Надменный индюк - Эмилия Марр

– Ой, не напоминай. Обалдуя вернули в шесть утра, и сейчас он спит. Я так рада, что у него есть настоящий друг, который никогда не бросит.

Она прочла немой вопрос в моих глазах и поспешила ответить:

– А, ты, наверное, его ещё не знаешь. Очень хороший мальчик, Давид зовут. Всегда за Сашу горой стоит. Настоящий старший брат. Единственное, этот их бизнес… Его я не одобряю. Ну, молодёжь, что тут скажешь. Наши дети умнее нас и знают, что нынче нужно делать, чтобы заработать.

– Дамы, вы так и будете стоять в холле? Таня, может, предложишь гостье войти!

– Дядя Саша, – крепко обнимаю его, я соскучилась, – здравствуй.

– Дианочка, золотце, ты как? Я рад, девочка. Я рад, что ты смогла приехать.

Мы оба, еле сдерживая слёзы, снова обнимаем друг друга и так проходим в гостиную их квартиры. С дядей Сашей мы особенно близки, он – мой второй папа.

Тётя Таня жалуется на погоду в Москве, сравнивая её с климатом в Майами, где я провела последние два года. И я уже хочу начать разговор, из-за которого сюда пришла:

– Тётя Таня, дядя Саша, мне нужна ваша помощь.

– Дианочка, всё, что захочешь!

– Я хотела попросить вас удочерить одну девочку.

– Что? – родители Саши явно не ожидали такой просьбы и отреагировали буквально одинаково.

– Она находится в России, – продолжаю я, пока меня не перебили, – в детском доме. В каком, точно не знаю, её сначала надо найти. И забрать оттуда, обязательно.

– Диана, девочка моя, – первым пришёл в себя Сашин отец, – может, я неправильно понял, что ты имела в виду, когда говорила. Что мы должны сделать?

– Ей сейчас семнадцать, она уже почти два года в детском доме. Авария, что случилась тогда, унесла жизни не только моих родителей, но и её мамы тоже. И я хочу ей помочь!

– Я правильно понял, это та самая женщина, что спровоцировала аварию, в которой погибли твои папа с мамой? И ты сейчас хочешь помочь её дочери? Дочери женщины, повинной в смерти твоих родителей!

– Нет, ну точно, Тереза! – из-за дверей показывается заспанная морда вчерашнего придурка.

Воспоминания о ночной поездке нахлынули с новой силой. Мало того, что я из-за этого не спала до утра, так этот идиот ещё и издеваться надо мной вздумал!

Я вскочила с дивана и с несвойственным мне негодованием выкрикнула:

– А этот что тут делает?! – показываю пальцем на Давида.

– Да уж… «Тереза» она, только когда дело не касается меня. Не ори, а, контуженая, башка и так взорваться готова! Тёть Тань, можно воды? Одного стакана недостаточно было.

Перевожу взгляд на маму Саши.

– Диана, милая, я же говорила, что он вчера привёз Сашу.

– Да, но не говорили, что он тут заночевал и наглым образом будет вмешиваться не в своё дело!

– Ну, блин, я же попросил, – не унимается этот индюк, сдавив пальцами свои виски.

– Так, – следом за мной встал и папа Саши, – Диана, разговор серьёзный, давай пройдём в кабинет. Таня, помоги мальчикам. Наверное, у Саши тоже голова раскалывается.

Прохожу мимо этого хомо сапиенса и случайно ловлю его снисходительный взгляд, которым он провожает меня до кабинета.

И, не выдержав, одними губами произношу: «Козёл», – так, чтобы понятно было только ему. В ответ читаю его – «Дура».

Вот же ж!

Не успеваю обдумать, что бы такое обидное ему ещё сказать, как дядя Саша открывает дверь кабинета и рукой делает знак войти.

Ладно, в следующий раз обязательно приготовлю для него несколько «приятных» эпитетов.

– Ди, раньше ты знала парочку крепких словечек, а сейчас обошлась лишь «козлом»? – ухмыляясь, проходит и садится во главе своего стола дядя.

– Видел, значит. И от этого надо избавляться, мама не любила, когда я не сдерживала себя в выражениях, – грустно подвожу к маминой теории о словарном запасе человека. Прохожу и сажусь в одно из кресел напротив дяди.

– Да, милая и воспитанная Сафина.

– А ещё – красивая и умная. А вы тут ничего не поменяли, – осматриваю кабинет. Всё те же деревянные стеллажи с книгами, огромный минералогический глобус, плазма на стене, электрокамин, массивный письменный стол из натурального дерева со вставками из кожи, удобное чёрное кожаное кресло для самого дяди и напротив – для его посетителей.

– Таня любит каждый год что-то обновлять в квартире, а я – за постоянство и классику. Кабинет – это моё царство.

– Ну, я бы сказала, так, закуток в вашей двухсотметровой квартире.

– Я рад, что хотя бы этот уголок отвоевал себе, она хотела тут всё организовать как комнату для собаки, представляешь!

Оба еле сдерживаем смех. Тётя Таня такая: собаки ещё нет, но она уже обустраивает для неё угол.

Вспоминаю, зачем пришла, и начинаю подготовленную речь:

– Дядь Саш, серьёзно. Я должна ей помочь, мы должны!

– Диана, как только ты мне всё объяснишь, обещаю сделать всё возможное для этого. Но я же помню, когда ваши мамы лежали вместе в реанимации, ты готова была добить и её мать, а заодно и эту маленькую девочку.

– Да, я не отрицаю, было такое. И хоть экспертиза доказала, что их машина была неисправна, я всё равно считаю, что они виноваты в этом, и ненавижу за то, что взяли напрокат в чужой стране машину, толком не умея водить.

– А как же компания каршеринга, которая сдает машины в аренду, не проверяя уровень подготовки водителя?

– Да, да, я помню, что везде искала виноватых и заставила вас судиться со всеми.

– А сейчас хочешь им помочь?

– Ей, только ей. Не я, мама.

– Прости, что?

– Дядь Саш, помнишь, когда мы ждали улучшений мамы в реанимации, девчонка постоянно пела своей матери?

– Как тут забудешь, ты же устраивала ей скандалы с требованием заткнуться.

– Да, потому что она меня жутко бесила своим голоском, призывающим её мать очнуться. А я петь не могла своей маме, сам знаешь почему. И это выводило меня из себя.

– А что изменилось теперь?

– Моё отношение к ней не изменилось, – спешу предупредить его, – но сны не дают мне покоя. – Я встала и подошла к окну. – По ночам я слышу её голос, она снова поёт у больничной койки. И я снова хочу заставить её замолчать. А потом появляется мама, смотрит на меня осуждающе и говорит: «Помоги ей».

– Да, сны странные. Ты не рассказывала это своему психотерапевту?

– Рассказала.

– И?

– Говорит, что на подсознательном уровне я сожалею о своём поведении в больнице, всё же мы