Сердце прощает - Георгий Косарев

Чем дальше удалялся поезд на запад, тем острее ощущалось дуновениевойны: шли встречные санитарные поезда, переполненные ранеными; по обестороны железной дороги зияли воронки от разрывов авиабомб; громоздилисьпод откосами исковерканные обгоревшие вагоны.

Не доезжая до станции Рославль, эшелон разгрузился. Сводная колонна,выслав походное охранение, в пешем порядке двинулась к линии фронта.Теперь путь их лежал по проселочным дорогам, по перелескам, через поля...

С полной боевой выкладкой, Игнат шел правофланговым. На его буром отзагара лице выступили крупные капли пота, запыленные брови казалисьседыми. Скатка новой колючей шинели остро терла шею. Он проводил ладоньюпо натертому месту, стараясь уменьшить боль, но кожа от этого еще большесаднила.

Волнения и тревоги будоражили душу Игната. Где-то уже совсем близкобушевала война, и ему хотелось зримо представить себе ее, оценить своисилы.

На рассвете маршевая колонна прибыла в назначенный пункт. Рядовые исержанты были распределены по подразделениям бывшего мотострелковогополка, отведенного после тяжелых боев на частичное переформирование вармейские тылы. Где-то, в десятке километров, время от времени доносилисьприглушенные расстоянием перекаты пулеметных очередей и грохот артиллерии.С самого утра почти весь полк встал на рытье окопов и оборудование огневыхточек. В работу включилось и пополнение.

Сняв гимнастерку, Игнат с крестьянской основательностью прилежнорезал лопатой землю, сильными размашистыми движениями отбрасывал на бровкуслежавшийся на поверхности суглинок. Чем глубже становился окоп, темтревожнее делалось на сердце Игната. Он чувствовал, как неотвратимоприближается то, к чему он упорно готовил себя. Первый бой! Каков онбудет? Что принесет он ему, Игнату?

Во время перекура он разглядывал пахнущую глиной красно-желтую стенкуокопа и мысленно перенесся домой, на кирпичный завод, к своемустанку-прессу. Машинально взял со дна кусок глины и, разминая в руках ее,как тесто, подумал: «Да, кирпичики из нее были бы хорошие, что и говорить,только строй дома да дворцы...»

В раздумье Игнат не заметил, как к нему подошел командир батальона,капитан, кряжистый человек лег тридцати пяти. Оглядев Игната с ног доголовы, спросил:

— Новичок?

— Так точно, товарищ капитан.

— Понятно. — Капитан еще раз смерил Игната оценивающим взглядом. — Вармии служить приходилось?

— По срочной два года в пехоте, — доложил Игнат.

— Очень хорошо, это пригодится, — сказал капитан. — Похоже, изкрестьян?

— Как вам сказать, родился в крестьянской семье, жена колхозница, асам рабочий.

— Хорошо. Значит, по-рабочему будешь бить фашистов. — Командирбатальона взял у Игната лопату и принялся разравнивать и уплотнять землю,выброшенную на бровку окопа. — Вот так надо, — бруствер тоже защита,глядишь, все лишняя пуля-то в нем и застрянет... Сейчас наша главнаязадача зарыться в землю. Ясно? — проговорил он и, отряхнув руки, двинулсяпо траншее дальше.

— Видал, какой наш комбат? — кивнул в сторону удаляющегося капитаназагорелый боец с холодными глазами и глубокой ямкой на подбородке.

«Почему-то про таких, с ямкой на подбородке, говорят, что будетвдовым», — мимоходом подумал Игнат и ответил:

— Комбат как комбат. Вроде деловой.

— Деловой — это да, но со странностями, — с усмешкой произнес боец,судя по выгоревшему и обтрепанному обмундированию, уже побывавший вофронтовых переделках. — Для нашего капитана, видишь, все хорошо, что поп,что попадья. Ты рабочий — хорошо, я крестьянин — тоже хорошо. Третьего днянас немец тряханул так, что полбатальона полегло, а он опять говорит —хорошо, здорово, братцы, мы им дали.

— А может, и правда дали? — сказал Игнат.

— Если бы дали, то они не лезли бы. А го ведь прут и прут, удержунет.

Игнат посмотрел прямо в холодные глаза бойца и спросил:

— На фронте давно?

— Вторая неделя к концу подходит.

— Ну и как они, фашисты? Какие из себя?

— Какие? — усмехнулся боец. — Скоро сам посмотришь... Лучше давайрой. Тебе эта работа в охотку.

Пролетела короткая летняя ночь. Растаяла серая дымка, и на редкихоблаках, ярко играя, разлилась утренняя заря.

Окопавшись на отведенном участке, полк, казалось, замер, притаилдыхание.

С заспанными глазами и помятым лицом Игнат чуть приподнялся надбруствером и, найдя просвет меж маскировочных ветвей кустарника, сталвсматриваться в даль. Перед ним простиралась безлюдная равнина с редкиммолодым березнячком и с темно-зеленой травой. Еще дальше виднелся овраг сзаросшим густым кустарником на противоположном его склоне. Где-то высоконад головой, тревожно крякая, пролетали утки, в мелколесье пели птицы,стрекотали кузнечики. В душе Игната бродили еще переживания и заботыминувшего дня, а наступившее утро несло уже новые волнения.

