Под чужими звездами - Павел Степанович Бобыкин-Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваша кровать. Настоящая, с пружиной, — невнятно произнес хозяин гостиницы и, покосившись на мой чемоданчик, добавил: — Дайте мне, чтобы не сперли ночью.
Я сел на койку и осмотрелся. Сухощавый большеносый парень с тусклыми блуждающими глазами как-то боком подошел ко мне и без спросу уселся рядом.
— Мистер только что прибыл в Нью-Йорк? Осмелюсь узнать, ваша честь, по делам или просто жить…
— Да, жить и работать, — сердито ответил я, надеясь, что парень отстанет. Он оживился и, хлопнув по моему колену, воскликнул:
— Отлично! Надеетесь обосноваться в Нью-Йорке? Получить работу? О, я знаю много мест, где вас с удовольствием примут. Я имею обширные знакомства. Какая у вас специальность?
— Пока никакой. Поступлю сначала простым рабочим.
— Великолепно! Как раз требуются парни на лесопильный завод. Есть места и на Шроме. Знаете такой завод в Бруклине? Уверен, что найдете себе работу по душе.
— Я думаю. Работают же люди. Чем я хуже…
— Конечно, конечно, сэр! Такому молодцу разве откажут. Но рекомендации все же необходимы… Да, кстати. Не найдется ли у вас лишних пять-шесть монет. Понимаете, опоздала тетка с переводом. Завтра обязательно получу и возвращу с благодарностью.
Я подозрительно посмотрел на него, но все же вынул два доллара и дал ему. Он живо схватил монеты и исчез.
Постояльцы прибывали. Иные были навеселе. Свет единственной лампочки с трудом освещал нищенские одеяния постояльцев «номера».
Но ничего. Утро вечера мудренее, успокаивал я себя. Завтра найду себе жилище получше, почище. Раздевшись, я предусмотрительно запрятал под жесткую подушку кошелек, но еще долго не мог заснуть из-за шума за столом. Для постояльцев будто не существовало ночи. Лишь поздно-поздно, наконец, все угомонились. Но сон у них был беспокойный. Некоторые во сне ругались, другие тяжело, с надрывом стонали, а мой сосед по койке храпел, как взбешенный конь.
Проснулся я рано. Рассвет был холодный и серый. Сквозь разорванные тучи прорывалось жидкое солнце, и луч, скользя по неопрятным стенам «номера», казался лишним. В окно я увидел, как напротив, в подворотне, моряк зубоскалил с худой, в старом платьишке девчонкой. Молочница складывала в тележку пустые бутылки из-под молока. В мусорном ящике копошились ребятишки. В подвальную овощную лавчонку спускались женщины с корзинками, все будто бы похожие друг на друга, с усталыми опущенными плечами. Поспешно одевшись, перешагнув бродяг, спавших прямо на полу, я выбрался на улицу. В подземке, несмотря на ранний час, было много пассажиров. Иные читали газеты, другие прожевывали завтрак, неизбежный хог-догз с горячей сосиской, а большинство, как мне казалось, враждебно и тупо ожидали своей остановки, чтобы поскорей вырваться из серой мглы вагонов и туннелей на поверхность.
За Сорок второй авеню, где-то на границе пуэрториканского квартала, я наткнулся на контору найма. Свыше сотни жаждущих работы толкались возле входа. В помещении конторы народу было еще больше. И глухой шум множества голосов неясно поднимался к давно беленному потолку. По обеим сторонам вытянутой, как коридор, комнаты виднелись пока еще закрытые окошечки.
— Как насчет работы?
Человек в поношенной синей робе с десятком карманов спереди и сзади, подозрительно покосившись на меня, ответил:
— Разве таким франтам нужна работа?
— А почему бы и нет? Какой к черту я франт! Я рабочий.
— Какая у тебя профессия?
— Никакой. Хочу устроиться в гараж или на завод.
— Вот так рабочий! Долго тебе придется ждать работы. Видишь, — он насмешливо свистнул, — я слесарь, лекальщик, пятнадцать лет проработал у «Вестингауза», и то не могу найти себе места уже полгода, а ты хочешь сразу. С луны, что ли, свалился?
Я недоверчиво покачал головой. «Врет, наверное, старик. Впрочем, какой он старик, ему не больше сорока. Ну что ж, посмотрим. А работу все равно найду».
Через полчаса окошечки как по команде открылись. Все хлынули к ним. К моему удивлению, люди быстро отходили от них. Дождавшись своей очереди, я сказал клерку:
— Хочу на завод, но только поближе к центру. Видите ли, я приехал вчера…
— Хватит болтать! — прервал меня клерк. Волосы у него блестели, намазанные дешевым лосьоном. Положив перед собой какую-то анкету, он отрывисто продолжал: — На учет возьму. Твоя специальность? Где работал? И за каким дьяволом вы претесь в Нью-Йорк? И так полно безработных.
— Чернорабочие разве не требуются?
— Требуются? Шустрый парень. Ну, ладно, отвечай на вопросы. Член профсоюза? Нет? А где живешь? Не коммунист? — Он торопливо задавал мне вопросы, словно сыпал горох. Я едва успевал отвечать.
— Член какою прихода? Не понимаешь? Ну какого вероисповедания? Безбожник? Рекомендации есть?
Я подал ему удостоверение из приюта. Но клерк, сердито покачав головой, прочитал только заголовок и швырнул мне обратно.
— Эту штуку кинь собаке под хвост. Ясно?
Заполнив анкету, он мрачно поглядел на меня:
— Твой номер — три тысячи семьсот.
— Когда же можно надеяться?
— Получить работу? Э, парень! Успеется. Ты приходи ежедневно отмечаться. Может, завтра улыбнется счастье, а то и через год, а то и через два…
— Вы не шутите? Я без работы не могу.
Недоумевая, я отошел от окошка. На скамьях, просто на полу и на пороге сидели и лежали безработные.
— А ты, юнец, не падай духом, — хлопнул меня по плечу слесарь. — Давай мотанем на другую биржу. Так, значит, только из провинции? И зачем приезжаете сюда? — повторил он слова клерка.
Мы поехали с новым знакомым в Бруклин. Там тоже оказалось полно безработных. Ожидая вызова на случайную работу, одни слонялись по залу, другие спали.
Разозлившись, я вошел в бюро найма большого завода, но и здесь мне спокойно указали на дверь. Рабочие
