорка перекалилась, и все уже подгорало.

– Давайте я вас сменю, а вы примите душ, – предложила Сирена. – Горячая вода еще осталась.

Грейндж обернулся. Он даже не вытер волосы, теперь они падали на лоб и словно нуждались в женской руке, которая бы откинула их назад. Отросшая щетина придавала ему мрачноватый и таинственный вид, а глаза были воспалены от резкого ветра. Он стоял на полу босиком и, что хуже всего, успел снять рубашку.