Капитан Быстрова - Юрий Рышков

— Так и есть! Угадал. Как есть угадал! Так и подумал сейчас… Вы извините, что сначала вас совсем не за того принял. Вы вчера над нами «юнкерс» сбили, а потом, по пути на базу, «мессершмитт»… Правильно?..

— Да, — просто ответила Наташа.

Моряки притихли. Они восторженно смотрели на Быстрову, все еще с трудом веря, что она — та самая «наша Наташа», их летчица.

— Вот мы и познакомились! Правда, с небольшим опозданием! — заговорила Быстрова. — Зато, видно, понравились друг другу!..

— А мы-то хороши! — воскликнул молчавший до сих пор матрос Алексеев. — Не догадались! Пожалуйте к нам. Я мигом доложу командиру…

— Товарища Сазонова беспокоить не надо. Я пойду…

— Поговорили бы еще!

— На сегодня хватит. Я и так помешала вам работать. Еще не раз увидимся… Будьте здоровы!

Поклонившись всем, Наташа торопливо зашагала к проходной будке.

9

На аэродром Наташа вернулась в сумерках. Выйдя из автобуса, она медленно брела по асфальтовой дорожке, думая о том, что знакомство с моряками будет поддерживать ее и во многом поможет в боевой работе. Теперь ей легче станет вступать в бой, защищая людей, которых она знает в лицо, знает их голоса и повадки.

Неотступно думая о моряках, Быстрова переоделась в военную форму и сошла вниз, в офицерскую столовую.

За крайним столом у окна сидели Никитин и замполит Яков Иванович Станицын. Быстрова направилась к ним.

Станицын добродушно посмотрел на нее, отодвинул от стола свободный стул, тем самым приглашая Наташу присоединиться к ним. Его умные, выразительные глаза ласково смотрели на нее. Станицын взглядом похвалил Наташу за то, что она наконец-то выполнила свое обещание.

— Садись, гостем будешь! — указал на стул Никитин.

В его голубых глазах сквозило лукавство: представлялась возможность попикироваться и «разыграть» Наташу.

Подали обед.

Никитин ел неохотно и, загадочно улыбаясь, разглядывал Наташу. От Горюнова он уже знал о разговоре Быстровой с контр-адмиралом и Сазоновым, о ее поездке в город. Теперь Никитин искал повод, чтобы пошутить и на этот раз выйти победителем.

Отставив недоеденную тарелку супа, он искоса посмотрел на Станицына.

— Полюбуйтесь, Яков Иванович, с каким завидным аппетитом «наша Наташа» ест. Сразу видно, не накормили у моряков…

— Пожалуйста, не говори глупостей! — не замедлила возмутиться Быстрова.

— Разве ты не на обед ездила?..

Наташа из-под бровей зло взглянула на Никитина, с трудом заставила себя промолчать.

— Говоришь, и в городе не была? — продолжал тот.

— Ну чего ты пристал?

— Спросил из любопытства: не была ли ты в городе?

— Ну была! Навестила моряков. Что дальше?

— Ничего. Не надо нервничать!.. А командир дивизиона торпедных катеров — интересный мужчина. Рослый такой, шатен, с трубкой. Он был сегодня на задании… Сазонов, что ли?

— Ты прекрасно знаешь Сазонова. Но я его там не видела…

— В порту или на задании?

— Господи, боже мой! В порту, разумеется… Чего ради ты пристал?

— Да ты не бойся: я не ревнив.

— Не ерунди, хватит, Андрюша, — сдерживая себя, мягко сказала Наташа. — Ведь сам знаешь, что говоришь чепуху! Привыкли мы с тобой «драться», ты и стараешься. А «драка» не получается. Не тот крен взял. Я могу всерьез обидеться…

— «Заедать» начинает? — шутливо спросил Станицын. Он был очень доволен Наташей. Она сделала наконец то, о чем он когда-то говорил ей.

— Напрасно вы так думаете, Яков Иванович. — Быстрова подняла голову. — Вовсе не «заедает». Я не люблю недостойных намеков. Ведь Андрей тоже хотел навестить наши корабли. Я говорила с ним раньше. Звала, но он…

— Хотел, не спорю, — перебил ее Никитин. — Надо было позвать сегодня, вместе бы поехали…

— Разве ты когда-нибудь соберешься! А напрасно! — Наташа повернулась к Станицыну: — Сегодняшним днем я очень довольна!

Никитин заерзал на стуле:

— Слышите, товарищ майор, «довольна»!

Станицын с задумчивой улыбкой молча посматривал то на Никитина, то на Быстрову.

— Шутите оба, и все тут! — безнадежно махнула рукой Наташа.

Она ничего не хотела навязывать Никитину. То, что ей казалось важным, она вовсе не считала обязательным для других. Она понимала, что Станицын одобрял ее шаг, и этого ей было вполне достаточно.

