Предсказанная - Татьяна Апраксина

Вадим с удивлением осознал, что пьет спиртное, только после третьего глотка. Его никто не спрашивал — и неловко было просить минералки или сока. К тому же вино было сказочным, как все происходящее. Должно быть, домашнее ягодное. Легкий привкус малины и вишни, совершенно незнакомых пряных трав. Глоток, еще глоток — невозможно было оторваться от напитка. Каждая капля вливалась в кровь живительным снадобьем.

Прожевывая кусок за куском, Вадим разглядывал компанию. Некоторые ели, другие — как, например, пылесос и морозильник, с интересом следили за королем и королевой. Вадим и не знал, как именно чувствует их взгляды. Кожей, наверное. Допив кубок до половины, он начал различать то, что раньше ускользало от внимания. Все эти предметы и странные существа переговаривались между собой. Движениями, странными звуками, рычанием и карканьем. И все прекрасно понимали друг друга. Начал понимать отдельные фразы и Вадим.

Владетель молча сидел рядом с Анной. Костер освещал его спереди, луна — сзади. В руках мужчина держал серебристый кубок и изредка прихлебывал из него. Со спины его еще можно было принять за обычного байкера. Но удивительное лицо, серебристое свечение кожи и зрачки, то расширявшиеся, то сжимавшиеся в линию, как у кошки, развеивали иллюзию обычности. Говорил он с едва уловимым акцентом, которого новоиспеченный король не опознал.

Вадим ощущал, что на него устремлены уже все взгляды. Он как раз успел доесть последний кусок и сделать последний глоток. Тишина немного смущала.

— От нас чего-то ждут? — тихонько спросила владетеля-байкера Анна.

Тот улыбнулся, встряхнул серебристой гривой.

— Вы — наши гости и вправе делать, что желаете. Но если бы король-бард отблагодарил за гостеприимство, подданные Полуночи запомнили бы его милость…

— А… как? — удивился Вадим.

Анна звонко расхохоталась:

— Песней, конечно…

Вадим чуть смущенно пожал плечами и принялся доставать гитару из кофра.

ГЛАВА 2. ПОЛНОЧЬ И ЕЕ ЗАКОНЫ

Анна сидела между двумя самыми удивительными мужчинами, которых когда-либо встречала. Справа — существо из древних мифов и легенд, живая сказка. Вдобавок — причудливо красив, но даже не в этом дело. Необычен. Совсем другая, нечеловеческая манера говорить, держаться. Слишком уж плавные движения — словно бегущая вода в ручье, так и слышен легкий прозрачный звон. Даже задумчивый взгляд, устремленный на языки пламени — чужой.

Наблюдательной Анне несложно было понять, почему так. По-другому устроенная мускулатура, в том числе — мимические мышцы. Да, у владетеля были почти человеческие черты лица, но это была лишь оболочка, маска. Там, под кожей, он был устроен совсем иначе. Может, вовсе не из костей и плоти. Такой практичный подход к чуду не убивал очарование ночи — напротив, будоражил любопытство.

А слева, с широкой гитарой-вестерном в руках, сидела еще большая загадка. Этот-то был человеком до мозга костей. И притом — двойником Анны, отражением в зеркале. Полное сходство — внешнее, внутреннее. Анна читала его, как раскрытую книгу. Общение напоминало совместное прохождение теста — ответы совпадали раз за разом. Мужчина, старше на десять лет — и такая идентичность? Как это вообще могло получиться?

Анна осторожно придвинулась чуть ближе к нему. Самую малость — чтобы не мешать играть. Теперь Вадим не задевал ее локтем. Прикосновение бедра к бедру — удивительное, пугающее чувство родства. Неприлично было таращиться на него во все глаза, но по-другому не получалось. Анна заставляла себя посматривать украдкой, а потом попросту надвинула безумный венок пониже, почти до бровей. Взгляд отрывать не хотелось. Нежность плескалась под ребрами теплым счастьем.

Она радовалась его умелой игре на гитаре — сама Анна выучилась кое-как лабать на трех аккордах, но невеликого опыта хватало, чтобы оценить класс. Он легко и плавно делал самые сложные переходы, техника была богатой. Вовсе не то унылое бряцанье по струнам, что многие выдавали за владение гитарой. А текст песни — вновь дурманящее голову ощущение идентичности. Так сказала бы сама Анна, если бы ей было дано сочинять стихи.

Причудливая публика слушала внимательно, не болтая и не обмениваясь жестами. Анна из-под венка потихоньку рассматривала их. Пятерку похожих на людей она выделила сразу. Двое из них, пожалуй, и впрямь принадлежали к роду человеческому. То, что виднелось из груд пестрого тряпья — головы, руки — было вполне обычным. А вот трое — нет, только казались такими. Как владетель. Древние существа, похожие на людей, но — не люди.

С остальными все было ясно — эти порождения ночных кошмаров и детских фантазий ничего общего с людьми не имели. Особенно одушевленная бытовая техника, расположившаяся вместе, дружелюбной кучкой. Из каких сказок явились вороны, лисы и парочка старух чудовищного вида, еще можно было догадаться. А вот полукошки, горгульи, какие-то чудные твари, одновременно в шерсти и в перьях, нечто совсем уж трудно описуемое — химеры и кадавры… тут Анна терялась в предположениях. Такой мифологии она не знала.

— А что это все такое… вообще? — шепотом спросила она владетеля.

— Ты спрашиваешь о подданных Полуночи, королева?

— Ну, да, — покивала Анна. — Где это мы?

— Есть два мира под одной луной, достопочтенная. Миры людей и Полуночи — они существуют рядом, на одних землях, но не соприкасаются. И только четырежды в год им дозволено объединиться. И только раз в год двое из людей становятся гостями Полуночи.

— А наоборот бывает?

— Когда-то бывало, в те времена, когда твои предки еще верили в волшебство. Мы приходили в гости друг к другу, иногда — враждовали не на жизнь, а на смерть, иногда спасали друг друга. Было место и любви. Ты знаешь о тех временах из человеческих легенд, тех, что еще уцелели в вашей памяти.

— Племена богини Дану? — говорить приходилось одними губами, но ее прекрасно слышали.

Владетель широко усмехнулся, демонстрируя мелкие острые зубы. Провел узкой ладонью от лба к затылку, взлохмачивая волосы.

— Туата-Де-Данан тоже были среди них. Но почему ты вспоминаешь моих сородичей, а не тех, кто веками жил рядом с твоими предками, королева? Чем тебе не по сердцу берегини и полевики, лисунки и мавки?

— Но… — смутилась Анна. — Я же почти ничего про них не знаю…

— Память людей причудлива, — покачал головой владетель. — Иногда хорошо, что она коротка, а иногда — печально, королева. Многие из тех, что сидят перед тобой, уже забыты, должно быть, навсегда. Я вижу, ты не знаешь, как называть меня. Мое прозвище — Гьял-лиэ.