Осколки Бога - Скотт Адамс

– Да, но могли бы мы узнать, какой путь он выбрал?

– А мы уже знаем. Тот факт, что мы существуем, доказывает, что Бог мотивирован что-то делать. И поскольку вызов самоуничтожения есть единственное, что может заинтересовать его, это объясняет, почему мы...

Я прервал его на середине фразы и резко поднялся из кресла. Казалось, импульс энергии пробежал по моему позвоночнику, сжал легкие, наэлектризовал кожу, поднял дыбом волосы. Я пододвинулся ближе к камину, не чувствуя его жара.

– Имеете ли вы в виду, то, что я думаю, вы имеете в виду?

В мою голову за один раз загрузили слишком много знаний. Она переполнилась, и мне нужно было срочно избавиться от излишков.

Старик посмотрел в никуда и произнес:

– Мы – осколки Бога.

Осколки Бога

– Вы хотите сказать, что Бог взорвал сам себя и мы – то, что от него осталось? – спросил я.

– Не совсем, – ответил он.

– Тогда что же?

– Осколки Бога делятся на две части. Во-первых, это мельчайшие элементы материи, во много раз меньше тех элементов, которые до сих пор смогли обнаружить ученые.

– Меньше, чем кварки? Я не знаю, правда, что такое кварки, но, по-моему, это одни из самых маленьких частиц.

– Все сделано из чего-то. И это что-то в свою очередь тоже сделано из чего-то. На протяжении следующей сотни лет, ученые будут все так же открывать новые и новые уровни строительных блоков материи, каждый меньше предыдущего. И на каждом уровне разница между типами материи будет становиться все меньше. На самом же нижнем уровне не останется вообще никаких различий. Материя однородна. То из чего она состоит и есть частицы Бога.

– А вторая часть? – спросил я.

– Вероятность.

– То есть, вы утверждаете, что Бог – всесильное существо с сознанием, охватывающим все сущее в прошлом, настоящем и будущем – состоит только из пыли и вероятности?

– На надо недооценивать это. Вероятность гораздо более мощная сила. Помнишь мой первый вопрос о монетке?

– Да. Вы спросили, почему монетка выпадает «орлом» в половине случаев.

– Вероятность – это всемогущество и вездесущность. Она влияет на каждую монетку в любое время в любом месте, мгновенно. Ее нельзя заэкранировать или изменить. Исход одного подбрасывания случаен, но по мере того, как количество попыток увеличивается, вероятность обретает все больший контроль над общим исходом. И вероятность не ограничивается монетками, игральными костями или игровыми автоматами. Вероятность – это направляющая сила всего во Вселенной, живого и неживого, близкого или далекого, большого или маленького, сейчас или в любое другое время.

– Осколки Бога... – Пробормотал я. Это была восхитительная идея, но слишком странная, чтобы охватить ее с первого взгляда. – Раньше вы говорили, что не верите в Бога. Теперь говорите, что верите. А на самом деле?

– Я отбрасываю твое слишком сложное определение Бога – то, которое наделяет его желаниями, потребностями и эмоциями человеческих существ, и в то же время – бесконечным могуществом. И я отбрасываю твое запутанное понятие о пространстве, как о чем-то неизменном, что человеческий мозг – по счастливой случайности  – может охватить.

– Как же вы можете отбрасывать идею неизменной реальности, – возразил я, – если вы говорите, что Вселенная состоит из осколков Бога? Разве это не есть неизменная, стационарная реальность.

– Наш язык и наш мозг слишком ограничены, чтобы иметь дело с чем-либо, кроме стационарной реальности, независимо от того, существует ли такая штука на самом деле или нет. Самое большое, что мы можем – это обновлять иногда наши иллюзии, чтобы они лучше соответствовали потребностям времени. Мы живем во все более рациональном, основанном на научном подходе обществе. Старые религиозные метафоры нас больше не устраивают – наука нападет на них со всех сторон. Человечеству нужна новая метафора на следующую тысячу лет, которая позволит Богу и науке сосуществовать, по крайней мере, в наших головах.

– Если ваш Бог всего лишь метафора, почему я должен относиться к нему серьезно? – спросил я.

– Потому что все, что ты воспринимаешь, является метафорой чего-то, что твой мозг не в состоянии полностью понять. Бог реален точно так же, как одежда, которую ты носишь и кресло, в котором ты сидишь. Все это метафоры для чего-то, что ты никогда не сможешь понять.

– Это смешно! Если все, что мы воспринимаем – обман, всего лишь метафора, то как же мы смогли хоть чего-то достичь?

