Инстинкт № пять - Анатолий Королев

— А где та мерзкая гадина, вонючая писюха?! — крикнул он в бешенстве и выхватил из кармана плаща хирургический скальпель, примотанный проволокой к деревянной ручке.

— Такая черная? Высокая? — спросила я, изо всех сил скрывая свой ужас и в панике чувств описывая Фелицату.

— Да! Черная грязная волосатая писюха, — кивнул маньяк.

— Она в ванной спряталась, — и я приложила палец к губам: «Тссс!»

— А! Тсссссссссссссссссссссссссс… — просипел он, подхватывая мой жест и тон, и осклабил страшенный рот, где от зубов остались лишь острые обломки, и вдруг заговорщически подмигнул мне безумным глазом навыкате: — Сыграем в ножички?

— Давай! — согласилась я с живым интересом, как положено настоящему мальчишке.

— А ну, клади руки на стол! — от ненормального исходила такая зверская сила и страсть помешательства, что я покорно положила ладошки на стол и растопырила пальцы веером как можно шире. Я знала эту опасную игру.

— Кха! — и безумец нанес лезвием серию молниеносных ударов между моими пальчиками так, что скальпель ни разу меня не поранил. Он был в диком восторге от своей ловкости и громко расхохотался. Его смех даже спугнул липучую муху, что кружила на его черепе. Но ненадолго. Взлетев, она тут же вернулась назад и переползла на лоб. Бррррр… если б не страх, меня бы стошнило от отвращения.

Его удары скальпелем были так сильны, что, промахнись он, мой палец был бы отрублен. На столе из карельской березы остались адовы царапины.

— Теперь ты! — психопат протянул самодельный нож и растопырил на столешнице свои страшные руки в следах йода. Я спокойно взяла орудие двумя руками, замахнулась… если первый удар пришелся ровнехонько между пальцами, то при втором лезвие скальпеля вонзилось прямо в мясо между указательным и средним, там, где кожа натягивается перепонкой. Я обмерла. Кровь брызнула на стол, но псих только заржал хохотом победителя: ведь я промазала! С полоумной радостью он выдернул засевшее лезвие и стал лизать языком порез, словно собака, лакающая воду из лужи.

Внезапно зазвонил телефон.

Веселость психа мгновенно испарилась. С перекошенным лицом злобы он метнулся к аппарату на телефонном столике, сорвал трубку и стал яростно кукарекать, лаять, пукать и быстро-быстро плевать в телефонную трубку.

Я тихонечко встала из-за стола. Но не тут-то было!

Сокрушительным ударом расколошматив трубку об стену, сумасшедший вдруг принялся по-животному обнюхивать меня, жутко раздувая ноздри. Мамочка! Я видела мух на черепе. Безумные дырки жадно всасывали частицы моего детского запаха. И с каждым вздохом психопат все больше возбуждался: «Писюха! Маленькая вонючка… писюхой пахне-е-т!» Его колотило, как от озноба. Зубы клацали. Глаза помутнели от бешенства. На губах появилась молочная пенка.

Изо всех сил я вмазала по его щеке и в честных слезах крикнула прямо в лицо: «Я мальчик! Мальчик!»

Помешанный моргнул от удара — первый раз моргнул! — и вскочил на ноги. Он был явно испуган моей оплеухой. Смущен и даже растерян: по его логике, мальчик, конечно б, обиделся на такие слова. Я вела себя правильно, все время шла на рожон.

«Пошли пописаем», — предложила я с вызовом мальчика, которого обзывают девчонкой.

Псих опять потерялся. Я уверенно направилась к туалету, он за мной, а проходя мимо ванной, сделала знак — она там. Маньяк осклабился и приложил ухо к двери: «А, писюха-а-а…»

В туалете я смело сказала: «Чур, ты первый».

Слово «чур» — заветное слово в ребячьих играх, кто успел назвать его первым, тот ведет в игре. И идиот подчинился приказу правила. Сегодня могу сказать, в его помешательстве было много наивности.

Делая свое маленькое дело, ненормальный был явно скован моим присутствием. Он даже встал ко мне боком и потому спокойно отнесся к тому, что я — а я стояла в коридоре снаружи — закрыла раскрытую дверь. Выйдя в прихожую, я уже собиралась было распахнуть дверь и дать деру, но ангел-хранитель меня спас: не делай этого, крошка. Психопаты невероятно чутки, услышав скрип двери, они впадают в такую ярость, которую сможет остановить только кровь жертвы.

Я передумала, быстро вернулась в гостиную и вышла на балкон. Стиснув зубы, встала на табурет, затем — на узкие перильца, а оттуда шагнула на кирпичный карниз, идущий вдоль стены. Лишь бы добраться до водосточной трубы! Обнять ее крепкокрепко двумя руками и ждать помощи.

