Крэнфорд (Без указания переводчика) - Элизабет Гаскелл

Въ послѣдній разъ, когда я увидѣла бѣдную миссъ Дженкинсъ, было уже много лѣтъ спустя. Мистриссъ Гордонъ поддерживала самыя дружескія сношенія со всѣмъ Крэнфордомъ. Миссъ Дженкинсъ, миссъ Мэтти и миссъ Поль, всѣ ѣздили посѣщать ее и возвратились съ удивительными разсказами о ея домѣ, мужѣ, нарядахъ, наружности; потому-что съ счастіемъ воротилось нѣчто изъ ея ранней юности; она была моложе, нежели какъ мы предполагали. Глаза ея были попрежнему милы, а ямочки не казались неумѣстны на щекахъ мистриссъ Гордонъ. Въ то время, о которомъ я говорю, когда я въ послѣдній разъ видѣла миссъ Дженкинсъ, она была уже стара и слаба и лишилась нѣсколько своей твердости. Маленькая Флора Гордонъ гостила у миссъ Дженкинсъ, и когда я вошла къ нимъ, читала вслухъ для миссъ Дженкинсъ, которая лежала на диванѣ, слабая и измѣнившаяся. Флора отложила въ сторону «Странника», когда я вошла.

— А! сказала миссъ Дженкинсъ:- вы найдете во мнѣ перемѣну, душенька. Я не могу видѣть, какъ прежде. Когда Флоры здѣсь нѣтъ, чтобъ читать мнѣ, я не знаю, какъ провести день. Читали вы когда-нибудь «Странника?» Это удивительная книга… удивительная! и самое поучительное чтеніе для Флоры… (въ чемъ я совершенно согласилась бы, еслибъ она могла читать хоть половину безъ складовъ и понимала бы хоть третью часть)… лучше чѣмъ та странная книга съ дикимъ названіемъ, которая была причиной смерти бѣднаго капитапа Броуна, то сочиненіе Мистера Боца, знаете… Стараго Поца. Когда я была молоденькой дѣвушкой, я съиграла Лучію въ старомъ Поцѣ… [7] Она болтала такъ долго, что Флора имѣла время прочесть почти всю «Ночь предъ Рождествомъ», которую миссъ Мэтти оставила на столѣ.

III

Старинная любовь

Я думала, что, вѣроятно, мое сношепіе съ Крэнкомомъ прекратится послѣ смерти миссъ Дженкинсъ, или по-крайней-мѣрѣ ограничится перепиской, которая имѣетъ такое же сходство съ личными сношеніями, какъ книги съ сухими растеніями («гербарій», кажется, ихъ называютъ), съ живыми и свѣжими цвѣтами въ долинахъ и на лужкахъ. Я была пріятно удивлена, однако, получивъ письмо отъ миссъ Поль, у которой я всегда оставалась одну лишнюю недѣлю послѣ ежегоднаго пребыванія у миссъ Дженкинсъ. Миссъ Поль предлагала мнѣ погостить у ней и потомъ, спустя дня два послѣ моего согласія, я получила только отъ миссъ Мэтти, въ которомъ съ нѣкоторыми околичностями и очень-смиренно она говорила мнѣ, какое большое удовольствіе я ей сдѣлаю, если могу провести съ ней недѣльку или двѣ прежде или послѣ того, какъ я буду у миссъ Поль. Она говорила: «послѣ смерти моей милой сестры, я очень-хорошо знаю, что не могу предложить никакой привлекательности; я обязана обществомъ моихъ друзей только ихъ добротѣ.»

Разумѣется, я обѣщала пріѣхать къ милой миссъ Мэтти, тотчасъ послѣ окончанія моего посѣщенія къ миссъ Поль, и черезъ день послѣ моего пріѣзда въ Крэнфордъ пошла съ ней повидаться, сильно желая знать, каково у нихъ въ домѣ безъ миссъ Дженкинсъ, и нѣсколько опасаясь измѣненнаго положенія вещей. Миссъ Мэтти заплакала, увидѣвъ меня. Она очевидно находилась въ сильномъ волненіи, потому-что предвидѣла мой визитъ. Я успокоивала ее сколько могла, и мнѣ казалось, что самое лучшее утѣшеніе, которое я могу предложить ей, была чистосердечная похвала, вырвавшаяся изъ моего сердца, когда я говорила объ умершей. Миссъ Мэтти медленно качала головой при каждой добродѣтели, называемой и приписываемой ея сестрѣ; наконецъ, не могла удержать слезъ, которыя долго лились безмолвно, закрыла лицо носовымъ платкомъ и громко зарыдала.

