Похищение чудовищ. Античность на Руси - Ольга Александровна Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неправильные медузы
В пьесе XVIII в. «Слава печальная» Афина Паллада именуется «мудрости Горгона». Это оказалось не совсем понятным как для исследователей ранней русской драматургии, так и для современников автора. В более поздней рукописи его даже заменяют на еще менее вразумительное «мудрости Гериона» [59: 294]. Причиной такого наименования могли быть эгида (накидка) или щит с головой Медузы, которые носила Афина.
Главу же нарече «горго», быстрыя ради помощи и соодоления на супостаты.
Летописец Еллинский и РимскийВ словарях XVII в. встречаются иностранные слова горгоний и горгония, которые обозначают быстроту. Голова Медузы, ставшая смертоносным оружием, тоже осмыслялась как быстродействующее средство против врагов. Видимо, из-за сходства названий, связываемых с внезапностью атаки, произошло сближение Горгоны с апокрифическим зверем горгонием, который сам по себе не связан с сюжетом о Медузе.
Медуза на эгиде Афины Лемнии, на основе статуи 1-11 вв. н. э.
В Средневековье считалось, что человек создан начальником над всеми зверями, именно он дает имена животным (Быт. 2:19–20). Согласно апокрифам (это тексты, не признаваемые Церковью как канонические, но тем не менее читаемые, переписываемые, ощутимо воздействовавшие на культуру) XV–XVI вв., в раю все создания были настолько послушны, что не смели ни поесть, ни прилечь без разрешения Адама. Эти же звери, оказавшись на земле (куда они были отправлены после грехопадения для пользы человека), сделались дикими: лев больше не дружил с ягненком, лисы ополчились на кур, а волки со змеями — на самого «царя природы». В апокрифических текстах есть интересный рассказ о том, как Ева со своим сыном Сифом пытается пройти в рай, чтобы раздобыть лекарство для заболевшего Адама. На них нападает лютый зверь горгоний, не давая исполнить задуманное. Как выглядел этот горгоний — неизвестно. Ева упрекает страшного зверя, которого еще недавно держала и ласкала: «Как ты смеешь рычать и клацать зубами на нас?». Но бывший ручной зверь, исполненный ныне дикости, только огрызнулся в ответ, за что даже был принужден Сифом уйти и больше не показываться до Страшного суда. В позднем списке заклятие изгнания звучит даже поэтично: «Да пребудеши в ложи своем и до суда, егда како дерзаеши на снеды человека — и тако пребываеши во веки» [38: 6]. В некоторых рукописях с этим апокрифом место горгония занимает крокодил.
Мелюзина. Лубок, XVIII в.
«рыба-мелузина во окияне-море живет близ ефиопския пучикньо»
Другим существом, которое по ошибке называли Медузой, стала фея Мелюзина, попавшая на русский лубок XVIII в. в очень странном виде. История о Мелюзине — вариант сказки, больше известной у нас в связи с Царевной-лягушкой. Согласно средневековой легенде, прекрасная фея, став супругой рыцаря, не разрешала лицезреть себя по субботам, поскольку во время еженедельного купания нижняя часть ее тела превращалась в змеиный хвост (иногда на иллюстрациях появлялись и драконьи лапы). Русский лубок изображает четвероногое существо с головой девы в короне, сопровождаемое рыбами (они составляют орнамент, располагаясь по контуру тела, и с точки зрения зрителя словно вырастают из него). Ее ноги вместо стоп завершаются песьими или драконьими головами, и в целом изображение больше напоминает Сциллу.
Надпись на сохранившихся листах настолько плохо пропечатана, что неправильные наименования персонажа — медуза, рыба-медуза, рыба медузина — встречаются даже в научной литературе. Впрочем, автор «Книги естествословной» (XVIII в.) разобрал название верно и на основании раскрашенной лубочной картинки составил описание экзотической твари, включив ее в раздел рыб [8]. По этому тексту хорошо видно, как средневековые представления сменяются рациональным, прикладным подходом XVIII в. В Средневековье обыденность довольно четко отделялась от мира книжных образов и легенд. Зримые предметы подлежат тлену, а все невидимое и умозрительное, о чем часто шла речь в книгах, — достояние вечности. Но автор «Книги естествословной» все прочитанное им в разных источниках (а прочитано немало) систематизирует, собирает в один текст и пытается использовать эти сведения именно для описания окружающего мира. Он соотносит нарисованных на картинке рыб с известными ему реальными видами, лососем и сигом. Он задается вопросом, как это существо будет двигаться и жить (ведь у него на плеснах, то есть стопах, растут головы). Он включает в описание Мелюзины свои знания о слонах — он настоящий энциклопедист, и его взгляд на мир отличается цельностью, несмотря на увлечение чудовищами.
О мелузине. Мелузина есть некая рыба, которая чудновидна имать глава бо ея человеча женским подобием, аки девица прекрасна, и распущенныя черныя власы. Главу имать яко царским венцем увенчанну, чрево же зверино и зело велико и округло, хвост или хобот подобен великому дракону, и паки вензелом сплетенным, в конце же своем имат главу драконову, и яд в ней имат зело лютеиший и смертоносный. Имать четыре ноги зело толсты, подобны слоновым: и безколенны, и безсоставны; и вместо копыт или плюсн, или лап по концам их имать закривляемыи главы змиевы с лютым же ядом смертоносным; и когда на них ходити имать — и оны главы тогда вверх закривленны от земли бывают. Под шеей же и на груди, и на местах позади, под хвостом, где калоизметныи проход бывает, и под чревом, идеже детородныи зверский уд бывает, имать прирослыи виду рыбия подобня, аки бы сига или ло<со>ся. Тело же страшное и твердою чешуею и зело цветовидною покровенно суть. Живет же во окиане западном, в самои глубине морскои, и того ради ретко от ловцов уловляема бывает.
Книга естествословнаяВ славянском фольклоре (на юго-западе современной Украины) мемозинами [17; 25] называли русалок-фараонок. И хотя Мелюзина западноевропейских средневековых преданий прямо не связана с Медузой или сиреной, их сближение неслучайно. Образ чудовищной девы, которая роковым образом сочетает красоту и монструозность, очень популярен в культуре. Контраст привлекательного и отталкивающего был настолько важен
