Очень таинственный остров - Владимир Малов

–Тогда я сейчас.

Через пару минут она вернулась. Под мышками у нее были копченый окорок немалых размеров и зажаренная телячья нога. В глазах доктора педагогических наук прыгали озорные искорки.

–Я о пропитании позаботилась,– объяснила она,– на несколько дней хватит. Не есть же все время черепашьи яйца! – Все было тихо, только один пират поднял с песка голову и перекрестился, когда окорок прямо на глазах сдвинулся с места и пропал.

Бабушка бросила взгляд на запакованного пленника.

–Глаза ему завяжите, чтобы высоты не испугался. В такой ситуации и здоровый человек вполне может схватить инфаркт.

Петр сходил в пиратский лагерь, нашел брошенную кем-то косынку и крепко-накрепко завязал капитану глаза. Да еще запасся парой веревок. Для страховки, чтобы не растеряться в пути, веревками привязали к бабушке окорок и зажаренную ногу. Теперь все! Можно лететь. Операция похищения была проведена блестяще.

Ориентируясь по электронному компасу, робинзоны мигом вернулись в свой лагерь. Пленника осторожно положили на траву. И тут произошла небольшая дискуссия.

–Бренк,– сказал Златко,– теперь надо сделать так, чтобы он нас мог слышать.

–Да, пора снять эффект кажущегося присутствия,– согласился Бренк.– Живя в XVII веке, что он подумает, разговаривая с невидимками? От суеверия помрет на месте!

–А от вида наших одежд не помрет? – спросил Костя.

–Во что бы ни был одет человек, лучше его видеть и слышать,– рассудила Александра Михайловна.– И не такой уж этот пират дремучий, он книги читает.

Бренк повозился в сумке с прибором.

–Готово!

–Руки и ноги пока не развязывайте,– распорядилась бабушка.– Снимите повязку с глаз и вытащите кляп изо рта.

Пленник пошевелился. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

–Кто мы такие, вам знать не надо,– сказала Александра Михайловна, обратившись к пленнику по-английски.– Вашей жизни ничто не угрожает. Все, что вы должны – ответить на наши вопросы. Потом мы вернем вас к вашим товарищам.

Пленный пират нервно облизал губы. Лицо его, обрамленное короткой бородкой, было смертельно бледным. Сделав над собой усилие, неуверенно, запинаясь, он заговорил. Александра Михайловна переводила:

–Спрашивает, не боги ли мы, ему неведомые, спустившиеся с небес?

–Лучше сказать, что боги,– проговорил Петр.– Тогда он точно на все вопросы ответит.

Но бабушка покачала головой.

–Нет! Нельзя человеку представляться тем, кем он никогда не станет,– сказала она наставительно, а затем что-то произнесла по-английски. Пленник прикрыл на мгновение глаза, потом, опять запинаясь, начал что-то рассказывать. Александра Михайловна, высоко подняв брови, перевела:

–Говорит, что знаком с книгой Коперника из Торуни о множестве обитаемых миров во Вселенной, хоть и внесен этот труд инквизицией в «Индекс запрещенных книг». Говорит, что чувствовал, как неведомая сила поднимает его в воздух. Спрашивает, не прилетели ли мы с других звезд, потому что умеем летать и одеты так, как никто на Земле не одевается.

Наступила тишина. Изумлению робинзонов не было предела.

–Просвещенный человек! – воскликнул наконец Бренк.– Кто же он, пират или ученый? Немногие в XVII веке были знакомы с учением Коперника.

Александра Михайловна с достоинством произнесла:

–Мы люди Земли, такие же, как вы. Лишь более вас знающие и обладающие иными возможностями. Так будете отвечать?

Пленник кивнул. С достоинством он сказал:

–Если смогу, на все ваши вопросы отвечу. Хотя бы ради редкой возможности побеседовать со знающими людьми. Немногому я верю; но всегда чту разум и знания.

Костю распирало любопытство:

–У вас тетрадь на столе была. Что вы в нее записывали?

Пират пожал плечами. Похоже, вопрос его удивил.

–Что может записывать человек, плавающий по океанам и умеющий наблюдать? Я давно интересуюсь морскими течениями и направлениями ветров, интересуют меня глубины в разных местах океана, животные и рыбы, обитающие в соленой воде. Наблюдают многие, а вот записывают не все. Знания уходят, а они могут пригодиться другим мореплавателям. Да и всем, кто хочет больше знать о море.

Робинзоны переглянулись.

–Так вы, значит, ученый? – спросил Бренк с некоторым уважением.

–Ученый? – Пленник снова пожал плечами, насколько позволяли веревки.– Я штурман, и зовут меня Бартоломью Хит.

–А мы думали, вы капитан,– произнесла бабушка.

–Капитан «Крокодила» – Джек Робертсон. Но его трясет лихорадка. И он остался в каюте, за ним ухаживает черный слуга Бенжамен.

