Все золотистое - Юрий Бурносов

– Комната! – крикнул я на ходу. – Комната с батутом! Где она?

– Сейчас, Валера… – прокричала в ответ задыхающаяся Суок. – Сейчас… Закрой глаза!

Она в буквальном смысле втянула меня в стену, я даже почувствовал, как на мгновение моя плоть слилась с золотистым холодным материалом. Ощущение было не из приятных, меня передернуло, но когда я открыл глаза, то стоял как раз рядом с вешалкой. Именно ее я и потащил к двери, чтобы устроить какую-никакую баррикаду. Что-то подсказывало, что в дверь вот-вот начнут ломиться.

– Ты хочешь домой?! – крикнул я, не глядя на Суок.

– Домой?

– Дом! У тебя есть дом, Марина Сергеевна! Обычный человеческий дом!

– У меня нет дома, Валера, – потерянно сказала она.

Ну я и сволочь. Откуда у нее дом? Школа-интернат, откуда она сбежала?

– У тебя будет дом, – решительно сказал я и с грохотом придвинул секцию вешалки к двери. – Только пойдем со мной. Не нужно здесь оставаться, милый мой, любимый, дорогой мой котик! Не нужно!

Она промолчала. Когда я, пыхтя, подтаскивал к двери очередную секцию, с которой сыпались парчовые платья, Суок чуть слышно спросила:

– Как ты меня назвал, Валера?

– Марина… Марина Сергеевна. Я не знаю твоей фамилии, но мы узнаем ее вместе, когда ты вернешься домой.

– Марина, – повторила Суок. – Марина. Валера. Котенок.

Может быть, она бредила. Я не успел поразмышлять об этом, потому что в дверь с противоположной стороны что-то ударило, да так сильно, что я отлетел в сторону вместе с секцией, которую только что подтащил.

– Валера! – закричала Суок.

В дверь снова ударило, я, стоя на одном колене, оттолкнул ее в сторону, что-то завопил – кажется, даже матом – и заковылял к двери.

Она распахнулась в тот момент, когда я подошел вплотную. Державшие ее секции попросту повалились в стороны, а сама дверь словно бы истаяла – а за ней я увидел Того, Кто Царапает Стены.

5

Бабушка сказала, что вызывала «скорую» сразу, как только услышала мои крики и обнаружила меня на полу: истошно орущего, обоссавшегося, с изодранными в кровь руками. Пока «скорая» ехала – а ехала она минут двадцать, – я пришел в себя, выпил воды и даже переоделся в сухое.

– Все ясно, – сказал прибывший фельдшер, беря с тумбочки коробку снотворного. – Колесами балуемся? Ты, дебил, старушку бы пожалел!

Я промолчал. Фельдшер что-то вколол мне, сделал промывание желудка и уехал, посоветовав бабушке сводить меня к наркологу.

– Допрыгался, – сказала она, с горечью посмотрела на меня и ушла в свою спальню.

Я слышал, как она там ворочается и бренчит вставной челюстью, укладывая ее в стакан.

До самого утра я не спал. А около десяти утра зазвенел дверной звонок. Я вскочил, не дожидаясь, пока проснется бабушка, и без того переволновавшаяся ночью, и открыл дверь.

На пороге стояла она.

Суок.

Сначала я даже не узнал ее: в стареньком спортивном костюме с вытянутыми коленками, в футболке с портретом Ди Каприо, с совсем короткой, чуть ли не «под ноль», стрижкой…

– Привет, – сказала она.

– Привет, – сказал я.

– Меня выписали.

– Что? – опешил я. – Откуда?!

– Вот, Валера…

Она протянула какой-то сложенный вчетверо листик. Я не стал читать, что написано в бумажке. Я прочел лишь гриф: «Областной психиатрический диспансер», и вернул бумагу ей, и тут, отделившись от желтого грубого листа, что-то упало на пол.

На линолеуме валялся засохший золотистый цветок, который, играя, уже поддевал лапкой мой котенок.