Нефть: Чудовище и сокровище - Андрей Остальский

Например, в начале семидесятых, дескать, горючее было дешевым, и вот брежневская голова надумала вдруг мириться с Никсоном, затевать разрядку международной напряженности и соглашаться на ограничения вооружений. Но стоило ценам подняться, как СССР расхотелось дружить с Западом.

Накопив петровалюты к концу семидесятых, Москва бросила политику разрядки, начала играть мускулами, потянулась вроде бы снова к Индийскому океану, к теплым морям, словно вспомнив опять про «большую игру» – так называли в XIX веке многоходовую комбинацию, которую вели в борьбе за Ближний и Средний Восток великие державы.

Но вот в восьмидесятых годах цены на нефть снова резко пошли вниз, и Москва поскромнела, стала искать пути к новой разрядке, предлагать разоруженческие программы и общечеловеческие ценности.

К 1991 году советская казна совсем опустела из-за дешевизны углеводородов. В итоге СССР и вовсе рухнул, распавшись на составные части. Главная из них – Россия – усиленно старалась дружить с Западом и прежде всего с США, пока нефть была дешева. Но снова возгордилась, как только цены пошли резко вверх. И так как в последние годы они достигли уже неслыханного, рекордного уровня, то пропорционально ему выросла и уверенность России в своих силах. Не просто «встала с колен», как модно сегодня говорить, а уже вроде бы начинает посматривать на энергетически зависимые страны сверху вниз, что ли.

Интересно, что один из сторонников «нефтяной теории» выпускник Гарвардской школы бизнеса и известный обозреватель Филип Брутон настолько овладел современным российским политжаргоном, что оперирует схожей анатомической метафорой. «Если ближневосточные правители требовали только того, чтобы Запад, в обмен на стабильность поставок энергии, лишь закрывал глаза на их домашние привычки, то русские скорее всего потребуют куда более высокой цены. Если мы в ближайшие годы не создадим реальных альтернатив нефти и газу, то нам придется выполнять приказы Москвы».

«Россия Владимира Путина создает экономическую машину, способную поставить Европу, США и страны Азии на колени», – заключает он.

Большинство читателей, наверно, поморщатся: преувеличение! И вообще – обязательно, что ли, кому-нибудь на колени вставать? Разве нельзя всем уважительно сидеть – за столом переговоров, например? Ну а уж если стоять, то почему бы не в полный рост?

Да и теория относительно прямой зависимости политики Москвы от цен на нефть, хоть и кажется убедительной – ведь простые объяснения так соблазнительны! – но не слишком ли все-таки примитивна? А как насчет множества других факторов – от производительности труда, до идеологической составляющей и просто состояния здоровья и психики лидеров? Ведь Брежнев к концу 70-х уже был – как бы это сказать? – не в лучшей спортивной форме. А в начале десятилетия, когда затевал «детант», соображал еще великолепно. Андропов в начале 80-х, по медицинским в основном причинам, религиозно уверовал во «Внезапное ракетно-ядерное нападение» со стороны США и из-за этого чуть мировую войну не начал. Причем тут нефть и колебания цен?

Но доля истины, возможно, в нефтяной теории есть. Например, известно, что Рейган и на самом деле договаривался с Саудовской Аравией в начале 80-х о резком увеличении количества выбрасываемой на рынок нефти – и по сугубо внутренним соображениям и для того, чтобы ударить по советской экономике, затруднить войну в Афганистане. И, кажется, эти цели были в значительной мере достигнуты. Связанные с удешевлением нефти трудности, возможно, даже помогли Горбачеву уговорить своих более консервативных коллег на перестройку…

Главное, есть возможность проверить теорию на практике – посмотрим, не улучшатся ли опять российско-американские отношения после очередного (хотя, понятно, что лишь временного) падения цен на энергоносители.

Но вообще-то российско-американское нефтяное соперничество имеет долгую историю – оно началось уже в последней четверти XIX века. Причем за Россию «выступала» знаменитая шведская команда.

Нобели и дырка от бублика

В начале ХХ века в русском языке существовало такое слово – «БраНобель». Название этой компании смотрело на жителей и с рекламных плакатов и со страниц газет, и с круглых боков керосиновых цистерн. Оно даже стало нарицательным, обозначая пример блистательного капиталистического успеха. Могучая компания, королева российской биржи, дававшая работу, на приличных по тем временам условиях, тысячам людей. Попасть на службу в «БраНобель» считалось верхом удачи. Ко всему прочему, это был еще и прообраз современной транснациональной корпорации, заслужившей достойное место в истории мирового капитализма. По мнению некоторых экономистов, это был «один из величайших триумфов» делового предпринимательства XIX века.