— Милая миссъ Мэтти! сказала я, взявъ ее за руку: — я, право, не знала какимъ образомъ выразить ей, какъ мнѣ прискорбно за нее, что она осталась на свѣтѣ одна. Она спрятала носовой платокъ и сказала:

— Душенька, я бы лучше хотѣла, чтобъ вы не называли меня Мэтти: она этого не любила; я боюсь, что я много дѣлала того, чего она не любила… а теперь ея ужь нѣтъ! Пожалуйста, моя дорогая, называйте меня Матильдой!

Я обѣщала искренно и начала называть ее новымъ именемъ съ миссъ Поль въ этотъ же самый день; мало-по-малу чувства миссъ Матильды объ этомъ предметѣ сдѣлались извѣстны всему Крэнфорду и мы всѣ пытались покинуть дружеское имя, но такъ неуспѣшно, что мало-по-малу оставили покушепіе.

Посѣщеніе мое миссъ Поль произошло очень-спокойно. Миссъ Дженкинсъ такъ долго предводительствовала въ Крэнфордѣ, что теперь, когда ея ужь не было, никто не зналъ, какъ дать вечеръ. Ея сіятельство, мистриссъ Джемисонъ, которой сама миссъ Дженкинсъ всегда уступала почетное мѣсто, была тупоумна, вяла и совершенно во власти своихъ старыхъ слугъ. Если имъ заблагоразсудится, чтобъ она дала вечеръ, они напоминали ей; если нѣтъ, она его не давала. Мы проводили время — я, слушая стародавнія исторіи миссъ Поль и работая надъ манишками для отца моего, а она за вязаньемъ. Я всегда брала съ собою множество домашняго шитья въ Крэнфордъ; такъ-какъ мы немного читали, мало прогуливались, я находила это удобнымъ временемъ оканчивать мои работы. Одна изъ исторій миссъ Поль относилась къ любовнымъ обстоятельствамъ, смутно-примѣченнымъ или, заподозрѣннымъ много лѣтъ назадъ.

Наконецъ наступило время, когда я должна была переселиться въ домъ миссъ Матильды. Я нашла ее въ робости и безпокойствѣ насчетъ распоряженій для моего удобства. Сколько разъ, пока я развязывала свои вещи, ходила она взадъ и впередъ поправлять огонь, который горѣлъ тѣмъ хуже, что его мѣшали безпрестанно.

— Довольно ли вамъ шкаповъ, душенька? спросила она. — Я не знаю хорошенько, какъ сестрица умѣла все это укладывать. У ней была удивительная метода. Я увѣрена, что она пріучила бы служанку въ одну недѣлю разводить огонь, а Фанни у меня уже четыре мѣсяца.

Служанки были постояннымъ предметомъ ея горестей; и я этому не удивлялась, если мужчины показывались рѣдко, если о нихъ почти не было слыхать въ «высшемъ обществѣ» Крэнфорда, то дубликатовъ ихъ красивыхъ молодыхъ людей было множество въ низшихъ классахъ. Хорошенькимъ служанкамъ было изъ чего выбирать поклонниковъ, а госпожамъ ихъ, хоть бы онѣ и не чувствовали такой таинственной боязни къ мужчинамъ и супружеству, какъ миссъ Матильда, было отчего нѣсколько бояться: головы пригожихъ служанокъ легко могли быть вскружены какимъ-нибудь столяромъ или мясникомъ, или садовникомъ, которые были принуждены, по своему ремеслу, приходить въ домъ и которые, по-несчастью, были вообще красивы и неженаты. Поклонники Фанни (если только они у нея были, а миссъ Матильда подозрѣвала ее въ такомъ многочисленномъ кокетствѣ, что не будь она очень-хорошенькой, я сомнѣвалась бы, есть ли у ней хоть одинъ) были постояннымъ предметомъ безпокойства для госпожи. Служанкѣ запрещалось, одною изъ статей контракта, имѣть «поклонниковъ»; и хотя она отвѣчала довольно-невинно, переминая въ рукахъ кончикъ передника: «У меня, сударыня, никогда не было больше одного въ одно время», миссъ Мэтти запретила даже и этого одного. Но какая-то мужская тѣнь, казалось, посѣщала кухню. Фанни увѣряла меня, что все это только воображеніе, а то я и сама сказала бы, будто видѣла фалды мужскаго сюртука, мелькнувшіе въ чуланъ, однажды, когда меня послали вечеромъ въ кладовую. Въ другой разъ, когда остановились наши карманные часы и я пошла посмотрѣть на стѣнные, мнѣ мелькнуло странное явленіе, чрезвычайно-похожее на молодого человѣка, прижавшагося между часами и половинкой открытой кухонной двери; мнѣ показалось, что Фанни схватила свѣчу очень-поспѣшно, такъ, чтобъ бросить тѣнь на часы, и положительно сказала мнѣ время получасомъ раньше, какъ мы послѣ узнали по церковнымъ часамъ. Но я не хотѣла увеличивать безпокойства миссъ Мэтти, разсказами о моихъ подозрѣніяхъ, особенно, когда Фанни сказала мнѣ на слѣдующій день, что въ этой странной кухнѣ являются какія-то странныя тѣни и ей почти страшно оставаться одной.

