Сибирская жуть - Александр Бушков

Решили сделать снимки, но сначала стрелять, а потом уже вести разборки более детальные с «головой совхозной лошади». Конечно, это по-варварски, но в случае удачной встречи с чертом без прямых доказательств нам никто бы не поверил. С Сашей Яптунэ договорились заранее. 4 августа 1975 года он должен был нас ждать с двумя запасными летними упряжками на фактории Хинки.

14 августа мы добрались до Ямбуто. Только разгрузились и выпили по рюмке, Сашка крикнул: «Хей-во!» и погнал оленей подальше от озера. Скрылся за горизонтом, и на нас навалилась великая тишина. Хрустел под сапогами пышный ягель. Он клубился светлой зеленью по холмам… Бормотали куропатки, и шныряли под ногами темными, точнее, коричнево-бурыми комочками лемминги. Я никогда не видел их в таком количестве.

Мы выбрали место для палатки, устроили наблюдательный пункт в разломе берегового торфяника с хорошим обзором. Выстлали эту берлогу теплыми, сухими пластинами торфа и травой, прикрыли куском брезента. Я пошел ставить сети в протоку, а Леха сразу залег на дежурство. В нашем распоряжении была ровно неделя. Договорились дежурить вахтами шесть через шесть. При обнаружении объекта желательно будить друг друга, ну а если… Тогда должен сказать свое слово карабин.

Не успел я воткнуть первую сетку и взяться за вторую, как наплава загуляли, да не просто подергиванием, а по полной схеме, выгнув тетиву дугой. Я дотронулся – толчки были упругими и сильными. Прошелся на резинке вдоль сетки. Буквально около берега «сидела» парочка чиров килограммов по восемь. Только выбросил их на берег и стал вылазить из лодки – снова сеть заходила ходуном. Залетела еще парочка чиров один к одному. Вся рыбалка заняла не больше десяти минут. Я собрал сети, кинул четыре «лаптя» в рюкзак. Больше рыбачить было незачем. Уж точно: с голодухи не пропадем. Видать, чиры уже потянулись на нерест. Рановато, но, в общем, к сроку. Осень вздохнула прохладой.

Леша выглянул из берлоги и удивленно спросил: «Что, не нашел нормального места в протоке?» Я вывалил из рюкзака рыбу… Да… Такую рыбалку где-нибудь бы поближе к поселку!

День за днем проходили однообразно. Мы всматривались до рези в глазах в озерную солнечную рябь – пусто. Я обошел озеро – ничего интересного. На дальнем песчаном бугре меня облаял шальной песец. Около норы все было истоптано следами щенков. Из дыры густо тянуло псиной. Встретил голов пятнадцать оленей, но стрелять не стал. Мясо, рыба, икра есть, хватит на месяц. Нет смысла брать олешку. Грех. За пять дней мы с Лешей сожгли всего два патрона на гуся.

На шестой день я поднялся привычно минут за сорок до дежурства. Моросил мелкий дождь. Оставленный на валуне свитер намок, как половая тряпка. Ничего – свежее будет. В наблюдательном пункте Беса не оказалось. Глянул на озеро. Вдоль берега медленно плыл Леха. У меня озноб прошел по спине. Во дает, бродяга! На живца черта выманивает. Я принял дежурство как ни в чем не бывало. Ох, не хотелось мне повторять трюк Беса! Совсем не хотелось, но гонор взял свое, и я вроде спокойно полез в лодку, пристроив карабин под левым локтем. Тучи неожиданно ушли, словно дождя и не было… Здесь песок просыхает быстро. Солнце снова заплясало на мелкой ряби. Напряжение прошло часа через полтора. Я успокоился… Вода шлепалась о резиновую лодку: хлюп да хлюп, хлюп да хлюп. В прищуренных ресницах – радуги. Тишина. И только тихонько шипит один из клапанов. Он немного травит, но это не страшно. Хлюп! Хлюп… Хлюп… Я очнулся от выстрела. Задремал и меня утянуло ветерком в противоположный конец озера. Леша Бейе, не обнаружив меня на боевом посту, забеспокоился и сжег еще два патрона. Насчет патронов я всегда был прижимистым. Когда охотился на озере Дюпкун, мне пяти пачек хватило на два года. Не люблю почем зря палить в белый свет, как в копеечку.

Когда я очнулся от дремы и понял, где нахожусь, от неприятного ощущения засосало под ложечкой. Весла замелькали в воздухе, как два пропеллера. Казалось, что лодка вышла на глиссирование. Подплывая к нашей стоянке, я сбавил скорость, отдышался и вылез из лодки вальяжно, стараясь скрыть возбуждение, которое больше смахивало на панику.

– Ну, ты, Серега! Я-то по краю, а тебя через все озеро понесло. А если бы и правда черт вынырнул? Вякнуть не успел бы. И поминай, как звали. Нет, на такие эксперименты я не согласен!..

Я скромно промолчал, вспомнив анекдот про Александра Матросова.

Саша Яптунэ появился на Ямбуто ровно через неделю, как и договаривались. Мы подвялили для него мешок отборного чира… Да и продуктов осталось изрядно. В стойбище давно закончился хлеб и мука. Все наши запасы оставили оленеводам. Сашка косился на патроны, но здесь я остался верен себе. Оленеводов снабжали боеприпасами в те времена отлично. В тундре заметно подмораживало по утрам. Все-таки чувствовалась близость Ледовитого океана. Черта «с головой совхозной лошади» мы так и не нашли, но не переживали особенно по этому поводу. Может быть, и к лучшему. Если он существует – пусть живет.

Четверть века прошло. Я редко вспоминаю об этом приключении. Слишком много испытаний выпало на мою длю. Погиб на Енисее Леша Бейе. Его выкинуло штормовой волной из лодки около Селякинского мыса, и тело парня закрутило, понесло мимо нашей суеты, мимо нашего тревожного времени, мимо удач и неудач. На Ямбуто я больше не бывал, меня тоже крутило в пене дней: я разбивался на вертолете, тонул, замерзал, в меня стреляли, я стрелял, да, видно, не судьба пока… Живу.

Николая Григорьевича Яптунэ встречал недавно на Енисее. Он заметно сдал. Обеднел… Оленей потерял. Рыбачит. Едва сводит концы с концами. Мы сидели с ним на прибрежном песке. Ветер своим холодным таймырским опахалом овевал его лысый мощный череп. Отлив оставил на пологом песке волнистые следы, так похожие на старческие морщины. Сухой песок дюн цвета старой малицы пел вместе с ветром. Николай Григорьевич смотрел на меня выцветшими светлыми глазами, и молчал, как молчит, глядя на приходящих и уходящих, Великая Мать – Тундра.

30 ноября 1999 г.

Красноярск

Александр ЩЕРБАКОВ

СКАЧУЩИЙ ЧЕРЕП

(Деревенская фантастика)

Страшные истории

Конечно, можно рассказывать сказки и в городской квартире, и завораживать при этом слушателей. Особенно если за окном метельный зимний вечер, а в комнате сумеречно и тихо и ничего не слышно, кроме мерного мурлыканья холодильника за стеной; ничего не видно, кроме подсвеченных не то луной, на то уличным фонарем загадочных узоров на оконных стеклах. Но все же это будет не то. Для глубокого восприятия сказки, а тем более сказки с чертовщинкой, нужна подходящая атмосфера, загадочная и таинственная, нужен особый настрой рассказчика и слушателей, готовых поверить в любую небылицу и нарисовать в разгоряченном воображении самые невероятные картины.