Солнце заходит в Дономаге - Илья Варшавский

Идя по проходу, он увидел марсианку. Она посмотрела на него внимательным, изучающим взглядом и насмешливо улыбнулась.

Первый пилот был уже на месте. Климов сел в свое кресло и застегнул ремень. Притчард вопросительно на него посмотрел.

— Все в порядке, но мне кажется, что загрузка превышает допустимую для кораблей этого класса.

Притчард хмыкнул.

— Не беспокойтесь. Есть разрешение инспекции.

В двери появилась голова стюардессы.

— Все! Двадцать шесть пассажиров.

— О'кэй!

Притчард включил микрофон, но вдруг передумал и вновь щелкнул тумблером.

— Слушайте, Климов. Вы ведь опытный астролетчик. Еще в академии я изучал ваши полеты… Вам нечего меня стесняться… Мне говорил врач… Может быть, стартовый наркоз?..

— Чепуха! Я себя отлично чувствую.

— Как знаете. — Он нагнулся к микрофону. — Я ноль шестнадцатый, прошу старт.

— Ноль шестнадцатый, даю старт! — раздался голос в динамике. — Пять… четыре… три… два… один… старт!

Стрелка указателя ускорения медленно тронулась с места и, нерешительно задержавшись на какое-то мгновение, стремительно двинулась дальше.

Климов почувствовал на себе взгляд Притчарда и улыбнулся слабой, вымученной улыбкой. Затем, выждав немного, вытащил из-за обшлага таблетку и отправил ее в рот налитой свинцовой тяжестью рукой.

Первый пилот внимательно глядел на щит приборов. Прием допинга на взлете и посадке был категорически запрещен уставом.

Действие таблетки сказалось мгновенно. Теперь вибрация и тяжесть не казались такими мучительными.

Притчард передвинул маленький рычажок на пульте. Стрелка указателя перегрузки пошла вниз.

— Я ноль шестнадцатый, — сказал он в микрофон, — старт благополучный, курс на заправочную станцию.

— Я вас слышу, ноль шестнадцатый, — отозвался голос. — Старт благополучный, заправочная готова вас принять.

Плавное торможение, две вспышки бортовых дюз, и корабль повис в магнитной ловушке заправочной станции.

«Ловко это у него получилось, — подумал Климов, — ай да самый опытный!»

Притчард отстегнул ремень.

— Послушайте, Климов. Заправка продлится около трех часов. На взлете вы мне абсолютно не нужны. Набор второй космической — это не шутка. Отправляйтесь спать. Две таблетки снотворного. Через двадцать часов меня смените.

— Да, но…

— Выполняйте распоряжение! При такой автоматике я могу подремать здесь. Ясно?

— Ясно.

В синем свете ночных ламп лица пассажиров казались мертвенно-бледными. Они лежали навзничь в откинутых креслах, скованные стартовым наркозом.

На переднем сиденье, скорчившись, спала стюардесса.

Климов прошел в крохотную каюту экипажа и, сняв ботинки, лег на диван. У изголовья, на столике, лежала коробочка со снотворным.

«Выполняйте распоряжение…»

Он вздохнул и одну за другой принял две таблетки.

«А все-таки тебе здорово повезло, пилот», — усмехнулся он, закрепляя спальные ремни.

Климов проснулся от странного щемящего чувства тревоги. Несколько минут он лежал на спине с закрытыми глазами, не в силах побороть действия снотворного.

«Который час? — он отстегнул ремни, рывком сел и взлетел к потолку. Держась за скобы на переборке, осторожно спустился вниз и взглянул на часы, — Черт знает что! Проспал!» Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как Притчард отослал его в каюту. Проспал вахту! Позор! Нечего сказать, хорошо начинается его служба на ноль шестнадцатом!

Он нагнулся, натянул ботинки с магнитными подошвами и, волоча ноги, с видом провинившегося мальчишки поплелся в рубку.

Чета американцев, расстегнув ремни, дремала в креслах. Юные эксперты снова сражались в бойк, оглашая кабину веселым хохотом. Марсианка, морщась от стука магнитных костей, сосала тюбик с ананасным кремом.

Стюардесса порхала между креслами, убирая остатки завтрака.

Климов открыл дверь рубки.

— Простите, Притчард. Я знаю, что это свинство, которому нет оправдания.

— Бросьте, Климов. Я рад, что вы хорошо выспались. Корабль на курсе. Можете дремать здесь, в кресле, а я прилягу. Когда вас сменить?

— Когда угодно. Я, кажется, выспался на всю жизнь.

— Хорошо, — первый пилот взглянул на часы, — я, пожалуй, тоже приму таблетку.

