Попутчик (ЛП) - Биел Лорен

— Продолжай, кролик. — Я отмахиваюсь от нее. Не буду заставлять ее рассказывать мне, через что она прошла… пока. Некоторые люди становятся сильнее, когда вы заставляете их противостоять своей боли, но другие ломаются. Кажется, что она вот-вот сломается. Селена недостаточно сильна, чтобы справиться с этим самостоятельно, а я не тот человек, который сделает ее сильнее.

Я тяжело дышу, прислонившись к потрескавшейся столешнице из искусственного мрамора в ванной. Огни мерцают над моей головой с низким гулом, который становится громче с каждым мгновением. Я так боялась, что он заставит меня раздеться, но не из-за неверности. Боялась увидеть выражение его лица, когда он узнает о синяках на моем теле. Не хочу, чтобы он меня жалел.

Всякий раз, когда кто-то мельком видит эти отметины, в их взгляде появляется жалость, но они ни черта не знают. Наверное, думают, что я сделала что-то, чтобы заслужить это.

Брайс святой, а я жалкая грешница.

Я делаю глубокий вдох и запираю дверь, прежде чем снять блузку. Каждая расстегнутая пуговица обнажает все больше свежих фиолетовых синяков на моей груди и животе. Когда снимаю рукава, мои глаза обнаруживают более старый синяк, окружающий мое запястье. Я помню драку, которая привела к появлению глубокой розовато-фиолетовой отметины. Помню каждую глупую драку. Как я могла забыть, когда доказательства каждой из них остаются на моей коже? Дотрагиваюсь до того, что у меня на животе. Я не успела вернуться домой вовремя, чтобы приготовить ему ужин. Задеваю грудь. Он заставил меня трахнуть его, потому что у него был плохой день на работе. Хватаюсь за запястье. Я слишком долго готовилась на прошлой неделе.

Снимая брюки, обнажаю смесь старых и новых синяков на бедрах. Практически идеальный отпечаток ладони украшает мою внутреннюю поверхность бедра, почти достигая промежности. Содрогаюсь, когда вспоминаю, как он трахал меня, чтобы поставить мне эту отметку. Вздрагиваю, когда прикасаюсь к желтоватому синяку над коленом, куда он пнул меня, когда я уже лежала.

Когда я одета, то чувствую себя обычной женой. Когда я голая, то понимаю, почему больше не расстраиваюсь из-за того, что сплю в этом убогом номере мотеля, а не под дорогими простынями, расшитыми золотыми нитями. Стоящие кучу денег простыни означают лежать рядом с Брайсом. Мужчина за дверью, Лекс, находится в бегах от чего-то ужасного, и все же, в постеле рядом с ним, я чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо с моим мужем.

И это пиздец.

Включаю воду в ванне. Коричневая струя вырывается из крана, когда трубы гремят за стенкой. Как только вода становится чище, я стараюсь не обращать внимание на то, что она ледяная, и залезаю внутрь. Стоя голой в отвратительной ванной, я чувствую себя еще грязнее с каждым мгновением.

Мой взгляд устремлен вперед, пока я вытираюсь, сосредотачиваясь на трещине, которая пробегает по стене напротив меня. Плесень покрыла ее.

Стук в дверь выводит меня из транса.

— Я почти закончила, — кричу я.

Когда выхожу из душа, леггинсы и рубашка с длинными рукавами, которые я купила в магазине, ждут меня на столешнице. Я прищуриваюсь, потому что уверена, что заперла эту дверь. Перебирая свою сброшенную одежду на полу, обнаруживаю, что мои трусики исчезли.

Ублюдок.

— Как ты сюда попал? — Спрашиваю я, выходя из ванной и указывая на одежду, которая теперь на мне. Он просто пожимает плечами. — А где мое нижнее белье?

Жестокая похоть светится в его глазах при виде меня. Ненавижу, что он смотрит на меня так, как мой собственный муж никогда не смотрел. Ненавижу то, что мне нравится, когда он прикусывает нижнюю губу, открыто изучая мое тело.

— Я же говорил тебе: не хочу, чтобы ты его носила. — Его взгляд перескакивает с меня на телевизор. Он знает, как сделать так, чтобы женщине захотелось быть интереснее, чем зернистый экран на старом телевизоре. Но не настолько, чтобы он мог захотеть прикоснуться ко мне.