Осмотрев огневые точки на участке, командир взвода младший лейтенантЛавров остановился возле Игната.

— Что обнаружили на местности? — спросил он.

— Пока ничего подозрительного.

— Продолжайте наблюдать!

— Есть продолжать наблюдать, — строго по уставу ответил Игнат.

Младший лейтенант задержал на нем одобрительный взгляд, хотел что-тосказать, но в этот момент в воздухе послышался нарастающий металлическийсвист, и через секунду оглушительный грохот. Пестрый фонтан земливперемешку с огнем и дымом вырос посреди равнины, прямо напротив Игната. Ине успела осесть эта обожженная, продымленная земля, как впереди, короткопросвистев, вновь прогрохотало, и новый фонтан разрыва сверкнул передглазами Зернова. Оглушенный Игнат, втянув голову в плечи и прижавшись кстенке, хотел было спросить командира взвода, продолжать ли обзорместности или переждать обстрел, но Лаврова уже не было рядом. Игнат всеже решил, что надо продолжить наблюдение, и, перебарывая себя, опятьглянул вперед, в просвет меж маскировочных веток. Широкая равнина смолодым березнячком, откуда только что доносилось разноголосие птиц,покрылась уже черно-рыжими оспинами воронок. Снаряды продолжали рватьсявокруг, несколько раз что-то тяжелое шлепалось на бруствер, срезая будтобритвой ветки орешника, натыканные в землю, и обдавая Игната сухойглинистой крошкой.

Но вот как-то вдруг грохот артобстрела оборвался. Игнат ощутилкисловатый запах дыма и погребной дух сырой прелой земли. Он с облегчениеми радостью снял пилотку, стряхнул песок, рукавом протер затвор винтовки,которую все время загораживал собой, и в эту минуту услышал неподалекусдавленный стон. Игнат шагнул в сторону по окопу и увидел комвзводаЛаврова, который стоял во весь рост и смотрел в бинокль. У его ног боец ссанитарной сумкой забинтовывал голову другому бойцу, лежавшему на боку надне окопа.

— Зернов, на место! — не отрываясь от бинокля, приказал младшийлейтенант.

Игнат, удивленный, попятился, выглянул из окопа, и только теперь дослуха его долетело рокотанье моторов.

— Танки прямо! — хрипло крикнул Лавров.

Игнат посмотрел прямо перед собой и почувствовал, как холодкомсхватило его сердце. По равнине, ломая молодой березняк, катились темныемашины, а между ними мелькали зеленоватые фигурки немецких солдат. «Вотоно, главное!» — подумалось Игнату, он сжал зубы и просунул винтовку межуцелевших веток, нашел упор в бойнице бруствера и стал ждать команду.

— Не трусишь, Зернов? — раздался рядом голос младшего лейтенанта. —Сейчас должны ударить наши пушки... Взвод! — крикнул возбужденно он. — Повражеской пехоте...

Открыли огонь противотанковые пушки. Звонкие удары выстреловсливались с грохотом разрывов: вероятно, били с близкого расстояния прямойнаводкой. Головной танк, нестерпимо блестевший траками гусениц, качнулхоботом орудия и как будто подпрыгнул — и в ту же секунду раздался длинныйскрежет металла. Соседняя машина с черно-белым крестом на броне — Игнатэто видел — круто затормозила, чтобы объехать беспомощно осевший на одинбок головной танк, — и вдруг задымила, заворочала башней, и в следующеемгновение неправдоподобно яркие языки огня откуда-то снизу лизнуличерно-белый крест.

Рядом с Игнатом очутился Цыганюк, обросший черными щетинистымиволосами красноармеец из одного с ним отделения.

— Танки справа! — долетел хриплый крик Лаврова. — Приготовиться!..

Игнат увидел справа, в сотне метров от траншеи, два танка, которыевели на ходу огонь по артиллеристам, и повернул вправо свою винтовку.

— Гранаты! — кричал младший лейтенант. — Пехоту отсекать... Огонь!Огонь!

Цыганюк со связкой гранат подался вперед, а Игнат стал ловить впрорезь прицела винтовки зеленые фигурки фашистов и нажимать на спусковойкрючок. Он стрелял и думал: «Чему быть, того не миновать».

Прижимаясь грудью к прохладной стенке окопа, Цыганюк не сводил глаз смедленно ползущего на траншею танка. В полуметре от него цокнули,вонзившись в насыпь бруствера, пули, он невольно отпрянул, но тут же,смерив взглядом расстояние до отполированной землей, мелькающей в егоглазах гусеницы танка, метнул навстречу ей связку гранат и упал ничком надно окопа. Он слышал, как над его головой оглушительно прогрохотало, потомдо него донесся частый звонкий стук металла о металл, будто пневматическиммолотком били по листу железа. Он нутром чувствовал, что смерть в этуминуту отступила от него, и проворно поднялся на ноги.