СТРАНА ТЕРПИМОСТИ (СССР, 1980–1986 годы) - Светлана Ермолаева

Ренат держал в руках цветы и бутылку кагора как лечебного вина для Ксении. Мужчины пили водку. Наверно, от радости Ренат напился и полез к ней ночью, обнимая, целуя и шепча: «Как я соскучился по тебе, Ксюшенька! Хочу, умираю». Она задохнулась от бешенства, сопротивлялась, как могла, но сил после больницы не было, могла только думать, что за чурбан, ведь она только из больницы, после стольких операций! Хотелось кричать и материться, но они были в квартире не одни. Ночевали свекровь и свояк. Так они отметили ее возвращение. Нет, все осталось по-прежнему: нелюбимый муж, терпимая свекровь.

Она продолжала жить внешне. Освобожденная на некоторое время от домашних дел – пальцы на правой руке еще плохо слушались, способные держать лишь перо. Она делала ванночки из соли. Да и на костылях не попрыгаешь. Она, прячась, писала стихи, читала и, конечно же, размышляла о многом, например, о том, почему не любит мужа.

Все женщины, знакомые и незнакомые, с самой юности одаривали его вниманием, с завистью косясь на нее. Что и говорить, видный мужчина, с годами возмужавший, набравший стать и степенность. А уж о золотых руках можно говорить много и долго: все умел делать Ренат, все мужские дела, и гвоздь забить, и дом построить, и все у него спорилось, делалось вроде бы легко, но крепко и надежно – на века. И горячий, и ласковый – в интимных отношениях. Что еще надо? Журав-ля в небе? Ну, поймала за хвост вроде, когда вообразила, что влюбилась. А журавльто ощипанный оказался. Одним словом, что имеем, не ценим, потеряем, плачем.

И раскладывала Ксения мысленно жизнь совместную по полочкам и мужа – по частям, не как одну цельную личность. Внешность для нее особой роли никогда, даже в юности, не играла, хотя приятно было, что муж нравился другим женщинам, и ревности притом не было, была толика тщеславия. То, что по хозяйству все умеет, все знает, так он с 14 лет мужичком был, деньги зарабатывал, и она воспринимала как должное, на то он и мужчина, и хозяин. Она в юности ничего не умела, даже чай заваривать, не говоря о борще и каше. Мать ее не учила, сама она не стремилась в кухарки. Ренат даже научил ее тесто делать на пельмени. А потом подарил ей на день рожденья книгу «О вкусной и здоровой пище». Жили, когда ушли от родителей, оставив сына, на частных квартирах, на одну зарплату, изысков в еде не было, в основном, готовые пельмени в пачках, серые, слипшиеся, докторская колбаса, жаренная с макаронами, изредка борщ от матери, по праздникам: плавленый сырок, баклажанная икра, бутылка портвейна «777» или № 12.

Постепенно она стала неплохой поварихой, НО ГОТОВИЛА ПО НАСТРОЕНИЮ. Быт потихоньку наладился, муж не гнушался иногда и полы помыть, и белье простирнуть в стиралке, а не сидел, как многие, на диване перед «ящиком». Поискать таких мужей надо было, как Ренат. А вот что касается физической близости, тут возникало нечто, чему и названия не было. Неужели самое первое грубое вторжение Рената сыграло такую пагубную роль? Вы тут, господин Фрейд? Как же, читали, но не думали, что коснется вас лично, сударыня. Может, она фригидная? Ну, не обдавало ее жаром, не разливалось томление по телу, не возникало желание близости от объятий и поцелуев мужа, от его ласк. Как в книжках пишут. Хотелось, чтоб все скорее закончилось, и можно было, как в забытье, погрузиться в сон, где она жила другой жизнью, более реальной, чем наяву.

Она с детства видела сны, став взрослой, научилась толковать их, и они частенько сбывались. Итак, она исполняла супружеские обязанности и только. Любви не было, было уважение, привязанность – днем, а ночью – только неприятие, раздражение, нетерпимость. Она притворялась, насилуя себя, изображая то, чего не было. Нет, не может быть любви без духовной близости, иначе это просто случка самки и самца. И душа Ксении жила отдельно от ее тела в такие моменты вынужденного подчинения мужу.

А бедная ее душенька еще с первых встреч с Ренатом была ранена обидой. За время совместной жизни муж был много раз несправедлив к ней. Он был дико, необузданно ревнив, причем без всякого повода с ее стороны.До замужества она, слушая его площадную брань, правда, один раз на скамейке перед подъездом в Капчагае, успокаивала себя банальной благоглупостью: ревнует, значит, любит.

Пока с возрастом до нее ни дошло, насколько унизительно и обидно быть виновной без вины. С годами она мучилась сильнее от его безосновательной, беспочвенной ревности. Тем более, объекты его ревности были недостойны ее внимания, и ей было еще отвратительнее выслушивать его инсинуации по поводу предполагаемой интрижки. Ксения с глубоким отвращением вспоминала одну сцену на заре их семейной жизни.

