Тайна исхода - Уилл Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здесь раскопки Техасского общества?
— Что вы хотите?
— Нам нужен главный археолог.
— Вы имеете в виду мистера Гриффина?
— Если так его зовут.
— У вас назначена встреча?
— Это — мистер Тофик, — сказал Нокс, кивая на Омара. — Он возглавляет Высший совет по делам древностей Александрии и хочет поговорить с главным археологом. Думаю, что ему надо сообщить о нашем приезде.
Охранник долго смотрел Ноксу прямо в глаза, но тот выдержал взгляд и глаз не отвел. Наконец охранник поднялся и, отвернувшись, стал тихо разговаривать по переносной рации.
— Очень хорошо, — неприветливо сказал он, закончив. — Езжайте по этой дороге до конца. Там будет сарай. Ждите там — мистер Гриффин туда подъедет.
— Итак? — продолжил Омар. — Нам известно, где жили эти твои терапевты?
— Не совсем, — признал Нокс. — Хотя кое-что мы знаем от Филона Александрийского. Например, он писал, что их поселение располагалось на равнине, протянувшейся на небольшом возвышении и доступной морским бризам. По его сведениям, их дома стояли достаточно близко, чтобы прийти друг к другу на помощь в случае нападения, и в то же время достаточно далеко, чтобы не нарушать уединения. И, да, он упомянул еще об одном.
— О чем именно?
Дорога потихоньку стала уходить вверх. Вдалеке показалась деревянная постройка с натянутым парусиновым навесом. Около нее были припаркованы два потрепанных белых пикапа и внедорожник. Нокс повернулся к Омару с легкой улыбкой.
— Их поселение располагалось на южном берегу озера Мариут, — закончил он.
ГЛАВА 4
I
Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких проходов базара в Асьюте. Всего два дня ее первой заморской экспедиции, и уже такая неприятность с поездом. Она сжала кулак с такой силой, что ногти оставили на ладони светлые вмятинки. «Надо взять себя в руки, — говорила она себе. — Это всего лишь накладка, и не более того». Ее работа заключалась в том, чтобы решать возникающие проблемы и двигаться дальше. Если она не сможет, то найдет себе другое занятие. Она сначала заставила улыбнуться свои губы, потом глаза и наклонилась вперед.
— Так, значит, вы и есть Гейл Боннар? — спросила она как можно жизнерадостнее.
— Да, — подтвердила Гейл.
— Я звонила Фатиме с поезда, — кивнула Лили. — Она сказала, что вы нас встретите. Большое спасибо, что выручили там, на вокзале. Я уже думала, что нас там поджарят.
— Не стоит.
— Кстати, меня зовут Лили. Лили Остер. И вы, конечно, узнали нашу звезду Чарльза Стаффорда.
— Конечно, — отозвалась Гейл. — Рада познакомиться с вами обоими.
— Чертовы маньяки! — пробормотал Стаффорд. — Что на них нашло?
— Здесь сейчас очень неспокойно. Двух девушек изнасиловали и убили. И обе были коптянками. То есть египетскими христианками.
— Я знаю, кто такие копты. Спасибо, — отозвался Стаффорд.
— Бедные девушки, — сказала Лили, глядя на себя в зеркало заднего вида, машинально переводя взгляд на щеку. Лазерная процедура сделала в точности то, что и обещал рекламный проспект, и превратила яркую бордовую родинку в коричневатое пятнышко, большинством людей просто не замечаемое. Но она обнаружила неприятную истину, связанную с уродством: если мучиться от него достаточно долго, то оно становится неотъемлемой частью личности. Она по-прежнему не избавилась от комплекса уродливости, сколько бы зеркало ни говорило об обратном. — А почему так важно, что они были коптянками?
— В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, убийство, полиция просто арестовала сотни других коптов. Это привело к большим осложнениям с Западом. Там считали, что это — религиозная дискриминация, не важно — мусульманская или христианская, хотя они и ошибались. Просто полиция здесь так ведет расследование. Они хватают всех, кто оказался рядом, и бьют, пока кто-нибудь не заговорит. Но на этот раз вместо коптов они схватили мусульманских активистов и избивают теперь уже их. А их друзья и семьи винят во всем людей типа нас с вами. Сегодня в городе проходит большой марш через весь город.
— Просто чудесно, — прокомментировал Стаффорд, на глазах теряя интерес. Он повернулся к Лили: — Что из багажа мы потеряли?
— Думаю, только одежду, — ответила Лили. — Оборудование я спасла.
— Мою одежду, полагаю?
— И мою тоже.
— И в чем, черт возьми, мне стоять перед камерой?
