По законам Дикого поля - Евгений Бажанов

В Диком поле табунщики пользовались в работе и скрученной веревкой – арканом, и, по примеру азиатских кочевников, петлей на шесте для ловли овец в период стрижки. Но самым главным орудием они признавали только кнут. Уважаемый табунщик и пастух не позволял себе портить скот ударом кнута. Достаточно взмаха кнута и оглушительного щелчка – и стадо разворачивалось в нужную сторону.

Но против сабли кнут имеет только одно преимущество, он длиннее. Зато кнут мог быть срезан как стебель камыша. Неизвестно, чем бы закончилась схватка, но отца выручил Дружина.

Как только рассеявшиеся на короткие мгновенья ордынцы стали снова приближаться к летящему рыдвану, Дружина, скакавший сбоку, наискосок прошел перед преследователями, раскручивая кистень. Он привел их в замешательство и увел за собой часть преследователей.

Уходя от кочевников, Дружина внезапно откинулся всем телом в сторону и, свесившись с боку у скачущей лошади, удерживаясь за седло одной ногой, вытянул руки и точно выстрелил из пистолета. Одним рывком он поднялся в седло и стал уходить к оврагу.

Навыки лихой верховой езды табунщики постигали с детства, как ходить за сохой. Такова особенность России, где от жилья до жилья десять-двадцать верст – обыкновенное дело. А в Диком поле пятьдесят и сто верст от дыма до дыма считалось совсем недалече. На таких просторах хорошо чувствовать себя мог только хороший всадник на добром скакуне.

Рыдван влетел в овраг Долгий под углом и сразу растворился в кустах. Следом в чащу нырнул Дружина.

– Заряжай ружья! – крикнул Максим младшему и среднему сыну, толкая их на дно оврага. Сам он изготовился к решительной схватке. Сбоку стоял с вилами наперевес старший сын.

Один из ордынцев спешился и, прорубая путь среди зарослей, двинулся в глубь оврага. Он едва не остался без ног. Теснимый острой косой и вилами, попятился и побежал.

Ордынцы кружились в раздумье перед оврагом. Принять решение им помог выстрел со стороны. На помощь соседу пришли овражные люди, привлеченные пальбой в поле.

Кочевники повернули коней вспять.

Калачевы перевели дух. В этот час семье табунщика повезло. Отбились. Крутой овраг почудился райским местом. Хмель переплетал деревья, кустарники и образовал причудливые цветущие беседки.

Вскоре у края оврага показались младшие братья Калачевы с двумя заряженными ружьями. Третье ружье где-то выронили во время сумасшедшей скачки.

В поле вспыхнул стог сена. У другого копошились кочевники. Максим выстрелил из ружья. Взял другое и побежал в поле.

– Не выходить. Прикройте меня.

Пробежав полсотни шагов, Максим снова выстрелил и принялся перезаряжать ружье.

Шайка ордынцев снялась и неспешно пошла в степь.

Из буерака, отростка оврага Долгий, вышло с десяток бородатых мужиков. Семейство Максима Калачева направилось в их сторону. Обнялись и пошли вместе с овражными вдоль оврага.

В одном месте с откоса открылась деревенька в три избы. Пройди вдоль оврага десяток шагов, и скроется она за деревьями и кустами. На дне оврага кроме изб два крошечных огородика. Тут же корова и две лошади на привязи, где-то в зарослях гоготали гуси.

Еще одна похожая деревенька в две избы находилась в зтом овраге на расстоянии версты. Другого жилья в округе не было на сорок верст вокруг.

Посевы пшеницы овражные люди держали в стороне от деревни, по разные стороны от оврага…

Овражные люди – особый род переселенцев. Отрезанные от остального мира, они жили своей автономной жизнью. Главной их особенностью являлось то, что они не искали ни с кем никаких контактов и старались как можно дольше сохранить в тайне свое местонахождение.

Потомки вольнолюбивых хлебопашцев считали, что земля, вода и солнце даны Богом, а данное Богом никто не имеет права отнять у них. Их представления вступили в противоречие с интересами государства и с интересами знати, которую за служение государству почему-то награждали дарением деревень с крестьянами.

Они одинаково опасались и кочевников, и российских воинских команд, рыскавших в пограничье Дикого поля. Уходили на пустоши в самую глушь с одной лишь заплечной котомкой, без запасов одежды, почти без семян и оружия. Уходили под видом нищих бродяг и погорельцев, сирот, принимали вид блаженных, сказывались Иванами, не помнящими родства, лишь бы избежать возврата в крепостное состояние. Если у них не было особых примет, то воинские команды часто отпускали их или мобилизовывали на государственные работы, и становились они государственными крестьянами. Они и составляли большую часть самых скрытных переселенцев. Хотя были среди них в немалом количестве религиозные сектанты и встречались беглые каторжники.

