Изнанка. Том 2 - Самат Бейсембаев

— Могу. Но нет.

— Что нет?

— Нельзя.

— Мне продолжать задавать очевидные вопросы или ты, наконец, снизойдешь до внятного и вразумительного, а самое главное развернутого ответа?

— Сам подумай: откуда у меня столько денег?

— Так это понятно, — пожал он плечами. — Я же спрашивал чисто с технической точки стороны.

— Если технически, то да — могу, но все равно нельзя, — и на его вопросительный взгляд, — если денег будет слишком много — они обесценятся.

— Продолжай, — сделал он задумчивый взгляд.

— Как-то люди открыли другой континент. Очень богатый континент. Туда хлынули пустые корабли, а назад возвращались груженные тоннами золота и серебра. Как итог, люди перестали работать. Но что-то есть нужно было, поэтому все необходимое закупали у других, а те в свою очередь взвинтили цены. Это и привело к обесцениванию денег. Для этого даже есть своё слово — инфляция.

Повисло молчание. Нужно было переварить полученную информацию.

— Никак не припомню подобного. Где это было?

— В моем мире, — бросил я, на что Ордигор бросил быстрый взгляд в сторону…

— Погодите. Что значит в твоем мире? — … Танула.

И да, он был с нами. С недавних пор он стал неотъемлемой частью наших тренировок.

— Думаю, ему стоит довериться, — ответил я Ордигору, и, повернувшись к Танулу, — есть одна тайна, которую ты не знаешь обо мне — я не из этого мира. Я — пришлый.

Танул долго молчал. Целых две минуты на его лицо, как бы он не старался скрывать, можно было наблюдать, как мысли в голове пролетают с неимоверной быстротой, сминая друг друга одна за другой. Скептический взгляд со сжатыми глазами, как бы говорящий не держите меня за глупца, не давали усомниться в его недоверии, а затем, быть может, посетила его мысль, что это всего лишь глумление с нашей стороны, потому как черты его лица разгладились, и исчезла в них некая злоба, сменяемая глубокой задумчивостью, но все же с обидчивостью. Пару раз он, было, разжимал губы и набирал воздуха в легкие, чтобы, наконец, извлечь звуки, но всякий раз его останавливало глубокое, скорее не непонимание, а невозможность вообразить подобное. Тем не менее, придя к какому-то консенсусу с самим собой, он произнес лишь одно единственное слово, которое почему-то показалось мне столь облегчающим:

— Слушаю.

— Как я уже и сказал ранее, я не из этого мира. Как и почему я сюда попал — можешь не спрашивать: я не знаю. Просто прими как данность. Я прибыл сюда совсем из другого мира, почти не похожего на этот. Он без магии, если только не считать за магию различного рода шарлатанов, вводящих в заблуждение слабые умы в целях наживы.

— И почему я должен верить? Какие доказательства?

— У меня нет доказательств, кроме моих правдивых слов, — внутренне напрягся я. Право же, как я мог это освидетельствовать?

— Да, впрочем, они мне не так уж и нужны были. Я верю тебе, — как-то быстро он признал этот факт, чем удивил меня: неужели так доверяет мне? — Просто думал раз уж есть, то утешить своё любопытство, — пожал он плечами, как бы извиняясь. — Расскажи мне о нем. Кем ты там был? Аристократ?

— У нас общество не делится на классы. Там все равны. Ну, по крайней мере так выглядит на первый взгляд, — хмыкнул я своим мыслям.

— Как это? — вмешался Ордигор. — А кто вами правит?

— Его выбирают. Каждый отдает свой голос, и кто больше набрал, тот и становится временным правителем на несколько лет.

По его виду казалось, что он услышал сейчас от меня что-то настолько невообразимое, что-то настолько невозможное, что не имело никакого право на существование. Он даже не мог себе представить, что подобное может быть. Хотя вот, под боком за горами есть что-то подобное.

— Думаю об этом лучше не распространяться в нашем обществе, — заключил он после небольшого раздумья, и я кивнул.

— А был я…

— Ты был благородным, — вдруг произнес Танул пристально глядя на меня.

— Что, прости?

— Ты был благородным. И не просто благородным, а самым благородным, если понимаешь, о чем я.

Я переглянулся с Ордигором в надежде, что не я один такой непонимающий и отражением увидел свои эмоции.

— Ты, — Танул посмотрел на меня, — не понятно кто, не понятно откуда, и соответственно, не понятно с каким будущим. Лишь с тем, которое может получить простолюдин. Ты этим будешь довольствоваться? Ты, — посмотрел он на Ордигора, — пленник этих стен, которого загнали сюда только, чтобы не мешался. Я же, — сделал он паузу, — третий сын из троих в кочевом племени. И если вы не понимаете, какие у нас законы на этот счет, то я вам поясню: я — никто. А теперь скажите мне: какие перспективы нас ждут? Да никакие. Так и будем прозябать на задворках и вторых ролях, если сами не возьмем ситуацию в руки.

— И что ты хочешь предложить?

— Другие учащийся уже посматривают на тебя, как на особенного. Но все же им мешает тот факт, что ты простолюдин. Но если мы это изменим, то что будет? А вот что — они пойдут за тобой. Мы можем создать вокруг тебя некий орел священности, на уровне избранности. Тебе внемлют — ты будешь властвовать.

— Я согласен, — как-то быстро откликнулся Ордигор. — Я больше не хочу тут прозябать. Надоело. На все готов — всяко лучше, чем здесь.

На секунду я опешил от этих слов, и даже немного почувствовал страх и волнение, но все же внутри меня раздирало на части от той перспективы, что рисовало воображение. Во мне боролись два человека: один из прошлого, который лишь мечтал; другой из будущего, которого я себе представлял. Осталось понять, кто я в настоящем.

— Об этом нужно подумать более тщательно.

— Я не тороплю. Но и, прошу, не затягивай с этим, — на что я кивнул.

— Давайте начнем уже тренировку, — оборвал нас Ордигор, как обычно в своей манере.

Я сделал шагов двадцать и занял место напротив Танула. Сегодня у нас спарринг один на один. Соприкосновения взглядов, кивок головы готовности и начало. Поток огня хлынул на меня и тут же иссяк в плотном прозрачном вакууме вокруг него. Нет кислорода — нет огня. Простая истина, которая работает безотказно. Конечно, есть еще другие средства для поддержания огня наподобие различных газов, но не будем вдаваться в общее, когда говорим о частном. Он, не прекращая натиска, начал осыпать меня различными ударами. Ко мне пришло одно воспоминание из детства, когда мы с ребятами играли