Вор вне закона - Константин Алов

Лешка подхватил брошенную второгодником железку и налетел на третьего противника, длинного Гвоздя. Обрезки труб со скрежетом скрестились. В стороны полетели куски ржавчины. Гвоздь превосходил Лешку ростом и длиной рук. И оружие его было подлиннее. Он попытался ударить Лешку по рукам. Тот отбил удар и удачно заехал Гвоздю по плечу. Матерясь, длинный выронил свое орудие и поспешно вышел из боя.

Он кривился от боли и усиленно растирал ушибленное плечо. Толстый Пельмень продолжал лелеять свое ухо. Вероятно Лешка и в самом деле повредил ему барабанную перепонку. Быча поднялся на ноги и утер рукавом хлеставшую из расплющенного носа кровь. Авторитет грозного хулигана был на грани краха, и он прекрасно это понимал. И решился на крайние меры.

Лешка повернулся к Быче и вздрогнул. В руке второгодника тускло блеснул металл ножа. Нож был обычный, хозяйственный, но очень большой, с толстым в обухе клинком и сверкающим бритвенной заточкой лезвием.

Быча взмахнул ножом и Лешка едва успел отпрыгнуть. Скорее инстинктивно, чем осмысленно, он махнул в ответ своей трубой. С глухим стуком металл соприкоснулся с приплюснутым лбом второгодника. Труба сплющилась, а Быча вновь раскинулся на куче железного хлама.

— Караул! Убили! — заголосила проходившая мимо бабка.

Пельмень растерянно уставился на Лешку, решая, вступить в бой или свалить. Гвоздь рванул товарища за рукав.

— Ну его на хер! Валим отсюда, пока не захомутали! — заорал он. — Этому сученышу ни хрена не будет, ему еще четырнадцати нет, а нам срок влепят!

— Мудак отмороженный! Мы тебя еще поймаем! — пообещал Пельмень и ломанулся за приятелем, свалив по дороге продолжавшую вопить благим матом бабку.

Лешка не стал ждать развития событий и рванул за другой угол. Он не строил иллюзий, понимал, что в любом случае дело тухлое. Если Быча помрет, Лешку наверняка отправят в колонию. Хотя, если Гвоздь не соврал, может и обойдется. Четырнадцати Лешке еще не было.

А если второгодник оклемается, то рано или поздно он с корешами Лешку поймает. В любом случае идти сейчас напрямую домой было опасно. Лешка подхватил с земли брошенный Бычей нож и бросился догонять Надю.

* * *

Надю он нашел сразу. Она лихорадочно суетилась возле табачного киоска, тщетно пытаясь убедить хоть кого-нибудь пойти с ней, чтобы спасти мальчика, которого во дворе избивают хулиганы. Высокие плечистые мужики по быстрому покупали свою "Приму" или "Дымок" и старались побыстрее отвалить от назойливой девчонки.

Лешка подошел к ней сзади и сказал.

— Все, проехали. Идем, я тебя провожу.

— Ты цел? — с беспокойством спросила Надя.

— Я-то цел, а вот Быча, похоже, загнулся.

— Как загнулся?

— Совсем. Я его, кажется, слишком сильно в лобешник двинул. Немного не рассчитал. Мне теперь домой нельзя.

— Тогда пошли ко мне, — предложила Надя.

Она жила в большой четырехкомнатной квартире с высокими потолками. Комнаты были обставлены массивной, вышедшей из моды мебелью. Никаких тебе журнальных столиков на тонких ножках или легких кресел. Особенно поразили Лешку напольные башенные часы.

— Это часы из кабинета Геббельса, — пояснила Надя. — Их дедушка с войны привез. У нас почти вся мебель из Германии.

Еще Лешку поразили картины на стенах. Раньше столько картин он видел только на экскурсии в Третьяковской галерее.

— Это дедушкина коллекция, — пояснила Надя.

Она отвела Лешку на кухню и заставила пообедать. После этого села к телефону и принялась названивать одноклассникам. Узнав наконец телефон Бычи, дозвонилась и до него.

— Тебе повезло, — сообщила она Лешке. — Твой злейший друг жив. Подробностей не знаю, но к телефону он подошел сам. Я положила трубку.

— Спасибо, — Лешка в это время с интересом разглядывал полки высокого, до потолка, книжного шкафа.

— Библиотеку тоже дедушка собирал, — снова прокомментировала Надя.

— А где твой дед сейчас? — спросил Лешка.

— Его расстреляли, — шепотом сообщила Надя. — Давно, еще при Сталине. Через несколько лет после войны. Он тогда уже был маршалом.

— А за что его расстреляли? — спросил Лешка.

Сталин для него был такой же абстрактной фигурой как Иван Грозный или Петр Первый.

— На него донес его шофер. Он сказал, что дед присвоил какие-то сокровища из немецких музеев.

— А он и правда присвоил?

— Воронцов, ты что, ребенок? — возмутилась Надя. — Да тогда из Германии все везли вагонами. Солдаты, как правило, аккордеоны и швейные машинки "Зингер". А генералы и маршалы — картины, скульптуры, ценности разные. Знаешь, дед привез с войны одну очень ценную вещь. Она и сейчас хранится у нас. Хочешь покажу? Не боишься?

Надя вышла из гостиной и вернулась через несколько минут с маленькой шкатулкой в руках. Она поставила шкатулку на стол и открыла.

— Ни фига себе! — Лешка не сумел скрыть удивления.

В шкатулке лежал большой орден в виде креста. Матовая черная поверхность креста была усыпана россыпью мелких белых камушков. В центре горел один огромный и красный, овальный как глаз.

— Это Большой Тевтонский крест Гитлера, — почему-то шепотом сказала Надя. — Его им наградил Союз Промышленников Германии. Видишь? Здесь написано: "Великому кузнецу Германии Гитлеру". А вот "SUUM QUIQUE" — "каждому свое". И "TEUT. ORDO" — "Тевтонский орден" или "тевтонский порядок". Вот эти белые камушки — бриллианты, а этот большой красный в центре — красный алмаз. Его называю "Глаз циклопа". Это так называемый "кровавый камень". Он был найден на раскопках в городе Микены. Говорят, что этот камень был похищен греческим царем Агамемноном в горящей Трое. При этом он осквернил и разрушил алтарь в храме Аполлона. За это Аполлон проклял камень и всех, кто им владеет. Вернувшись домой, Агамемнон был зарублен топором в ванне собственной женой Клитемнестрой. Их сын Орест убил свою мать, а столица царства, город Микены, вскоре была стерта с лица земли нашествием дорийцев. Камень почти три тысячи лет пролежал в земле. Его нашел археолог Шлиман. Позже он сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Камень оказался в Берлинском музее, а потом был вставлен в этот орден. Что стало с Гитлером, ты и сам знаешь. Вместе с другими ценностями орден оказался в Восточной Пруссии и достался как трофей генералу Черняховскому, который погиб в конце войны. Мой дед был его другом и орден Гитлера достался ему. Об истории камня дед узнал случайно от одного ученого. Тот потом тоже погиб. Дед говорил, что такие камни подавляют волю людей и делают их или убийцами, или жертвами.

— А как же от них спастись? — спросил потрясенный рассказом Лешка.

— Хранить в музее. Когда у "кровавого камня" нет конкретного хозяина, он безопасен. Среди людей очень мало таких,