– Представь себе, что тебя воспитали так, что ты веришь, что морковь – это капуста, а капуста – это морковь. И представь себе, что ты живешь в мире, где все знают правду об этих продуктах, кроме тебя. Когда ты думал, что ешь капусту, ты ел морковь, и наоборот. Если твоя общая диета была достаточно сбалансирована, то это бы никак не отразилось на твоем здоровье, за исключением постоянных пререканий с другими людьми об истинной природе моркови и капусты. Дальше, предположим, что вы все были неправы, и что и морковь, и капуста – это что-то совершенно другое. Скажем, на самом деле они были яблоками и свеклой. Что-то изменилось бы?

– Вы меня совсем запутали. Выходит, Бог – это кочан капусты? – попробовал пошутить я.

– Независимо от того, понимаешь ли ты истинную природу продуктов или нет, тебе нужно есть. И в моем примере практически никакой разницы не будет, если ты не можешь отличить морковь от капусты. Мы можем действовать только основываясь на нашем восприятии, независимо от того, насколько оно несовершенно. Лучшее, что мы можем сделать, это периодически подправлять наше восприятие – наши иллюзии, если хочешь, – чтобы они соответствовали нашей логике и здравому смыслу.

Сознание Бога

– Что заставляет вещи делать то, что они делают? – спросил он. – Что заставляет собак лаять, кошек – мяукать, а деревья – расти?

– До сегодняшнего дня я бы сказал – эволюция заставляет вещи делать то, что они делают. Теперь я уже и не знаю, что думать.

– Эволюция не причина; это просто наше наблюдение, способ разложить вещи по полочкам. Эволюция ничего не говорит про причины.

– По-моему, эволюция это все-таки причина, – возразил я. – Если бы не эволюция, я был бы одноклеточным организмом на дне какого-нибудь болота.

– Но что заставляет существ эволюционировать? – спросил он. – Откуда берется вся энергия и почему все так удивительно хорошо организованно?

Это был хороший вопрос.

– Я всегда удивлялся, как из кучки мечущихся по Вселенной молекул, могло сложиться что-нибудь вроде зебры. Мне кажется, что со временем Вселенная должна становиться все более беспорядочной и случайной – недостаточно организованной, чтобы создавать зебр, монорельсовые дороги и печенья в шоколаде. Я имею в виду, если взять ящик бананов и  трясти его триллион лет, сумеют ли атомы когда-нибудь собраться телевизором или, к примеру, белкой? Я догадываюсь, что это возможно при наличии достаточного количества бананов и ящиков, но я никак не могу это осознать.

– А с тем, что из человеческого эмбриона может вырасти только взрослый человек и никогда яблоко или голубь, проблем у тебя не возникает? – спросил он.

– Это я понимаю. Люди имеют ДНК, которое отличается от ДНК яблока или голубя. Но в моем примере с ящиком и бананами нет никакого плана, сообщающего молекулам как стать чем-то. Если атомы бананов как-то и умудрятся перестроиться и сложиться в электрический фонарик или меховую шапку, то это будет удивительная случайность, а никакой не план.

– Значит, ты веришь, что ДНК принципиально отличается от случайности?

– Они прямо противоположны, – сказал я. – ДНК это что-то вроде точного плана. Случайность же означает, что все что угодно может произойти.

Старик посмотрел на меня с таким видом, который обещал, что скоро я буду сомневаться в том, что только что сказал. Он меня не разочаровал. Начал он, как обычно, с вопроса:

– Если бы Вселенная создавалась заново, с нуля, и все условия, необходимые для зарождения жизни оказались бы такими же, зародилась бы  жизнь снова?

– Конечно, – сказал я, снова обретая уверенность. – Если все то, что вызвало жизнь в первый раз, в точности повторится, то результат должен быть тот же самый. Не понимаю, куда вы клоните.

– Давай-ка отмотаем нашу воображаемую Вселенную на пятнадцать миллиардов лет назад, задолго до того времени, когда появилась жизнь. Если бы начало этой Вселенной было бы точно такое же, как и начало нашей Вселенной, развернулась бы она в точно такую же Вселенную, в которой мы сейчас живем, включая и эту беседу?

– Полагаю, что да. Если все начнется точно так же, и ничто не изменится по пути, то, в конце концов, все окажется в точности таким же, – моя уверенность испарялась на глазах.

– Все верно. Наше существование было заложено во Вселенной с самого начала, гарантированное могуществом вероятности. Время и место нашего существования были бы разными, но итог всегда был бы один, потому что рано или поздно жизнь зародилась бы снова. Мы бы сидели в этих креслах-качалках и вели ту же самую беседу. Ты веришь, что ДНК и случайность, это противоположные вещи. Но обе они заставляют определенные вещи случаться. ДНК работает по более четкому расписанию, чем вероятность, но в долговременной перспективе – в очень долговременной перспективе – вероятность также стационарна и неизменна, как и ДНК. Вероятность заставляет монетку выпадать точно пятьдесят на пятьдесят, если продолжать бросать вечно. Точно так же, силы вероятности заставляют нас быть такими, какие мы есть. Только время может быть другим.