–Так как же вы, ученый человек, стали пиратом? – мрачно спросил Петр.– Грабите корабли, зарываете клады. Ведь вы же объявлены вне закона!

–Опасное ремесло,– подумав, ответил Бартоломью Хит,– но нет в нем, на мой взгляд, ничего постыдного. Опасное ремесло, но и захватывающее. Мы охотимся за торговыми кораблями, чаще всего испанскими, а военные фрегаты охотятся за нами. Месяц назад у Мадагаскара «Крокодил» едва ушел от погони. Нам повезло, что прежде я открыл у тех берегов сильное течение, а отшельник научил меня предсказывать погоду с точностью до часа. Мы сманеврировали и поставили три фрегата под ураган, а «Крокодил» благополучно прошел по самому его краю...

Костя хотел было спросить, кто такой отшельник, про которого он уже не первый раз слышит, но опять вмешался Петр.

– Но не всегда же вы были пиратом? Пиратами не рождаются.

– Не всегда,– просто согласился пленник.– Я был штурманом на торговом судне. «Крокодил» нас захватил в плен.

– И вы перешли к пиратам? – поджав губы, спросил Петр.

По лицу Бартоломью Хита скользнула тень, когда Александра Михайловна перевела вопрос, и он не сразу ответил:

– Джек Робертсон долго выхаживал меня от ран. Кто-то из оставшихся в живых после боя показал, что я штурман, а Робертсон в тот момент нуждался в штурмане.

–И вы остались с пиратами? – не унимался Петр.

Александра Михайловна даже на него прикрикнула:

– Петр! Да перестань ты! Перед нами человек своего времени, с устоявшимися взглядами, свойственными его исторической эпохе. В конце концов, будет тебе известно, среди пиратов были весьма достойные люди. Уолтер Рэли писал стихи и философские трактаты, а сэр Френсис Дрейк открыл пролив и вторым после Магеллана совершил кругосветное путешествие... Петр насупился:

–Конечно, он человек своего времени, но я бы, будь я на его месте...

Бартоломью Хит снова заговорил:

– Не скрою, привлекает меня и то, что на «Крокодиле» гораздо больше возможностей для моих занятий и наблюдений. Прежде я плавал одним и тем же путем из Бристоля в Кейптаун, а теперь мы ходим везде. Нередко Джек Робертсон меняет маршрут По моей просьбе, ложится в дрейф, когда я бросаю за борт лот.

–Вот видите! – с одобрением заметила Александра Михайловна.– У человека на первом месте сугубо научные интересы, и это надо только приветствовать. Будем считать, что пребывание его в пиратах вполне оправдано. А теперь вопросы буду задавать я. Пора же, наконец, заняться тайной острова!

–Задавай! – буркнул Петр.

–Так вот, что нас интересует,– сказала бабушка по-английски.– На острове происходят странные вещи. Наверняка вы что-то знаете. Вот, например, радиопередачи в ваш-то XVII век!

–Радиопередачи? – осторожно, словно пробуя незнакомое слово на ощупь, повторил пират-ученый.

С минуту Александра Михайловна смотрела на него испытующе.

–Нет,– заключила она по-русски,– по лицу видно, этого он и в самом деле не знает.

Она опять перешла на английский.

–Тогда поговорим о другом. Мы были рядом с вами, когда вы доставили на поляну большой сундук.

На лице Бартоломью появилось выражение неподдельного изумления.

–Вы были рядом?! – воскликнул он.– И мы не заметили вашего присутствия?! Быть этого не может! С нами был матрос-индеец, он чувствует человека за тысячу шагов, слышит хруст веток и шорох травы.

–Уж поверьте на слово! – сказала бабушка.– Мы были от вас не в тысяче, а в двух шагах. Просто вы не могли нас ни видеть, ни слышать. Когда вас похищали из лагеря, вы ведь не заметили нашего присутствия?

На лице штурмана появилось странное, но вместе с тем очень знакомое выражение. И Костя вдруг вспомнил: точно такое лицо бывает у Лаэрта Анатольевича, когда тот сталкивается с какой-либо технической диковиной, принцип действия которой ему неведом. Чувствовалось, что в душе штурмана идет напряженная внутренняя борьба. Но наконец Хит решился:

–Я ваш пленник,– заговорил он просто, хотя и вкрадчиво,– так что не мне задавать вам вопросы. Но по всему видно, что вы совсем необычные люди, а мною больше всего движет стремление постичь истину до конца. Так, может, нам будет легче понять друг друга, если точно знать, в чьи руки я попал? Вы не боги, и вы не со звезд, вы очень странно одеты и очень юны... И вы тоже еще молоды, миссис,– добавил галантно пират, глянув на доктора педагогических наук.– Если я должен все сохранить в тайне, возьмите с меня любую клятву. Разумеется, вы можете оставить мои слова без внимания, но поверьте, продиктованы они лишь неистребимой любознательностью.