— Ты, Наташа, не разочаровывайся во мне сразу, — дружески тронув летчицу за руку, тихо и проникновенно сказал Никитин. — Я тоже соберусь и навещу моряков… — Он поднялся из-за стола: — Сейчас на боковую. Надо выспаться. Поднимут часов в пять. Вы извините меня… — Никитин придвинул стул вплотную к столу, раскланялся: — Не удалось тебя разыграть, а жаль!

Когда Никитин ушел, Станицын повернулся к Быстровой.

— Вам, капитан, тоже пора на покой, — сказал он, с наслаждением покуривая послеобеденную папироску.

— Успею…

Яков Иванович пристально смотрел на Быстрову. Ее вид не понравился ему.

— Что вы смотрите так, Яков Иванович?

— Меня интересует, как у вас со здоровьем?

— Превосходно!

— Нет. За последний месяц непрерывных боев вы порядком сдали.

— Это вам только кажется…

— А утром опять на задание…

— Что?

— Я говорю, утром идете на боевое?..

— Конечно, иду!

— Частенько! Вас не особенно щадят. Гоняют наравне с мужчинами.

Насупив брови, Наташа внимательно посмотрела на Станицына. Его слова задели ее за живое.

— Вы начинаете узурпировать права женщин! — пошутила она, стараясь замять неприятный разговор.

— Начинаю… Вы переутомлены. Если надо отдохнуть, скажите. Устрою дней на десять, а то и на пятнадцать…

— Очень прошу, не надо. Отдыха мне пока не требуется… Благодарю вас за доброе отношение… Но как вы можете всерьез говорить об отдыхе, когда на фронте такие дела?

— Если говорю, значит, могу. Нельзя вам равняться с мужчинами. А дела наши не так уж плохи…

— Я сильная… Уверена в этом. А вы не правы! — упрямо сказала Наташа. — Отдых почту за наказание.

— Тебя не переубедишь!

— Так-то лучше! Пойду спать. А то говорю дерзости, и вы не оборвете меня…

На прощание Яков Иванович крепко пожал ее руку:

— На старте увидимся…

10

В пять часов утра по коридору верхнего этажа бывшей гостиницы турбазы шла молоденькая девушка — медсестра Настенька. В руке она держала листок бумаги с номерами комнат, в которых жили летчики капитана Никитина, назначенные в полет, — жили в роскошных для военного времени условиях.

В обязанность Настеньки входило разбудить летчиков, справиться у них о самочувствии, дать по две таблетки неизвестного Настеньке лекарства, сосчитать пульс, записать его в специальную книжицу и сдать ее врачу.

Настенька подошла к двери Наташиной комнаты, тихо постучала. Приложив ухо к косяку, прислушалась. Выждав, постучала сильней и недовольно покачала головой.

После третьего, довольно громкого стука до Настеньки донеслись скрип пружинной кровати, поспешный топот босых ног, а затем голос Наташи:

— Да, да! Сейчас…

— Это я, Наталья Герасимовна! — проговорила Настенька.

Ключ в двери щелкнул, и Наташа, раскрасневшаяся ото сна, впустила медсестру.

— Что же вы спите, Наталья Герасимовна? Время подниматься. Я стучала к вам минут десять назад!

Наташа скользнула под одеяло и, протирая глаза, виновато взглянула на медсестру:

— Слышала, да вздремнулось. Знала, что придешь еще раз. До вылета почти три часа. Хотелось сон досмотреть. Иду я по полям… Кругом цветы. Солнце светит. А навстречу мне кто-то черный… Испугалась сначала, потом вижу: моряк. Обрадовалась, пошла к нему навстречу. И только он хотел взять меня за руку — ты постучала, я и проснулась…

Настенька неодобрительно покачала головой:

— Спите сном праведницы и мирные сны видите перед боевым вылетом! Не могу я понять вас… Разрешите, запишу пульс. А черное не к добру…

— Чепуха, Настенька… Я без предрассудков, не суеверная…

Медсестра взяла Наташу за руку, придавила пальцами запястье и уставилась на часики.

— Тридцать шесть на два, — высчитывала она вслух полминуты спустя, — будет семьдесят два. Нормальный.

Она записала в книжицу: «Быстрова — 72» и снова заговорила:

— Капитан Никитин поспал до десяти вечера, а потом всю ночь в шахматы играл… Семь партий успел. Говорит: «Сегодня я, Настенька, молодцом, из семи партий шесть выиграл! Можете не браниться…»

— У кого же Никитин выиграл? — спросила Наташа.

— Как у кого? У себя! Он сам с собой играл. — Настенька тяжело вздохнула. — И всю ночь не спал. Так врачу и доложу… Пульс у него сто четыре… Спрашиваю — не выпивали? Взъелся: «Что вы, дорогая сестричка! Перед полетом-то?» А с чего же у вас сто четыре? Отвечает: «Так, видно, мамаша заказала!» Я думаю, от нервов у него…