Иваны, не помнящие родства, в это время Россию не продавали и, очевидно, немало сделали для ее укрепления в пустынных землях. Люди широкой кости и безоглядной отваги с одним дубьем отчанно сражались за свою жизнь, за свои вольные понятия. Вначале их было мало. Но первые помогали последующим, и постепенно на новых землях укреплялась новая общность людей, очень свободных духом, помыслами и действиями самостоятельных…

6

Другой отряд вторгшейся орды наткнулся на телегу с Вожей и садчиком Евлампием. Кочевники изменили направление движения и устремились к телеге.

Зверолов увидел их за полторы версты.

– Корсаки, – негромко, но так, что услышали попутчики, сказал Вожа. Так звероловы называли степную лисицу серо-рыжего меха. Знатные киргизы любили шить шапки из меха корсаков, за что и получили прозвище «корсаки».

Переселенцы из России дали киргизам и второе прозвище – «штаны». Пришедшие из Азии киргизы отличались от некоторых других степных кочевников огромными штанами. Отправляясь на охоту и в дальний поход, их всадники надевали штаны, доходившие до подмышек. В штаны заправляли всю верхнюю одежду, отчего штаны казались еще больше.

– Большой набег, – Вожа показал рукой на еще один отряд кочевников, двигавшийся в другом направлении, на значительном удалении, в двух часах пути: – Не было ветра да повеяло, не было гостей да понаехало.

Вожа направил телегу ближе к оврагу, но уходить в заросли не стал. Он вместе с Евлампием развязал ремни и вывел лошадь из оглобель. Лошадь поставил так, чтобы ветерок дул в лицо сбоку и относил пороховой дым, не застилал обзор.

Правая рука зверолова привычно пробежала по рукоятке пистолета, ножа, большой палец скользнул по патронташу, будто считал патроны. Зверолов велел садчику взять длинный посох и укрыться за повозкой. Ваську поручил держать клячу за узду и не высовываться из-за лошадиной груди. Сам он набросил на спину лошади попону и положил на нее ствол длинного ружья. Он широко расставил ноги и стал ждать скачущую шайку.

За четыреста шагов Вожа произвел первый выстрел. Лошадь под передним всадником рухнула.

Зверолов быстро перевернул барабан и выстрелил… Следующие два выстрела сняли двух передних всадников.

– Беркут! – ветер принес тревожный возглас.

Меткого охотника знали на всех кочевьях; кто-то видел его, а большинство по слухам.

Кочевники придержали коней и пустили несколько стрел. Прозвучало два выстрела. Но они не причинили вреда. Корсаки использовали ружья, какие ладили и в России, но еще сто лет назад, фитильные, бескурковые, не дающие точного боя на расстоянии…

Вожа произвел еще один выстрел. И еще одна лошадь пала под замешкавшимся всадником.

Следующая стайка стрел поразила Васька и лошадь, которую он держал. Старая лошадь тихо подогнула колени и как-то устало легла на землю, открыла стрелка.

Вожа перебежал к телеге. Положил ружье на угол повозки и, стоя на одном колене, выстрелил. Облако порохового дыма в очередной раз окутало стрелка. Дым щипал глаза и, казалось, они у зверолова увлажнились, поблескивают, но руки привычно и уверенно перезаряжали ружье.

Ордынцы повернули назад. В Диком поле бегущих часто добивали. Показавший спину – легкая добыча. По законам Поля можно отступать, но нельзя бежать и показывать спину.

Вожа прицелился вслед уходящим всадникам, но опустил ружье:

– По законам Поля показавший спину – покойник, – сказал он садчику. – Бегущий слишком легкая добыча. Да заряды дороги. Сбережем. Что с Васьком?

– Стрела скользнула по ребрам, но внутренностей не задела. Рана не очень тяжелая.

Вожа и Евлампий перевязали мальчишку и положили в телегу. Они впряглись вместо убитой лошади, взялись за оглобли и медленно покатили фургон к усадьбе табунщика.

7

Один из отрядов кочевников уже вышел на усадьбу семьи Калачевых. Шестеро всадников обогнули калду и беспрепятственно подъехали к неогороженной усадьбе.

Обе дочери Максима работали в огороде. Завидя приближающихся ордынцев, они бросились в избу. Как учили мать с отцом, как учила жизнь, обе спрятались в погребе.

Ордынцы, с осторожностью оглядываясь, въехали во двор, но сопротивления не встретили. Они с простодушным нескрываемым любопытством разглядывали чужую жизнь: по их видению привлекательно богатую, непонятную и, как казалось, враждебную.