Нарцисс для принцессы (Анна Леопольдовна – Морис Линар) - Елена Арсеньева

Какую? Строились самые смелые предположения!

Одно было понятно: и Остерман, и фаворит дуют в одну дуду, когда дело идет о приверженности интересам Пруссии…

Прежде чем вступить в новую высокую должность, Линару предстояло сложить с себя все полномочия перед своим правительством. Для этого он должен был ненадолго уехать в Дрезден. Отправился он в путь 1 сентября – осыпанный подарками и знаками внимания, а также увозя с собой более чем на миллион рублей золота, драгоценностей и денег. Часть их была дана ему в качестве подарка от невесты, деньги он должен был положить от ее имени в фонд дрезденского казначейства, ну а драгоценности принадлежали российскому двору. Они были отданы Линару якобы для поправки и переделки. Однако пополз слушок, будто Линару предстоит заказать новую корону Российской империи, украшенную этими драгоценностями. Анна-де Леопольдовна твердо намерена сделаться императрицей, отставив своего сына Ивана Антоновича. И кто знает, какая судьба ждет в таком случае малолетнего императора и его отца, принца Брауншвейгского, в недалеком будущем…

Нарцисс покидал Россию в состоянии крайнего беспокойства. Однако волновали его вовсе не темные слухи и уж тем паче не возможные нападения разбойников, которые шалили по лесным дорогам. Слухи пошумят да утихнут, а его сопровождает такой конвой, которому не страшны никакие разбойники. Причиной его беспокойства, как обычно, была женщина, однако на сей раз это не имело отношения к делам сердечным, хотя она и была красавицей.

Беда в том, что красавица эта звалась царевной Елисавет.

Прежде, еще малое время тому назад, любве-обильная дочь Петра Великого вела себя совершенно безопасно. Находясь под постоянной угрозой быть заточенной в монастырь (отнюдь не за беспримерное распутство, а за то, что была самой законной наследницей из всех претендентов на престол русский!), она так старательно выступала под личиной беззаботной бездельницы, что эта маска постепенно приросла к ней. Однако о ее правах не забывали ни разумные русские люди, недовольные обеими Аннами, ни могущественная Франция. Посол Шетарди и личный врач Елизаветы Арман Лесток (тоже француз) неустанно подогревали ее затаенные амбиции. Русские, недовольные властью обеих Анн, тоже не оставались в стороне. Их интересы выражал в основном друг Елисавет, граф Михаил Воронцов. Неустанно обрабатывал Елисавет и шведский посланник Нолькен. Соединенными усилиями удалось заставить царевну пробудиться от многолетней любовной спячки и подумать о будущем. Она вдруг осознала, что в любой момент доброжелательное отношение к ней Анны Леопольдовны может смениться полной противоположностью. Ведь до правительницы не могли не доходить слухи об интригах Шетарди, о тесной его дружбе с Лестоком, о сходках преображенцев в доме царевны Елисавет: гвардия обожала ее, ибо она тоже любила бывать в казармах (там крестила чужих детей, там выбирала себе любовников)…

Если Анна Леопольдовна оставалась к этим слухам глуха, то более проницательный Линар волновался. Надобно сказать, что точно так же реагировал на происходящее и Антон-Ульрих. Жаль только, что два эти мужа волновались порознь!

Наиболее решительные и сметливые люди из окружения Анны Леопольдовны советовали ей принять титул императрицы как можно скорей. Она отложила это до 7 декабря – до своего дня рождения, желая сделать себе роскошный подарок.

Накануне отъезда Нарцисс предложил любовнице обезопасить себя и арестовать Елисавет. Анна пожала плечами. Она считала двоюродную тетку пустышкой из пустышек, и предстоящий отъезд возлюбленного волновал ее куда больше.

Ну что, Линар уехал…

Между тем слухи о происках Елисавет все множились: увы, никакой тайны комплота[3] его участники держать не умели. Анне эта болтовня надоела. 23 ноября на куртаге в Зимнем дворце правительница подошла к своей молодой и красивой тетушке и сказала, глядя свысока:

– Что это, матушка?! Слышала я, будто вы, ваше высочество, имеете корреспонденцию с армией неприятельскою[4] и будто ваш доктор ездит к французскому посланнику и с ним неприятелю способствует? Советуют мне немедленно арестовать лекаря Лестока. Я всем этим слухам о вас не верю, но надеюсь, что если Лесток окажется виноватым, то вы не рассердитесь, когда его задержат!

У Елисавет подогнулись ноги… Однако у нее хватило ума не бухнуться на колени с покаяниями, а притвориться обиженной, заплакать и, разумеется, отрицать все эти слухи.

На ее счастье, Анна была легковерна… Такой сделало ее счастье. Линар любил ее – значит, и все должны были любить!

Как бы не так!

Вне себя от страха, Елисавет ринулась домой и мигом вызвала Лестока. Тот выслушал новости – и почувствовал, что шея его уже в петле и остались считаные мгновения до того, как палач вышибет из-под него лавку.

– Неужто вы не понимаете, ваше высочество, что когда уберут друзей ваших, то возьмутся и за вас? – спросил Лесток хрипло. – Дни вашей воли, а может быть, и жизни сочтены! Взгляните вот сюда.

И тут же, от спешки разрывая пером бумагу, он нарисовал и положил перед Елисавет две картинки. На первой была она сама в короне и царской мантии. На второй… она же в монашеском клобуке. Над головой монахини грозно висела петля…

И тогда Елисавет наконец вспомнила, что она истинная дочь Петра Великого…

В ночь на 25 ноября, во втором часу пополуночи, Елисавет, молодой граф Михаил Воронцов, Лесток и Шетарди отправились в санях в казармы Преображенского полка, откуда вышли окруженные гренадерами и двинулись брать Зимний.

В ту же ночь Анна Леопольдовна, Антон-Ульрих и их дети были арестованы и заключены под стражу. В России свершился государственный переворот. Императрицей стала Елизавета Петровна.

Таким образом, не Анна Леопольдовна, а Елисавет сделала себе подарок ко дню рождения! Правда, с некоторым временным запасом, ибо родилась она 19 декабря, но… лучше раньше, чем никогда!

Известие о перевороте застало Мориса Линара уже в Кенигсберге, на возвратном пути в Петербург (разумеется, дрезденский двор благосклонно отнесся к его желанию перейти на русскую службу и не чинил ему в отставке никаких препятствий).

Итак, все было кончено… Сунуться в Россию теперь мог бы только самоубийца. Да, впрочем, новое русское правительство категорически отказалось принять его в качестве посланника – наивные саксонцы все же попытались сделать такой запрос!

Более того! Когда спустя несколько лет саксонцы попытались назначить в Россию другого посланника, по иронии судьбы носившего также фамилию Линар, Россия категорически отказалась принять и однофамильца!