— Мы что-нибудь придумаем. Не волнуйтесь. — Ее улыбка в последние дни все время выглядела натянутой. Но при работе со Стаффордом это стало неизбежно, особенно если в последний момент тебя бросают коллеги, а именно так и случилось. Прошлым вечером за ужином он рассуждал о своей поездке в Дельфы. Gnothi Seauton — предсказал оракул. Познай себя. Стаффорд откинулся на спинку кресла и заявил, что это является его личным рецептом для ощущения полноты жизни. Она невольно фыркнула, разбрызгивая микроскопические частички белого вина по скатерти. Ей никогда не приходилось встречать людей с таким завышенным уровнем собственной значимости, а он при этом отлично преуспевал — был успешен и счастлив. При всей своей самовлюбленности и непоколебимой вере в собственную красоту и чудесность. И уверенности в том, что люди им восхищаются! А они и правда восхищались, потому что люди глупы и считают других теми же, кем себя. Она повернулась к Гейл:
— Фатима сказала, что завтра с нами поедете вы. Мы очень признательны.
— Завтра? — нахмурилась Гейл. — Вы о чем?
— А разве она вам не пояснила?
— Нет, — ответила Гейл. — Она ничего такого не говорила. А что случилось?
— Мы снимаем в Амарне. А наш проводник сбежал в самоволку.
— Скатертью дорога, — пробурчал Стаффорд. — Не велика потеря.
— Вот почему нам пришлось ехать на поезде, — продолжила Лили. — Ваша профессор обещала поехать с нами. Но наверное, у нее неожиданно изменились планы. А у нас нет выхода. И дело даже не в том, что нам нужен эксперт, который будет говорить в камеру, хотя это было бы здорово. Но никто из нас не говорит по-арабски. То есть все документы оформлены и все в полном порядке, но я не знаю, как здесь решаются дела. Ведь в разных странах все делается по-разному, верно?
— Я поговорю с Фатимой, когда мы вернемся, — вздохнула Гейл. — Уверена, что мы что-нибудь придумаем.
— Спасибо, — сказала Лили, сжав ее плечо. — Просто замечательно. — Она быстро подавила угрызения совести. Одним из наказаний за уродство было то, что никто и никогда не предлагал помощь, и все время приходилось изыскивать способы получить то, что требовалось: лестью, сделками, подкупом, жалостью.
Они остановились, и Лили перевела взгляд на ветровое стекло. Дорогу впереди забаррикадировали металлическими ограждениями. Виднелись ряды спецназовцев в черной форме и шлемах, на другом конце улицы проходил марш протеста, толпилась возбужденная молодежь в длинных одеждах, мелькали безукоризненные овалы женских лиц в хиджабах[18] и глаза тех, кто носил никаб.[19] При виде их у Лили перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний. Как она раньше завидовала мусульманкам, имевшим возможность спрятать лицо за непрозрачной вуалью.
— Мне очень неудобно спрашивать, — шепотом сказала она, — но вы уверены, что мы не потерялись?
II
Нокс и Омар ждали Гриффина, облокотившись на джип.
— Маха говорила, что это следы от пуль. Машину обстреляли сразу после того, как мы нашли саркофаг Александра Македонского, — заметил Омар, проводя рукой по свежей после ремонта краске. — Но ведь это неправда?
— Боюсь, что правда.
Омар засмеялся:
— Ну у тебя и жизнь, Дэниел.
— Всякое бывает. — Он наклонился осмотреть почву. Место представляло собой небольшое известняковое возвышение, почти полностью лишенное земли, непригодное для возделывания и не тронутое ни жилищным, ни промышленным строительством. Если в древности здесь кто-то и жил, то шансы найти следы этого были совсем не призрачными. Из-за постройки показались двое мужчин, в серой от пыли и паутины одежде и с такими же серыми волосами.
— Мистер Тофик, — произнес первый, протягивая руку, — вы, как я понимаю, новый руководитель ВСДД Александрии. Поздравляю.
— Спасибо, — ответил Омар. — Меня назначили исполняющим обязанности.
— Я, конечно, встречался с вашим предшественником. Ужасная трагедия потерять такого хорошего человека еще молодым.
— Да, — согласился Омар и повернулся к Ноксу: — А это мой друг, мистер Дэниел Нокс.
— Дэниел Нокс? — переспросил человек. — Тот самый? Гробница Александра Македонского?
— Тот самый, — подтвердил Нокс.
— Для нас это большая честь. — Человек обменялся рукопожатием и с ним. — Меня зовут Мортимер Гриффин. Главный археолог на этих раскопках. — Он повернулся к своему спутнику: — А это преподобный Эрнст Петерсон.