…Нет ничего более спокойного, чем вахта в свободном полете. Климов откинулся в кресле и закрыл глаза, прислушиваясь к монотонному пощелкиванию курсографа. Ну вот, он снова в космосе. Теперь, вероятно, надолго. Пилотов, назначенных из резерва, редко снимают после первого рейса. Во всяком случае, несколько рейсов ему обеспечено, а там…

Два взрыва один за другим рванули корпус корабля. Погас свет. В темноте Климов нащупал кнопку аварийного освещения, и рубка осветилась скупым светом маленькой лампочки, укрепленной над пультом.

Во внезапно наступившей тишине стук часового механизма курсографа казался ударами набата. На плавной кривой курса виднелся крохотный всплеск. От него кривая чуть заметно отклонялась влево. Этого было достаточно, чтобы корабль пролетел мимо цели на расстоянии миллионов километров. Нужно немедленно исправить курс. Две-три вспышки из бортовых дюз, и тонкая кривая на бумажной ленте вновь ляжет посередине красной черты, вычисленной со скрупулезной точностью электронными машинами на Земле. Он нажал педаль маневрового двигателя левого борта… Тишина…

Магнитные подошвы больше не притягивались полом, и он двигался по проходу нелепыми скачками, провожаемый встревоженными взглядами пассажиров.

Между дверью, ведущей в тамбур, и комингсом переборки лежал иней. Климов прижался ухом к изоляции двери и услышал тонкий свист. Там, за дверью, была чудовищная пустота, именуемая космосом. Он взглянул на шток автоматического клапана, установленного на трубе, подающей воздух из регенерационной станции в кабину. Клапан закрыт. Это могло означать только одно: разрыв трубопровода.

— Что-нибудь серьезное, кеп? — спросил американец.

— Нет. Микрометеорит пробил обшивку и повредил проводку. Через два часа все будет исправлено. Вот только обед, вероятно, немного запоздает.

Еще бы! Ведь все запасы продовольствия находились там, за этой дверью.

«Два часа, — он бросил взгляд на анероид. — Давление в кабине на пять миллиметров ниже нормального. Через два часа они начнут задыхаться, если только запас кислорода в аварийных баллонах…»

— Два часа, и все будет в порядке, — повторил он, направляясь в кабину.

— Притчард! — Первый пилот спал, раскинув руки. Тяжелое дыхание вырывалось из полуоткрытого рта. — Притчард!

Он тер ему уши, хлопал по щекам, массировал грудную клетку.

— Проснитесь, Притчард!

Тщетно. Сейчас действие снотворного могла парализовать только инъекция энцекардола.

— Рита!

В дверь просунулось бледное, как гипсовая маска, лицо стюардессы.

— Аптечка у вас?

— Она в тамбуре, сейчас принесу.

— Не нужно.

— Я думаю…

— Идите на место! Я буду в рубке. Включите поглотители углекислоты. Кислород расходуйте очень экономно. Никого не подпускайте к двери, ведущей в тамбур.

— Хорошо.

«Ну, решайся, пилот!»

Собственно говоря, решать было нечего. Кислорода в баллонах оставалось примерно на четыре часа. Нужно либо, задраив дверь из кабины в рубку, выбраться наружу через аварийный люк и попытаться проникнуть в кормовой отсек, либо… Двадцать шесть пассажиров.

Скафандр в шкафу. Немного великоват, но ничего не поделаешь. Он закинул руку за спину, чтобы защелкнуть карабин шлема, и почувствовал режущую боль в левой половине груди. Не нужно делать резких движений. Теперь укрепить на груди кислородный баллон и пристегнуть к поясу трос. Не забыть маневровый пистолет. Проклятье! Ни троса, ни пистолета на месте не оказалось. Очевидно, все снаряжение для вылазок в космос хранилось в кормовом отсеке. Ладно, выбора нет. Он проверил герметичность шлема и начал отвинчивать стопор аварийного люка.

Стремительный шквал прижимает тело к полуоткрытому люку. Со взрывом лопнули лампочки плафонов. Черная пластмасса пультов быстро покрывалась толстым слоем инея.

Он бросил взгляд на дверь, ведущую в кабину, и распахнул люк…

За свою долгую жизнь космонавта Климову не раз приходилось покидать кабину в полете, и всегда при этом он испытывал ни с чем не сравнимое ощущение величия космоса. Однако сейчас ему было не до высоких эмоций. Тонкий плотный слой льда осел на петлях, не давая закрыть люк. Упершись ногами в обшивку, он изо всех сил тянул его на себя.

— Сволочь! — Неожиданно крышка поддалась, и, кувыркаясь через голову, Климов начал стремительно удаляться от корабля. Он вытянул руки и ноги. Вращение немного замедлилось, но черный провал бездны между ним и ноль шестнадцатым неуклонно увеличивался.

«Люк!! Никто не знает, что люк открыт. Даже если Притчард проснется до того, как в кабине кончится кислород… Стоит только распахнуть дверь…»