Я открываю рот, чтобы возразить, но слова застревают у меня на языке. Закрываю рот обратно, решая лучше обдумать то, что хочу сказать.

Глаза Лекса снова встречаются с моими, когда он понимает мой ответ без слов, и у меня перехватывает дыхание от темноты в его взгляде. Выражение его лица становится диким и животным, и я знаю, что мне следует действовать осторожно.

— Хочешь свои трусики, кролик? — спрашивает он.

Я киваю, хотя знаю, что не должна. Не тогда, когда он смотрит на меня так, как будто ему только что пришла в голову садистская идея.

Лекс встает, лезет в ящик и достает мое черное нижнее белье. Он смотрит на меня, когда садится, расстегивает джинсы и вытаскивает свой член. Ухмылка пересекает его лицо. Как бы угрожающе он не выглядел, он порочно привлекателен.

Его глаза не отрываются от моего лица, пока он гладит себя, медленно и намеренно. Слюна собирается у меня под языком при виде его, но я заставляю себя оставаться стойкой. Но он заметил, как я слегка прикусила губу, потому что его движения становятся более грубыми и решительными.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — он спрашивает.

Я хочу покачать головой и сказать ему "нет", но я застыла. Я заставляю свое тело повиноваться мне, чтобы сесть на жесткий, скрипучий стул лицом к кровати. Телешоу мелькает перед моим периферийным зрением, пока я наблюдаю за ним.

Мои глаза блуждают по огромным мускулам от его плеч до бицепсов, которые напрягаются при каждом ударе.

— Знаешь, что мне нравится, кролик? Когда это не "нет" от тебя, это "да". Черт, даже когда это ”нет", это все равно мое "да". — Он подносит мои трусики к головке своего члена, а затем откидывает голову назад и стонет, когда кончает в мое нижнее белье, пропитывая тонкую ткань. — Нам будет так весело вместе, тебе и мне. — Лекс ухмыляется, бросая трусики мне на колени. — Хорошо, надень их.

Я качаю головой, прежде чем он заканчивает предложение. Абсолютно нет. Я не буду прижимать его сперму к своей коже.

— Я не буду это надевать, — говорю так твердо, как только могу.

— Ах, нет, это так не работает. Ты так сильно хотела свое чертово нижнее белье. Надень его. — Его ухмылка становится жестче. — Я не буду просить тебя снова. — По тому, как напрягается и пульсирует его челюсть, я понимаю, что у меня нет выбора.

Он заставляет меня взять то, что я сама хотела.

Сглатывая и вставая со стула, забираю трусики в ванную, потому что отказываюсь переодеваться перед ним. Я не могу.

Я вытираю немного его спермы, но влага слишком пропитала ткань. Когда надеваю их, то чувствую его тепло на своей коже. Это заставляет меня дрожать. Когда я возвращаюсь в спальню, его бровь приподнимается, когда он убирает свой обмякший член.

— Покажи мне, что ты их надела, — говорит он.

Я берусь за леггинсы спереди и опускаю их достаточно низко, чтобы обнажить черный шелк. Удовлетворенный, он расслабляется и снова начинает смотреть телевизор.

Когда я сажусь, влажная область становится более заметной. Стало немного прохладно. Как бы ни старалась, я не могу игнорировать его удовольствие, вызванное мной. Скрещивая ноги, я опускаю взгляд на грязный ковер у своих ног, пытаясь заглушить пульсирующую боль, которую он причинил. Пятно окружено несколькими сигаретными ожогами. Это место — настоящая помойка, и в этом беспорядке легко заблудиться. Но даже тогда его беспорядок в моих трусиках все еще остается в центре моего внимания.

Присутствие Лекса ощущается даже на другом конце комнаты, и мои глаза снова устремляются к нему, впитывая каждое противоречие, которое делает его каким-то привлекательным и отвратительным одновременно. Щетина на его подбородке выглядит грубой, но она все еще сочетается с милыми чертами лица. Он только выглядит таким злым, потому что никогда не улыбается от радости. Улыбается, чтобы добиться своего, потому что манипулятор. Его голос такой низкий и сексуальный, но только маскирует угрозы, вплетенные в его слова. Он не милый и не добрый. Он чертовски плохой человек, и заставляет меня носить трусики, наполненные его освобождением.