Ну а для большевиков, для молодого Сталина, компания была олицетворением империалистического зла и удобным объектом ненависти, призванной сплотить рабочие массы. На бакинских месторождениях был заложен фундамент революционной карьеры Сталина, и нельзя исключать, что без «БраНобель» и без апшеронской нефти его судьба, а, значит, и судьба страны сложилась бы иначе.

Но что касается обрусевших шведов, феноменальных братьев Нобель, то у них был для начала отец по имени Эммануэль, эмигрировавший в Россию в конце тридцатых годов XIX века. Эммануэль этот уже и сам по себе был гениальный инженер и предприниматель. Среди прочего изобрел технологию изготовления фанеры, которая с некоторыми модификациями используется и до сих пор. И это его изобретение перевернуло мебельную промышленность. Но российские военные были в большем восторге от другого его открытия – подводных мин. Эммануэль создал процветавшую военную компанию, которая могла бы потенциально заложить основу мощной и независимой российской военной промышленности. Но не тут-то было: то ли не давал кому надо достаточных «откатов», то ли еще по какой-то причине, но попал он во внезапную немилость у чиновников, которые отозвали государственные заказы и разорили компанию. (Официально ссылались на недовольство недостаточной мощностью его мин, хотя с их помощью и удалось подорвать четыре английских корабля).

Альтернативные, более милые чиновным сердцам поставщики, впрочем, дела поставить не сумели, и сын Эммануэля Людвиг увидел возможность возвращения в ту же нишу. Он заново отстроил в Петербурге весьма успешную компанию по производству вооружений и боеприпасов. Причем он не только эффективно руководил большим производством, но, подобно отцу, продолжал изобретать. Правда, в основном очередные орудия смерти, но что делать, если только они гарантировали компании выживание… В книге «Механический завод Людвиг Нобель. 1862–1912» рассказывается об «остроумном станке» для нарезки дорожек в ружейном стволе, изобретенном Людвигом Нобелем. «Станок этот по конструкции был втрое легче, проще и дешевле английских и бельгийских, причем работа на нем была лучше, так как благодаря большей устойчивости резца кропотливая работа нарезки стволов, сопряженная с большим браком, значительно упрощалась». Чуть ли не первый в мире предложил он свою конструкцию пулемета под названием «мультипликатор», способного выпускать 104 пули за 10 секунд. Но российское военное ведомство не рискнуло связываться со столь «фантастическим» изобретением. Еще один сын, Альфред, прославился еще больше. Именно он изобрел динамит, а потом и учредил Нобелевскую премию. Но, помня о печальном опыте отца, предпочел обосноваться со своей компанией во Франции. Только самый старший брат – Роберт, химик по образованию и профессии, не сумел создать собственного дела и перебивался на побегушках у более удачливых младших братьев. Но именно ему выпало сыграть решающую роль в нефтяной истории России и мира.

В 1873 года Людвиг вручил ему 25 тысяч рублей наличными (огромные деньги по тем временам) и отправил в командировку на Кавказ с задачей срочно найти большую партию орехового дерева, подходящего для изготовления ружейных прикладов.

Но дерева Роберт не нашел. Зато он увидал воочию, как бьет из-под земли азербайджанская нефть и, осознав ее огромный потенциал, купил по случаю – за те самые 25 тысяч – нефтеочистительный завод. Людвиг поначалу рассердился на брата, но потом сменил гнев на милость, дал уговорить себя, что бакинская нефть – потенциально даже более золотая жила, чем ружья российской армии. Ему удалось заручиться поддержкой влиятельных членов императорской семьи, но для серьезного прорыва нужен был инвестиционный капитал – и большой. В России его взять было негде. Но в семейное предприятие поверил парижский брат Альфред. Ему удалось достичь почти невероятного – получить большой кредит от французского банка «Креди Лионнэ» под залог нефти – еще не добытой, еще лежащей в азербайджанской земле. Это была революционная финансовая инновация, важный прецедент – потом это станет общепринятой практикой и полученные таким образом кредиты лягут в основу многих нефтяных состояний, помогут становлению компаний-гигантов.