Я не успела сделать шагу, как психопат пулей вылетел на балкон. Увидев меня на карнизе, он снова был сбит с толку. С одной стороны, ничего не стоило схватить жертву протянутой рукой, с другой стороны, он не понимал, что я делаю там на стене.

Я сделала шажок по карнизу, цепляясь пальцами за щели в стене старого дома. Из-под ног посыпались камешки… Мама! Они падали вниз с четырехэтажной высоты. Не смотри вниз!

Сумасшедший снова улыбался полоумной улыбкой. Он принял происходящее за новую игру. Уверенно взобравшись на балконное перильце и расставив руки, идиот принялся с дьявольской легкостью лунатика легко шагать взад и вперед по узкой металлической полосе, едва ли шириной в пять сантиметров. Он показывал мне, что тоже запросто способен вытворять такие вот опасные штуки. На углах перилец психопат спокойно поворачивался на пятках, не обращая внимания на высоту этажей сталинского дома.

Я ободряла чокнутого вымученной улыбкой и отчаянно цеплялась за стену — шажок, еще один шажок, еще… — а вот и водосточная труба! Я обняла ее с такой силой, на какую способно спасенное дитя.

Теперь я была на безопасном расстоянии, и психопат мгновенно учуял — он не сможет дотянуться до жертвы руками. «А-а-а!» Его реакция молниеносна.

«Писюха!» — выкрикнул он чуть не плача и с рыком обманутого чудовища схватил лыжную палку — лыжи стояли на балконе — и попытался дотянуться до жертвы.

Если бы это были взрослые лыжные палки, то сбить с карниза меня ничего бы не стоило. Но в руках безумца была моя детская лыжная палка: бамбуковая тросточка с пластмассовым блюдечком и кончиком из алюминия. И все же конец палки свистел в воздухе буквально в нескольких сантиметрах. Я изо всех сил вжималась в стенку, обнимая трубу. Внезапно труба дрогнула. Глянув вверх, я в панике увидела, что от моей тяжести звено трубы, за которое я цеплялась, начинает выдираться из железной кишки водостока.

Как назло, наши окна выходили на глухой брандмауэр и заброшенный угол двора. Надежд на случайный взгляд прохожих почти что не было.

Убедившись, что добыча вне досягаемости, псих умчался в гостиную, где оставил свой нож на столе. За ножом! Как ни было страшно, но я раскрыла объятия вокруг предательской трубы и снова пошла по карнизу прочь от балкона, животом к стене, все ближе и ближе к раскрытому окну соседней квартиры. Какая удача, что было открыто! Меня отделяло от спасения несколько шагов, когда психопат вернулся с вырванной гардинной палкой. К ее концу он на ходу прикручивал проволокой свой жуткий скальпель. Таким копьем меня можно было проткнуть насквозь.

Камешки опять полетели из-под ног: ой, мамочка! Кроссовка сорвалась с карниза, и я чудом удержала равновесие, вцепившись пальцами в щели. А когда укрепила ту ногу, край штукатурки под натиском левой руки обломился, и я снова чуть не полетела вниз.

Убийца вскинул оружие на плечо и прицельным ударом — паскуда! — направил лезвие в мою голову — мимо! Скальпель злобно чиркнул стальным острием по кирпичной кладке. На волосы посыпалось красное ржавое крошево.

Новый замах безумца.

Я делаю еще один шажок к окну.

Психопат пытался убить меня в самый разгар майского дня, и никто, ни одна живая душа не заступилась за несчастную девочку. Только старая стена пришла мне на помощь, каждый раз подсовывая под руку, под кончики скрюченных пальцев, еще одну глубокую трещину, за которую можно уцепиться, еще один прочный кирпич, на который можно поставить ногу.

Еще один шаг вдоль карниза — и моим глазам открылась незнакомая комната — кабинет, полный книг. Ухватившись руками за противоположный край подоконника, я, обдирая коленки, вскарабкалась и тяжело спрыгнула на пол. Все! Сзади остался тоскливый рев безумца: жертва скрылась из глаз. Опрометью подбегая к двери из кабинета, отчаянно стучу: тук-тук-тук, можно войти? Это я, Красная Шапочка! В ответ тишина… словом, в квартире никого не было, мне опять повезло, а замок в прихожей легко открывался изнутри.

Спасена! Это был соседний подъезд нашего дома.

Стараясь не давать никакой пищи для чужих глаз, я стерла платочком следы красного кирпича с коленок. Оправила одежду. Стряхнула с волос кирпичную пыль и, уняв сбитое дыхание, спустилась во двор, где присоединилась к стайке девчонок, игравших в бадминтон. Разумеется, я молчала в тряпочку. Носить сердце на рукаве, чтобы его клевали вороны? Увольте!