Золото, перина и ночная чертовщина - Флор Веско
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мэри охотно поделилась собственными соображениями. Она приметила, как поступают животные. И потому предположила, что женщине следует встать в постели на четвереньки и ждать. Видя удивление сестер от столь неизящной позы, она великодушно прибавила:
– Думаю, ночную сорочку можно оставить.
– Придумала! – сказала Мэй. – Давайте спросим у Садимы.
Маргарет с Мэри захлопали в ладоши. Несомненно, горничная лучше осведомлена о таких вещах. Тотчас же вызвали Садиму. Сестры откровенно поделились с ней своей проблемой.
– И откуда мне знать лучше вас? – воскликнула Садима. – Я не замужем. А лет, как вам известно, мне столько же, сколько Мэй.
Мэй с Садимой были молочными сестрами.
– Ну, Садима, ты же понимаешь, что мы имеем в виду… – начала Мэй.
А имела она в виду, что хоть обе они и пили молоко из одной груди, но росли в разных мирах. Мир Садимы был попроще, в том числе и по части нравов.
Горничная, подавив раздражение, ответила.
– Что я могу сказать? Да, мне приходится видеться с кучерами и мальчишками из конюшни. И не всегда они ведут себя по-джентльменски. Порой позволяют себе дерзкое словцо, а то и руки распускают. Бывает, что и со мной. Но мой кулак тут же отбивает у них всякую охоту. Вот все, что мне пока известно.
Сестры вздрогнули при упоминании столь ужасных манер. И порадовались, что мужчины их круга донимают их лишь комплиментами и букетами. Или, в порядке исключения, странными испытаниями вроде ночи в особой постели.
– Ясно, Садима, сама ты ничего не делала… но ты же видела, правда? – не отступалась Мэй.
Она представляла жизнь слуг так: одна огромная кровать на все семейство, на кухне общая лохань для мытья, и дети видят все с младых ногтей. Садима сжала кулаки.
– Мне просто интересно, – продолжала Мэй, не замечая раздражения горничной, – как мужчина выглядит там. Внизу.
Она неопределенно указала на пояс. Старшие сестры с любопытством придвинулись.
Садима вдохнула поглубже. Затем открыла глаза и улыбнулась. Глаза у нее были черны от злости.
– Ах это, мисс? Ну, разумеется, тут я могу вас просветить! – сказала она фальшиво-веселым тоном.
И зашептала, держа ладонь у рта:
– Представьте себе, он длиной со спицу и весь мохнатый, от кончика до основания. Точь-в-точь как кошачий хвост, понимаете?
Девушки кивнули. Мэй подумала про сэра Сера, ангорского кота, который был у нее в детстве. Она вспомнила, как ей нравилось тянуть и гладить его длинный пушистый хвост, и решила, что, верно, оценит ночные часы с будущим мужем. Сестер ее это сообщение тоже как будто подбодрило.
Так что Маргарет храбро расправила плечи. Ее причесали, надушили. Затем она надела тончайшую ночную сорочку из батиста, целомудренно прикрыв ее домашним халатом. Будто догадавшись, что его ждут, в дверь постучал дворецкий. Маргарет последовала за ним. Она удалялась по коридору, чтобы провести ночь в таинственной спальне.
Поджатые губы и злые языки
Сестры Уоткинс не имели привычки вставать рано. Однако на следующее утро Мэй спустилась в столовую с первыми лучами солнца. Мэри уже сидела за столом. Мэй машинально помешивала овсянку. Мэри то и дело поглядывала на часы. Обе ждали старшую сестру.
Открылась дверь. Лорд Хендерсон поздоровался и сел на свой стул, не обращая внимания на сверлящие взгляды девушек.
Наконец в столовую вошла Маргарет. Сестры пристально вгляделись в нее.
Вся она была вытянута по вертикали: высокий лоб, гордо задранный нос, прямая спина, длинная шея. На лице легкая угрюмость. Словом, сестра как сестра – та самая, с которой они простились накануне.
Лорд Хендерсон разглядывал чай в своей чашке. Когда вошла Маргарет, он, казалось, впервые заинтересовался юной девушкой, гостившей у него в доме. И спросил с непривычным нажимом: «Хорошо ли вы спали?»
Мэй и Мэри почувствовали: от ответа на этот невинный с виду вопрос зависит итог испытания.
Маргарет опустилась на стул. Налила себе чаю.
– Сожалею, милорд, но спала я довольно плохо, – сказала она наконец. – Кровать уступала в удобстве привычной моей постели, а мне не посчастливилось быть крайне нежного склада.
Мэри закатила глаза. Даже на райском облаке, под периной из ангельских перьев, Маргарет станет сетовать на неудобную постель.
– Крайне жаль это слышать, – ответил лорд Хендерсон. – Трудно вам, должно быть, живется, если вы изнежены так, как говорите. К счастью для вас, вы скоро вернетесь в свою, удобную, спальню.
Маргарет вспыхнула от гнева: замечание лорда в учтивой форме сообщало, что испытания она не прошла. Ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы вежливо кивнуть в ответ. Лорд Хендерсон залпом допил чай и вышел.
Едва за ним закрылась дверь, как Мэри и Мэй засыпали сестру вопросами. Но просчитались. Все еще в бешенстве и растерянности от своего провала, она не сказала ни слова.
Сославшись на недомогание, Маргарет вернулась к себе в комнату, задернула шторы и отказалась от любого общества. Предоставленные себе Мэри и Мэй, желая заглушить тревогу, вышли прогуляться в сад вместе с горничной.
Если главная аллея перед замком огорчала запущенностью, то прятавшийся за главным крылом парк пленял очарованием. Все росло здесь без особого порядка, но в гармонии с излучинами ручья и чуть холмистыми лужайками. Садовник лорда Хендерсона знал свое дело, потому как тюльпаны здесь уже зацвели. Клумбы в стежках цветов напоминали ковры.
Девушки в восторге побежали по извилистым зеленым аллеям. Мэри вскрикнула от изумления и показала Мэй золотую статую в виде дерева, совсем как настоящего. Сестры подошли поближе. Тонкие веточки гнулись, золотые листья дрожали от ветра. Казалось, дерево живое. Может, садовник покрыл настоящее золотой пудрой?
– Что ты говоришь, Садима? – спросила Мэй, услышав, как служанка у нее за спиной бормочет.
– Тут что-то не так, мисс, – ответила она. – В этом замке все как-то неправильно.
Сестры усмехнулись наивности их горничной. Садима упрямо покачала головой.
– И все-таки… Вот, например, видели ли вы здесь хотя бы одного слугу, кроме дворецкого? Как такое может быть? – спросила она.
Девушки привыкли, что их обслуживают, причесывают, моют, одевают, обувают и обогревают, и, по правде говоря, не замечали суетящуюся вокруг прислугу. Садима рассказала, что хотела пойти на кухню, чтобы познакомиться с другими слугами, но только проблуждала