— Вѣдь вы знаете, миссъ, прибавила она: — я не вижу ни души съ шести часовъ послѣ чаю, до-тѣхъ-поръ, пока барышня не зазвонитъ къ молитвѣ въ десять. Однако случилось, что Фанни отошла и миссъ Матильда просила меня остаться и «устроить ее» съ новой служанкой, на что я согласилась, освѣдомившись прежде у батюшки, что дома я ему не нужна. Новая служанка была суровая, честная съ виду деревенская дѣвушка, которая жила прежде только на мызѣ; но мнѣ понравилась ея наружность, когда она пришла наниматься и я обѣщалась миссъ Матильдѣ пріучить ее къ домашнимъ обычаямъ. Эти обычаи исполнялись благоговѣйно, именно такъ, какъ миссъ Матильда думала, что одобритъ сестра. Множество домашнихъ правилъ и постановленій были предметомъ къ тихимъ жалобамъ, сказанныхъ мнѣ шопотомъ во время жизни миссъ Дженкинсъ; но теперь, когда она умерла, я не думаю, чтобъ даже я, любимица, осмѣлилась посовѣтовать какое-нибудь измѣненіе. Напримѣръ, мы постоянно соображались съ формами, соблюдаемыми во время обѣда и ужина въ «домѣ моего отца-пастора». У насъ всегда было вино и дессертъ; но графины наполнялись только, когда были званые гости; а до того, что оставалось, дотрогивались рѣдко, хотя у насъ было по двѣ рюмки на каждаго всякій день за обѣдомъ до-тѣхъ-поръ, пока наступалъ званый вечеръ и состояніе оставшагося вина обсуживалось въ семейномъ совѣтѣ. Подонки часто отдавались бѣднымъ; но когда остатковъ было много отъ послѣдняго вечера (хоть бы это случалось мѣсяцевъ за пять), они прибавлялись къ свѣжей бутылкѣ, приносимой изъ погреба. Мнѣ кажется, что бѣдный капитанъ Броунъ не очень любилъ вино; я примѣчала, что онъ никогда не кончалъ перваго стакана, а многіе военные пьютъ по нѣскольку. Также, за нашимъ дессертомъ миссъ Дженкинсъ обыкновенно собирала смородину и крыжовникъ сама, а мнѣ иногда казалось, что они были бы вкуснѣе, еслибъ гости срывали ихъ сами прямо съ деревъ; но тогда, какъ замѣчала миссъ Дженкинсъ, ничего бы не осталось для дессерта. Какъ бы то ни было, намъ было хорошо съ нашими двумя стаканами вина, съ блюдомъ крыжовника спереди, съ смородиной и бисквитами по бокамъ и съ двумя графинами сзади. Когда появлялись апельсины, съ ними обращались прелюбопытнымъ образомъ. Миссъ Дженкинсъ не любила ихъ рѣзать, потому-что, замѣчала она, сокъ брызнетъ неизвѣстно куда; единственный способъ наслаждаться апельсинами — сосать ихъ (только мнѣ кажется она употребляла нѣсколько-болѣе отвлеченное слово); но тутъ было непріятное воспоминаніе о церемоніи, повторяемой грудными малютками, потому, послѣ дессерта, въ то время, какъ начинались апельсины, миссъ Дженкинсъ и миссъ Мэтти вставали, безмолвно брали каждая по апельсину и удалялись въ уединеніе своихъ спалень наслаждаться сосаньемъ апельсиновъ.