Она была уже в положении, забеременив из-за неопытности в первые же недели половой жизни. Молодые жили у родителей Ксении, и она вышла как-то вечером на троллейбусную остановку, чтобы встретить мужа с работы, хотела сделать приятное. К ней подошел незнакомый парень, спросил, здесь ли останавливается пятый троллейбус, она коротко кивнула. В эту секунду как раз и подошел «пятый», и парень заскочил в дверь. А возле нее возник муж, крепко схватил ее за руку и, ни слова не говоря, потянул домой. По дороге начал расспрашивать, с кем она прощалась на остановке. «Что, как меня увидели, так твой хрен сразу сбежал? Испугался?» – со злобой шипел он. Она потеряла дар речи, когда поняла, что муж пьян и в бешенстве. Потом разозлилась тоже, остановилась, выдернула руку из его клещей и закричала: «Ты в своем уме? Какой хрен? Я же тебя ждала! Неужели зная, что ты можешь увидеть, я бы с кем-то встретилась на остановке?»

Она пыталась взывать к его разуму, но он был замутнен алкоголем. Ее слова только подлили масла в огонь. Ренат ударил ее, она упала, он, матерясь, начал пинать ее, не щадя живот с будущим ребенком. Она закричала, из дома выбежал отец.Ударил Рената. Подбежали доброхоты, отвели бешеного татарина домой под конвоем. Скандал был не единственный за время беременности. Конечно, Ренат просил прощения, и она прощала, куда ж она денется с ребенком? Даже мысленно пыталась оправдать его. Но память цепко держала все обиды, которые множились с годами, и душа не хотела прощать и все болела, болела… Не успевала затянуться одна рана, как появлялась другая. Если бы собака любила палку, которой ее бьют, тогда, может, и Ксения любила бы мужа.

Пока она полеживала себе в больницах, много разных событий происходило в мире и, в частности, вокруг Ксении. В ее отсутствие в дом повадились две женщины: соседка по подъезду и сослуживица Валька-бухгалтерша: несимпатичная женщина старше Ксении,с задницей в два обхвата, разведенка с сыном и Салта, приятельница из приемной зампреда по культуре и здравоохранению, которая по звонку Рената подняла на ноги руководство ДТ, она была замужем, имела две дочери, не красавица, но с кошачьими манерами доступной женщины. Возможно, Ренат тоже ей нравился, иначе зачем бы она взяла на себя обузу: получать за Ксению паек. В те годы лафа с изобильем в совминовском буфете кончилась, сотрудникам аппарата выдавали раз в неделю пайки. Бухгалтерша приносила свекрови творог, Ренату сигареты «Столичные», которых в городе в продаже не было. И у нее были свои далеко идущие планы: выйти замуж за вдовца. Так что на замену живой пока Ксении уже были две кандидатки, уж они бы его утешили во всех аспектах. Правда, соседка почти не скрывала своего интереса к Ренату, а вот со стороны Салты Ксения пока не замечала явных поползновений к чужому мужу.

Валька же не преминула сделать Ксении гадость, когда ее надежды рухнули. Это она – из самых «добрых» побуждений – заставила Рената взять справку из первой больницы, хотя, как выяснилось впоследствии, никто из руководства ей такого задания не давал. Исключительно по собственной инициативе она обрекла Ксению на безденежье. Алкоголикам, даже работающим в Совмине, если произойдет несчастный случай в состоянии опьянения, то по существующему законодательству, больничные не оплачиваются. Вроде они не люди, отщепенцы какие-то. А ведь был день рожденья! Слава Богу, не все люди такие подлые, как Валька. Управляющий Делами Кондратович, узнав о ситуации, распорядился ежемесячно до полного выздоровления выплачивать Ксении материальную помощь в размере оклада даже без удержания подоходного налога, которую Валька же и приносила на дом. Правда, каждый месяц Ксения писала заявление на его имя об оказании помощи. Такие вот были самые близкие доброжелатели.

Ну, а дальних было вообще не счесть. Если раньше, до несчастного случая, не все знали о ее существовании, то теперь, будто кинозвезда, она стала притчей во языцех буквально у всего аппарата ДТ, не минуя обслуживающий персонал: уборщиц, сантехников, буфетчиц, милиционеров. Только что бюллетень о состоянии ее здоровья не вывешивали на всеобщее обозрение. А уж каких только слухов, сплетен, домыслов ни вихрилось по всему огромному зданию. Отголоски нет-нет, да доносились до ушей Ксении: то по телефону, то Валька приносила, то Салта привозила вместе с продуктами. Изредка она заезжала к ним домой, хотя чаще Ренат подъезжал к Совмину. Звонили люди, с которыми Ксения никогда не общалась. Звонили, интересовались здоровьем и в разговоре обязательно какой-нибудь каверзный вопросик, типа: «А правда, что у тебя гениталии повреждены?» «А что это такое?» – невинно интересовалась она в ответ.