Сокровища Анны Моредо - Александр Юрьевич Прокудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И эти ожидания оправдались успехом!
Думая, что остались одни, подрядчики, посмеиваясь, обсудили, как именно они облапошат «похожего на панду недотепу». Через несколько минут вернувшийся в кабинет Ортега не оставив от них мокрого места, выбив наивыгоднейший для города строительный контракт.
Дырку решили сохранить, замаскировав со стороны кабинета большущей картой Андалузии. А со стороны приемной ее прикрыли еще одной картиной – с той самой отреставрированной ратушей – это всем показалось символичным.
Отверстие прозвали «Всевидящим оком» (несмотря на то, что это было скорее «ухо»), и стали время от времени пользоваться им в похожих целях.
Обычных посетителей под картину, конечно, не сажали. Там даже не было стула, это место занимала большущая кадка на напольной подставке с разросшейся до полутораметрового размера сансевьерой. Услышать все, что нужно, можно было сунув голову в самые ее заросли.
Хотя о «Всевидящем оке» особенно не распространялись, в Санта-Монике о нем знали многие. Линарес в их число, разумеется, входил. Именно этой особенностью кабинета мэра он и собирался воспользоваться, приглашая проехать в мэрию донью Анну.
Мэр перехватил комиссара и Анну Моредо в коридоре. Пройдя в приемную, где их ждала Исабель Фернандес, мужчины отодвинули от стены с картиной кадку с сансевьерой. Секретарша поставил на ее место стул, и помогла дойти до него донье Анне.
– Сидите и слушайте, синьора, не его ли это голос, – шепотом попросил Линарес. – Мы выведем его на чистую воду!
Анна, пожав печами, кивнула. Уж что-что, а сидеть и слушать было самым привычным из всех ее занятий.
Глава 5. Американские родственники
– Что, такой же мадридский павлин, как Сильвио? – осведомился комиссар по поводу нового претендента на сокровища.
– Не совсем, и точно не мадридский, – ответил Ортега, – Возможно и жулик, но держится так, будто его самого легко провести.
Линарес заметил в руке друга новый телефон. «Новым», впрочем, его в 21-м веке назвать было трудно. Мало того, что аппарат был кнопочным, так еще и по размерам – с добрый бокадильо, способный заменить обед из первого, второго и трех десертов.
– Что это за чудовище? – с удивлением спросил комиссар.
– Фернандес принесла, – мэр покраснел и спрятал допотопный телефон за спину.
– А что не устраивает? – поинтересовалась секретарша. – Работает же? Или мне надо было купить тебе что-то в половину материнского пособия?
– Все в порядке, Исабель! – успокоил подчиненную мэр поспешно. – Он прекрасно работает.
– Мне и так пришлось отобрать его у мужа!
– Фернандес, прости, все нормально, – пришел на помощь комиссар. – Нам пора заняться делом. Прошу тебя, побудь с доньей Анной.
Внутри кабинета их ждал молодой мужчина, скорей всего не достигший еще даже двадцатипятилетнего возраста. Первое, что бросалось в глаза – его общая нескладность. Он был долговязым, сутулым и худым, с руками и ногами, напоминающими спички, торчащие из пластилиновой поделки. Похожее впечатление оставляли и его волосы – ярко рыжие – каждая их прядь торчала в своем собственном направлении. По такому же принципу на его веках выросли ресницы, а на черепе уши. Кроме того он был феноменально конопатый.
В общем, поверить в то, что такой парень мог напугать донью Анну, было почти невозможно – настолько от него разило простодушием.
– Будьте знакомы, – представил мэр юношу. – Это комиссар Эстебан Линарес. А это…
– Энтони Макгиннел, – напомнил рыжий.
– Синьор Макгиннел, – извиняясь, мэр приложил руку к сердцу. – Который тоже претендует на клад!
– Только на часть, – поправил Энтони. – Ведь, как мне уже сообщили, на сокровища заявил свои права еще один синьор. Мистер Сильвио Саласар, верно?
– На часть, значит. Ну, хорошо, что так, – не отвечая на вопрос, кивнул комиссар. – А что за акцент у вас?
Линарес уселся, откинувшись, в кресло, стоящее рядом с картой Андалузии, и жестом пригласил гостя последовать его примеру. Ортега тоже сел подле, пододвинув для этого стул.
– Американский, – поспешно вытащив из кармана паспорт, парень протянул его комиссару. – Я всю жизнь прожил в Штатах. Но корни мои отсюда, из Санта-Моники.
– Вот как? – удивился Линарес. – У вас тут кто-то есть?
– Судя по всему, – улыбнулся Энтони. – Я – родственник Анны Моредо.
Новость была, что и говорить, крайне неожиданная.
– Ничего себе! – воскликнул мэр и переглянулся с товарищем. – И кем же она вам приходится?
Линарес с интересом ждал ответа, «навострил» уши и мэр. Остается лишь догадываться, с каким вниманием слушала, что скажет Макгиннел, посаженная возле «Всевидящего ока» Анна Моредо.
Рыжий же еще раз улыбнулся и произнес:
– Да можно считать, что матерью.
Челюсти Эстебана Линареса и Эмилио Ортеги еще не успели долететь до пола, а через стену, оттуда, где разговор подслушивала Анна, уже раздался ее возглас. Приглушенный перегородкой, картиной ратуши и картой Андалузии, но все равно весьма громкий:
– Дева Мария! Наш город повадились посещать сумасшедшие всех медицинских диагнозов! С какой луны ты свалился к нам в Санта-Монику, сынок? Эстебан! Эмилио! Вы меня слышите? Куда вы пропали, черти?
– Сейчас, донья Анна! Я приду за вами! – проорал Линарес примерно в Гранаду.
– Донья Анна? Это она? – отреагировал рыжий, причем так радостно, что можно было подумать, будто клад уже отдали ему целиком. – Это же великолепно! Это просто здорово!
Спустя пару минут Линарес и Исабель Фернандес под руки привели синьору Моредо в кабинет мэра.
– Здравствуйте! – Макгиннел кинулся навстречу Анне с протянутой для рукопожатия рукой.
Слепая, почувствовав чужое движение в свою сторону, отпрянула.
– Осади, парень! Потише, – попросил комиссар. – Насколько я понимаю, донья Анна вряд ли собирается признать тебя своим сыном.
Анна деланно хохотнула:
– Да уж конечно! Кому как не мне знать, рожала я или нет хоть раз в жизни? Если только мне не удалось переплюнуть деву Марию и проделать это не только непорочно, но и незаметно для себя. Без схваток, растяжек и токсикоза – насколько я понимаю, след в памяти они оставляют неизгладимый. А я вот, прости господи, никак не могу припомнить того момента, когда из меня отошли воды, которые вынесли тебя на берег – кто бы ты ни был, называющий меня своей матерью, полоумный наглец!
– Вы меня не так поняли, – добродушно расхохотавшись, ответил Энтони. – Я же сказал «можно считать, что матерью», а не матерью на самом деле. Если бы я знал, что синьора Моредо здесь, я бы
